Неточные совпадения
Он сидел в расстегнутом над
белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками на стол и, ожидая заказанного бифстека, смотрел в книгу французского романа, лежавшую на
тарелке.
Вошел кудрявый парень в
белой рубахе, с лицом счастливого человека, принес бутылку настойки янтарного цвета,
тарелку моченых яблоков и спросил, ангельски улыбаясь, — не прикажут ли еще чего-нибудь.
Перешли в большую комнату, ее освещали
белым огнем две спиртовые лампы, поставленные на стол среди многочисленных
тарелок, блюд, бутылок. Денисов взял Самгина за плечо и подвинул к небольшой, толстенькой женщине в красном платье с черными бантиками на нем.
Комната, в которой нас принимали, была, конечно, самая просторная в доме; ее заранее мыли и чистили и перед образами затепляли лампады. Стол, накрытый пестрою ярославскою скатертью, был уставлен
тарелками с заедочками. Так назывались лавочные лакомства, о которых я говорил выше. Затем подавалось
белое вино в рюмках, иногда даже водка, и чай. Беспрестанно слышалось...
Магнолии, с их твердыми и блестящими, точно лакированными листьями и
белыми, с большую
тарелку величиной, цветами; беседки, сплошь затканные виноградом, свесившим вниз тяжелые гроздья; огромные многовековые платаны с их светлой корой и могучими кронами; табачные плантации, ручьи и водопады, и повсюду — на клумбах, на изгородях, на стенах дач — яркие, великолепные душистые розы, — все это не переставало поражать своей живой цветущей прелестью наивную душу мальчика.
Только вошел в эллинг, где строится «Интеграл», — как навстречу Второй Строитель. Лицо у него как всегда: круглое,
белое, фаянсовое —
тарелка, и говорит — подносит на
тарелке что-то такое нестерпимо-вкусное...
В столовой накрыт был круглый стол
белою с красною каемкою скатертью и на нем расставлены
тарелки с жирными колбасами и другими снедями, солеными, копчеными, маринованными и графины и бутылки разных калибров и форм со всякими водками, настойками и наливками. Все было по вкусу для Передонова и даже некоторая неряшливость убранства была ему мила.
Людмила веселая вернулась домой, улыбаясь и о чем-то забавном мечтая. Сестры ждали ее. Они сидели в столовой за круглым столом, освещенным висячею лампою. На
белой скатерти веселою казалась коричневая бутылка с копенгагенскою шери-бренди, и светло поблескивали облипшие складки края у ее горлышка. Ее окружали
тарелки с яблоками, орехами и халвою.
Среди маленькой, чисто убранной комнаты стоял стол, покрытый
белой скатертью; на столе шумно кипел самовар, всё вокруг было свежо и молодо. Чашки, бутылка вина,
тарелки с колбасой и хлебом — всё нравилось Илье, возбуждая в нём зависть к Павлу. А Павел сидел радостный и говорил складной речью...
Отворилась дверь в маленький залец, и выступила из передней Настя и рядом с ней опять страшно размасленный Григорий. Поезжане стали за ними. В руках у Насти была
белая каменная
тарелка, которую ей подали в передней прежние подруги, и на этой
тарелке лежали ее дары. Григорий держал под одною рукою большого глинистого гусака, а под другою такого же пера гусыню.
Артамонов старший лежал на полу, на жиденьком, жёстком тюфяке; около него стояло ведро со льдом, бутылки кваса,
тарелка с квашеной капустой, обильно сдобренной тёртым хреном. На диване, открыв рот и, как Наталья, подняв брови, разметалась Пашута, свесив на пол ногу,
белую с голубыми жилками и ногтями, как чешуя рыбы. За окном тысячами жадных пастей ревело всероссийское торжище.
В раскрытые окна «
Белой харчевни» неслись стук ножей, звон чашек, рюмок и
тарелок, говор, шум и крик большой толпы и нескладные звуки русской пьяной, омерзительной песни.
Он черпал серебряною ложкой из
тарелки малину с молоком, вкусно глотал, чмокал толстыми губами и, после каждого глотка, сдувал
белые капельки с редких усов кота. Прислуживая ему, одна девушка стояла у стола, другая — прислонилась к стволу липы, сложив руки на груди, мечтательно глядя в пыльное, жаркое небо. Обе они были одеты в легкие платья сиреневого цвета и почти неразличимо похожи одна на другую.
Когда я вернулся на крыльцо, Александра Васильевна ждала меня уже за самоваром; на столе появились густые сливки,
тарелка земляники,
белый хлеб и какое-то сдобное печенье.
Засветились лампадки, столы покрылись
белыми как снег скатертями, на окнах и в палисаднике показались цветы с красными глазками, и уж за обедом ели не из одной миски, а перед каждым ставилась
тарелка.
