Неточные совпадения
Но мы,
ребята без печали,
Среди заботливых купцов,
Мы только устриц ожидали
От цареградских
берегов.
Что устрицы? пришли! О радость!
Летит обжорливая младость
Глотать из раковин морских
Затворниц жирных и живых,
Слегка обрызнутых лимоном.
Шум, споры — легкое вино
Из погребов принесено
На стол услужливым Отоном;
Часы летят, а грозный счет
Меж тем невидимо растет.
— «Лети-ка, Летика», — сказал я себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши
ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы хотели оставить меня на
берегу?
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил
ребят на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на то место, которое
берег для него Тарас.
Через полчаса мы тронулись дальше. Я оглянулся назад.
Ребята по-прежнему толпились на
берегу и провожали нас глазами.
— Не торопись, хозяин, — сказал Кирша, — дай мне покрасоваться… Не подходите,
ребята! — закричал он конюхам. — Не пугайте его… Ну, теперь не задохнется, — прибавил запорожец, дав время коню перевести дух. — Спасибо, хозяин, за хлеб, за соль!
береги мои корабленики да не поминай лихом!
— Ну,
ребята, — произнес он неожиданно, обращаясь к сыновьям, которые последовали его примеру и крестились перед образами, — пора за дело; бери топоры да паклю — ступай на
берег!
Вскочили все, котлы опрокинули — в тайгу!.. Не приказал я
ребятам врозь разбегаться. Посмотрим, мол, что еще будет: может, гурьбой-то лучше спасемся, если их мало. Притаились за деревьями, ждем. Пристает лодка к
берегу, выходят на
берег пятеро. Один засмеялся и говорит...
Вот и говорим мы с Володькой
ребятам: «Погодите-ка вы здесь, а уж мы по
берегу пойдем, может, на гиляков наткнемся: как-нибудь лодку ли, две ли промыслим. А вы тут,
ребята, смотрите, ходите с опаской, потому что кордон, надо быть, поблизости находится».
Послушались
ребята, легли. Выбрали мы место на высоком
берегу, близ утесу. Снизу-то, от моря, нас и не видно: деревья кроют. Один Буран не ложится: все в западную сторону глядит. Легли мы, солнце-то еще только-только склоняться стало, до ночи далеко. Перекрестился я, послушал, как земля стонет, как тайгу ветер качает, да и заснул.
Наконец всем уже невтерпеж стало, и стали
ребята говорить: ночью как-никак едем! Днем невозможно, потому что кордонные могут увидеть, ну а ночью-то от людей безопасно, а бог авось помилует, не потопит. А ветер-то все гуляет по проливу, волна так и ходит; белые зайцы по гребню играют, старички (птица такая вроде чайки) над морем летают, криком кричат, ровно черти. Каменный
берег весь стоном стонет, море на
берег лезет.
«Дожди-ик? А еще называетесь бродяги! Чай, не размокнете. Счастлив ваш бог, что я раньше исправника вышел на крылечко, трубку-то покурить. Увидел бы ваш огонь исправник, он бы вам нашел место, где обсушиться-то… Ах,
ребята,
ребята! Не очень вы, я вижу, востры, даром, что Салтанова поддели, кан-нальи этакие! Гаси живее огонь да убирайтесь с
берега туда вон, подальше, в падь. Там хоть десять костров разводи, подлецы!»
Остались
ребята, а мы втроем пошли по
берегу. Шли-шли, вышли на утесик, глядим, а внизу, над речкой, гиляк стоит, снасть чинит. Бог нам его, Оркуна этого, послал.
Народу стояло на обоих
берегах множество, и все видели, и все восклицали: «ишь ты! поди ж ты!» Словом, «случилось несчастие» невесть отчего.
Ребята во всю мочь веслами били, дядя Петр на руле весь в поту, умаялся, а купец на
берегу весь бледный, как смерть, стоял да молился, а все не помогло. Барка потонула, а хозяин только покорностью взял: перекрестился, вздохнул да молвил: «Бог дал, бог и взял — буди его святая воля».
В городке этом нашли казаки много добра, скотины, ковров, мехов и меду много, похоронили мертвых, отдохнули, забрали добро с собой и поплыли дальше. Недалеко проплыли, смотрят — на
берегу как город стоит, войска конца-края не видать, и все войско окопано канавой, и канава лесом завалена. Остановились казаки. Стали думать; собрал Ермак круг. «Ну, что,
ребята, как быть?»
—
Ребята! все вы исполнили обещание, данное вами своему командиру, и только четверо из вас не сдержали слова и вернулись вчера с
берега мертвецки пьяными… Выходи вперед, пьяницы!
— Никак нет. При
береге бы остался… На сухой пути сподручнее, ваше благородие… А в море, сказывают
ребята, и не приведи бог, как бывает страшно… В окияне, сказывают, волна страсть какая… Небо, мол, с овчинку покажется…
— Первая вахта на
берег! Живо собирайся,
ребята!
— Чего заорали, чертовы угодники? Забыли, что здесь не в плесу́? — крикнул он распевшимся
ребятам. — Город здесь, ярманка!.. Оглянуться не успеешь, как съедут с
берега архангелы да линьками горлá-то заткнут. Одну беду и́збыли, на другую рветесь!.. Спины-то по плетям, видно, больно соскучились!..
— Что ж,
ребята?.. Айда, что ли?.. — почти уж у
берега закричал отплывший слепой.
— Ах, дуй их горой! — вскликнул Василий Фадеев. — Лодки-то, подлецы, на
берегу покинут!.. Ну, так и есть… Осталась ли хоть одна косная?.. Слава Богу, не все захватили… Мироныч, в косную!.. Приплавьте,
ребята, лодки-то… Покинули их бестии, и весла по
берегу разбросали… Ах, чтоб вам ро́зорвало!.. Ишь что вздумали!.. Поди вот тут — ищи их… Ах, разбойники, разбойники!.. Вот взодрать-то бы всех до единого. Гля-кась, что наделали!..
— Ты берешь у меня обоих детей моих, — сказал розмысл Хабару, принеся позволение великого князя «молодым
ребятам поохотиться», — смотри
береги их, как родных братьев.
За то, что он теперь день и ночь работал веслом, ему платили только десять копеек в сутки; правда, проезжие давали на чай и на водку, но
ребята делили весь доход между собой, а татарину ничего не давали и только смеялись над ним. А от нужды голодно, холодно и страшно… Теперь бы, когда всё тело болит и дрожит, пойти в избушку и лечь спать, но там укрыться нечем и холоднее, чем на
берегу; здесь тоже нечем укрыться, но всё же можно хоть костер развесть…