Неточные совпадения
Люди слушали Маракуева подаваясь, подтягиваясь к нему;
белобрысый юноша сидел открыв рот, и в светлых глазах его изумление сменялось страхом. Павел Одинцов смешно сползал со стула, наклоняя тело, но подняв
голову, и каким-то пьяным или сонным взглядом прикованно следил за игрою лица оратора. Фомин, зажав руки в коленях, смотрел под ноги себе, в лужу растаявшего снега.
Цветов пропасть, убранство отличное, сама сидит в таких мудреных креслах и
голову назад завалила на подушки; и родственница прежняя тут сидит, да еще какая-то барышня
белобрысая, в зеленом платье, криворотая, компаньонка должно быть.
Где видел он этот затылок, поросший
белобрысыми вихрами, эту
голову, как бы насаженную прямо на плечи, эту мягкую, жирную спину, эти пухлые отвислые руки?
Взглянуть только на эту
белобрысую, гладко причесанную
голову, на этот кок, который он взбивал себе на лбу и подмасливал постным маслом, на этот солидный рот, всегда сложенный ижицей, — и вы уже чувствовали перед собой существо, не сомневавшееся в себе никогда.
Домой он приехал сумерками. Первый встретил его тот самый Евстигней Белый, про которого он не мог не думать всю дорогу. Корней поздоровался с ним. Увидав худощавое
белобрысое лицо заторопившегося Евстигнея, Корней только недоуменно покачал
головой. «Наврал, старый пес, — подумал он на слова Кузьмы. — А кто их знает. Да уж я дознаюсь».
Когда обещанный кулечек с картофелем был привязан
белобрысою Палашкой к экипажу, Софья Ивановна, закутанная с
головы до ног, стала усаживаться на дрожки, поддерживаемая лакеем Федором, у которого все лицо, от стужи ли, или от чего другого, было покрыто синяками.
— Вот этак лучше, Сергей Петрович, — забормотал он. — Наплюйте на того
белобрысого чёрта, чтоб ему… Статочное ли дело при вашем высоком понятии и при вашей образованности малодушием заниматься? Ваше дело благородное… Надо, чтобы все вас ублажали, боялись, а ежели будете с тем чёртом людям
головы проламывать да в озере в одеже купаться, то всякий скажет: «Никакого ума! Пустяковый человек!» И пойдет тогда по миру слава! Удаль купцу к лицу, а не благородному… Благородному наука требуется, служба…
Алешка, мальчик лет восьми, с
белобрысой, давно не стриженной
головой, у которого до короля не хватало только двух взяток, сердито и с завистью поглядел на дворника. Он надулся и нахмурился.
Пристав засмеялся, но на душе у него становилось почему-то все хуже и хуже. Когда лазили под кровать, разлили что-то, и теперь в непроветренной комнатке очень дурно пахло. «Мерзость какая! — подумал пристав, хотя в отношении чистоты был человек нетребовательный, и с отвращением взглянул на
голую качающуюся ногу. — Еще ногой качает!» Обернулся: молодой,
белобрысый, с совсем белыми ресницами городовой глядел на Любу и ухмылялся, держа ружье обеими руками, как ночной сторож в деревне палку.
— Нам — до ребят ли! О себе говори. Тебе не до того? Подумаешь, — самое тут важное, до того ли тебе это, или не до того… Темка! Пойми! — Она села на постели, с тоскою простерла
голые руки в темноту. — Хочу
белобрысого пискуна, чтоб протягивал ручонки, чтоб кричал: «Мама!» Прямо, как болезнь какая-то, ни о чем другом не хочу думать. И ты мне противен, гадок, и все это мне противно, если не для того, чтоб был ребенок!