Неточные совпадения
Казалось, они только что вырвались из чьих-то грозных, смертоносных
когтей — и, вызванный жалким видом обессиленных животных, среди весеннего красного дня, вставал
белый призрак безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и снегами…
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в
белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в
белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие
когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Погляди на
белую шею мою: они не смываются! они не смываются! они ни за что не смоются, эти синие пятна от железных
когтей ее.
«Все было придумано, чтобы отбить охоту к письму, — вспоминал впоследствии М. А. Бестужев, — и надо было родиться Луниным, который находил неизъяснимое наслаждение дразнить «
белого медведя» (как говорил он), не обращая внимания… на лапы дикого зверя, в
когтях которого он и погиб в Акатуе» (Воспоминания Бестужевых, 1951, стр. 199).]
Качаясь, они подвигались к нам, наклонялись над водой, готовые опрокинуться на головы наши, — раз, раз — подкидывают
белые волны наши тела, хрустит наша барка, точно орех под каблуком сапога, я оторван от нее, вижу изломанные черные ребра скал, острые, как ножи, вижу голову отца высоко надо мною, потом — над этими
когтями дьяволов.
Восток
белел приметно, и розовый блеск обрисовал нижние части большого серого облака, который, имея вид коршуна с растянутыми крылами, державшего змею в
когтях своих, покрывал всю восточную часть небосклона; фантастически отделялись предметы на дальнем небосклоне и высокие сосны и березы окрестных лесов чернели, как часовые на рубеже земли; природа была тиха и торжественна, и холмы начинали озаряться сквозь
белый туман, как иногда озаряется лицо невесты сквозь брачное покрывало, всё было свято и чисто — а в груди Вадима какая буря!
С большим трудом вынули из его
когтей очень большую, почти
белую сову, которая тут же издохла: на ястребе никаких знаков повреждения не оказалось.
— Эльфы… светлые маленькие эльфы в голубом пространстве… Как хорошо… Люда… смотри! Вот горы… синие и
белые наверху… Как эльфы кружатся быстро… быстро!.. Хорош твой сон, Люда… А вот орел… Он близко машет крыльями… большой кавказский орел… Он хватает эльфа… меня… Люда!.. Ах, страшно… страшно… больно!..
Когти…
когти!.. Он впился мне в грудь… больно… больно…
Он хотел тотчас лететь обратно на родину, чтобы избавить свою Настю от
когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с ней под земляную крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалось: то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым, на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь на несколько вздохов, то видел он ее лежащую в гробу, со сложенными крест-накрест руками, окутанную в
белый саван.
Он хотел тотчас лететь обратно на родину, чтобы избавить свою Настю от
когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с нею под земляную крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалась то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым, на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь на несколько вздохов, то видел он ее лежащею в гробу со сложенными крест-накрест руками, окутанную в
белый саван.