А Катя так сладко похрапывала под
белым батистовым платочком на нашей прохладной скамейке, вишни так сочно-глянцевито чернели на
тарелке, платья наши были так свежи и чисты, вода в кружке так радужно-светло играла на солнце, и мне так было хорошо! «Что же делать? — думала я. — Чем же я виновата, что я счастлива? Но как поделиться счастьем? как и кому отдать всю себя и все свое счастие?..»
Для сидящих не было более приборов, как оловянная
тарелка, близ нее — большие ломти хлеба
белого и черного, ложка деревянная, лаком покрытая — и все это, через всю длину, на обоих концах покрывало длинное полотенце, так же вышитое, как и скатерть.
Он остановил лакея, убиравшего
тарелку с косточками птички, которую скушала принцесса, выбрал из них две или три, завернул в свой
белый платок и сказал, что делает это с тем, чтобы «сберечь их как святыню».
С этим он сам и все, сколько здесь было взрослых и детей, бар и холопей, все мы сразу перекрестились. И тому было время. Не успели мы опустить наши руки, как широко растворились двери и вошел, с палочкой в руке, дядя. Его сопровождали две его любимые борзые собаки и камердинер Жюстин. Последний нес за ним на серебряной
тарелке его
белый фуляр и круглую табакерку с портретом Павла Первого.
Эх, до чего я дописался! Прощай! До другого раза. Что ты делаешь в Петербурге? Кстати: Савелий, мой деревенский повар, велит тебе кланяться. Он тоже постарел, но не слишком, потолстел и обрюзг немного. Так же хорошо делает куриные супы с разварными луковицами, ватрушки с узорчатой каймой и пигус — знаменитое степное блюдо пигус, от которого у тебя язык
побелел и стоял колом в течение целых суток. Зато жареное он по-прежнему засушивает так, что хоть стучи им по
тарелке — настоящий картон. Однако прощай!
Николай мысленно обругал её, вошёл в сени и заглянул в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку в своей, стоял доктор в
белом пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал пальцами по
тарелке с водой и следил, как тонут в ней мухи.
Была постлана свежая блестящая скатерть, стояли два прибора, и на
тарелке возвышались две столбушки нарезанного хлеба —
белого и ситного…
На другом столе отец гостиник Спиридоний расставлял
тарелки с груздями, мелкими рыжиками, волнухами и варенными в уксусе
белыми грибами, тут же явились и сотовый мед, и моченая брусника, и клюква с медом, моченые яблоки, пряники, финики, изюм и разные орехи.
Баба с двойным, перетянутым животом и с глупым озабоченным лицом вошла в зал, низко поклонилась графу и покрыла стол
белой скатертью. За ней осторожно двигался Митька, неся закуски. Через минуту на столе стояли водка, ром, сыр и
тарелка с какой-то жареной птицей. Граф выпил рюмку водки, но есть не стал. Поляк недоверчиво понюхал птицу и принялся ее резать.
Через полчаса Ашанин уже сидел в обществе артиллеристов в довольно просторной хижине, за столом, на котором стояла большая сковородка яичницы,
тарелки с ветчиной,
белый хлеб и несколько бутылок красного вина. За обедом артиллеристы главным образом бранили адмирала Бонара и весь его штаб… Кстати, досталось и испанцу de Palanca.
Выпили хорошо, закусили того лучше. Потом расселись в кружок на большом ковре. Сняв с козлов висевший над огнем котелок, ловец поставил его возле. Татьяна Андревна разлила уху по
тарелкам. Уха была на вид не казиста; сварив
бель, ловец не процедил навара, оттого и вышла мутна, зато так вкусна, что даже Марко Данилыч, все время с усмешкой пренебреженья глядевший на убогую ловлю, причмокнул от удовольствия и молвил...
Я морщусь, но… но зачем же зубы мои начинают жевать? Животное мерзко, отвратительно, страшно, но я ем его, ем с жадностью, боясь разгадать его вкус и запах. Одно животное съедено, а я уже вижу блестящие глаза другого, третьего… Я ем и этих… Наконец ем салфетку,
тарелку, калоши отца,
белую вывеску… Ем все, что только попадется мне на глаза, потому что я чувствую, что только от еды пройдет моя болезнь. Устрицы страшно глядят глазами и отвратительны, я дрожу от мысли о них, но я хочу есть! Есть!
Машенька поправила прическу, утерлась мокрым полотенцем и пошла в столовую. Там уже начали обедать… За одним концом стола сидела Федосья Васильевна, важная, с тупым, серьезным лицом, за другим — Николай Сергеич. По сторонам сидели гости и дети. Обедать подавали два лакея во фраках и
белых перчатках. Все знали, что в доме переполох, что хозяйка в горе, и молчали. Слышны были только жеванье и стук ложек о
тарелки.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о
тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими
белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
Лицо у него было плоское,
белое, почтительное, без бровей; и два больших, светлых, широко расставленных глаза лежали выпукло, как на
тарелке.