Неточные совпадения
Татьяна вслушаться желает
В беседы, в общий разговор;
Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Всё в них так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В
бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет
мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой.
Зачем ему эти поля, мужики и вообще все то, что возбуждает бесконечные,
бесплодные думы, в которых так легко исчезает сознание внутренней свободы и права жить по своим законам, теряется ощущение своей самости, оригинальности и думаешь как бы тенями чужих
мыслей?
«Да, эволюция! Оставьте меня в покое.
Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан думать о
мыслях, людях, событиях, не интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
«Надоели мне ее таинственные дела и странные знакомства», — ложась спать, подумал он о Марине сердито, как о жене. Сердился он и на себя; вчерашние думы казались ему наивными,
бесплодными, обычного настроения его они не изменили, хотя явились какие-то бескостные
мысли, приятные своей отвлеченностью.
К тому же с некоторого времени он в качестве средства, отвлекающего от неприятных впечатлений, привык читать купленные в Париже книги, которые, сосредоточивая внимание на играх чувственности, легко прекращали
бесплодную и утомительную суету мелких
мыслей.
Двугривенный прояснил его
мысли и вызвал в нем те лучшие инстинкты, которые склоняют человека понимать, что бытие лучше небытия, а препровождение времени за закуской лучше, нежели препровождение времени в писании
бесплодных протоколов, на которые еще бог весть каким оком взглянет Сквозник-Дмухановский (за полтинник ведь и он во всякое время готов сделаться другом дома).
Праздность приводит за собою боязнь одиночества, потому что последнее возбуждает работу
мысли, которая, в свою очередь, вызывает наружу очень горькие и вдобавок вполне
бесплодные разоблачения.
Туда бежать от праздности, пустоты и недостатка интересов; туда же бежать от неугомонной, внешней деятельности, мелочных, своекорыстных хлопот,
бесплодных, бесполезных, хотя и добросовестных
мыслей, забот и попечений!
Предостерегаю вас: читать эти брошюры, как обыкновенно путные книги читают, с начала до конца — труд непосильный и в высшей степени
бесплодный. Но перелистовать их, с пятого на десятое, дело не лишнее. Во-первых, для вас сделается ясным, какие запретные
мысли русский грамотей находится вынужденным прятать от бдительности цензорского ока; во-вторых, вы узнаете, до каких пределов может дойти несознанность
мысли, в счастливом соединении с пустословием и малограмотностью.
Между тем действительность-то, дескать, именно и нуждается в просветлении и освежении, так что без этой цели чувства и
мысли самые благородные представляют только доброкачественную, но
бесплодную игру.
Повторяю: я до того примирился с
мыслью, что я пропащий человек, что воспоминания минувшей славы уже не пробуждают во мне ни
бесплодной горечи, ни несбыточных надежд.
Подобные
мысли и опасения тревожили Кольцова почти постоянно и возмущали последние дни его жизни. Во все продолжение 1842 года он был болен. Наконец силы его совершенно истощились; он упал под бременем болезни, бедности и
бесплодной борьбы с обстоятельствами. 19 октября 1842 года, в три часа пополудни, Кольцова не стало. Он умер на 34-м году от рождения.
И старый дом, куда привел я вас,
Его паденья был свидетель хладный.
На изразцах кой-где встречает глаз
Черты карандаша, стихи и жадно
В них ищет
мысли — и
бесплодный час
Проходит… Кто писал? С какою целью?
Грустил ли он иль предан был веселью?
Как надписи надгробные, оне
Рисуются узором по стене —
Следы давно погибших чувств и мнений,
Эпиграфы неведомых творений.
Все это так. Но как быть иначе, где выход? Отказаться от живосечения — это значит поставить на карту все будущее медицины, навеки обречь ее на неверный и
бесплодный путь клинического наблюдения. Нужно ясно сознать все громадное значение вивисекций для науки, чтобы понять, что выход тут все-таки один — задушить в себе укоры совести, подавить жалость и гнать от себя
мысль о том, что за страдающими глазами пытаемых животных таится живое страдание.
Потом мало-помалу явилась привычка; я перестал всего бояться, больше стал верить в себя; каждое действие над больным уже не сопровождалось
бесплодными терзаниями и
мыслями о всех возможных осложнениях.
Мерцалов доказывал, что философская
мысль, становясь на дорогу метафизики, неизменно оказывалась
бесплодною и, совершив круг, возвращалась к исходной точке; в научной же
мысли, в области положительных наук, каждый шаг являлся всегда шагом в пепел.