Неточные совпадения
Яков, не глядя на барина
бедного,
Начал
коней отпрягать,
Верного Яшу, дрожащего, бледного,
Начал помещик тогда умолять.
Везде поперек каким бы ни было печалям, из которых плетется жизнь наша, весело промчится блистающая радость, как иногда блестящий экипаж с золотой упряжью, картинными
конями и сверкающим блеском стекол вдруг неожиданно пронесется мимо какой-нибудь заглохнувшей
бедной деревушки, не видавшей ничего, кроме сельской телеги, и долго мужики стоят, зевая, с открытыми ртами, не надевая шапок, хотя давно уже унесся и пропал из виду дивный экипаж.
Один молодой полковник, живая, горячая кровь, родной брат прекрасной полячки, обворожившей
бедного Андрия, не подумал долго и бросился со всех сил с
конем за козаками: перевернулся три раза в воздухе с
конем своим и прямо грянулся на острые утесы.
Прочитав это письмо, я чуть с ума не сошел. Я пустился в город, без милосердия пришпоривая
бедного моего
коня. Дорогою придумывал я и то и другое для избавления
бедной девушки и ничего не мог выдумать. Прискакав в город, я отправился прямо к генералу и опрометью к нему вбежал.
И
бедному Банькевичу опять досталось вдоль спины за то, что он не настоящий панский
конь, Антось не настоящий кучер и везет не настоящих паничей. В наших взаимных отношениях пробегало облако: мы чувствовали, что в сущности Антось презирает нас… правда, вместе с собою…
Генерал постоянно бледнел, когда видел этого
коня, привязанного на время
обедни к церковной ограде.
Малюта свалился с седла.
Бедный старый
конь Никиты Романовича споткнулся, покатился и испустил дух.
Больше трех раз кряду нельзя ставить деньги на
кон, — я стал бить чужие ставки и выиграл еще копейки четыре да кучу бабок. Но когда снова дошла очередь до меня, я поставил трижды и проиграл все деньги, как раз вовремя:
обедня кончилась, звонили колокола, народ выходил из церкви.
И тяжкие обиды и жгучие слезы, стоны и разрывающая сердце скорбь по нежно любимой единственной дочери, которая теперь, в ее юном возрасте, как голубка бьется в развращенных объятиях алчного ворона, все это звало старика Байцурова к мщению; но у него, как у
бедного дворянина, не было ни вьюгоподобных
коней, ни всадников, способных стать грудь против груди с плодомасовскою ордою, ни блестящих бердышей и самопалов, какие мотались у тех за каждыми тороками, и, наконец, — у тех впереди было четырнадцать часов времени, четырнадцать часов, в течение которых добрые
кони Плодомасова могли занести сокровище
бедной четы, их нежную, их умную дочку, более чем за половину расстояния, отделяющего Закромы от Плодомасовки.
А моя
бедная деда слушала сурового старика, дрожа всем телом и бросая на моего отца умоляющие взоры. Он не вынес этого немого укора, крепко обнял ее и, передернув плечами, вышел из дому. Через несколько минут я видела, как он скакал по тропинке в горы. Я смотрела на удаляющуюся фигуру отца, на стройный силуэт
коня и всадника, и вдруг точно что-то толкнуло меня к Хаджи-Магомету.
Бледный, испуганный Юрик едва держался в седле… Вот мимо него быстро, как молния, промелькнула роща… Вот виднеется вдалеке деревня… вот синеет большая запруда, где бабы полощут белье. И все это лишь только покажется, тотчас же пропадает из вида благодаря его бешеной скачке. А
конь несется все быстрее и быстрее… Уже голова начинает кружиться у
бедного мальчугана, руки, схватившиеся за гриву, слабеют с каждой минутой… Вот-вот сейчас они, обессиленные, выпустят гриву Востряка…
—
Бедный,
бедный папа! — шептали с тоской побледневшие губы Юрика, и он все шпорил и шпорил уже успевшего покрыться пеной
коня.
— Стыдно, Вульф! где у вас Минерва? — сказал пастор, с неудовольствием качая головою. — Чем терзать
бедного служителя баронессы Зегевольд, который не обязан сторожить вашего Буцефала [Буцефал — дикий
конь, укрощенный Александром Македонским и служивший ему. Вообще — необъезженная норовистая лошадь.], не лучше ли поискать его? Пожалуй, вы и меня возьмете скоро в свою команду и заставите караулить целую шведскую кавалерию! Я требую, чтобы вы сию минуту отпустили Фрица, или мы навеки расстаемся.
— А хотя бы и так? Разве вы отказались бы от сокровища, которому цены не знаете, если бы помог вам найти его
бедный челядинец? Может статься, на этот раз усердный холоп передал бы его господину майору белоручке, надев перчатки на свои запачканные руки, чистившие
коней.
Угрюмый Поппель, нахлобучив на глаза берет и вонзив остроги в
коня, отплатил на
бедном животном свою досаду.