Неточные совпадения
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо, хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой, если бы не здоровье Максима, которое ее очень
беспокоит, хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к
отцу и матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
Чем они были сыты — это составляло загадку, над разрешением которой никто не задумывался. Даже
отец не интересовался этим вопросом и, по-видимому, был очень доволен, что его не
беспокоят. По временам Аннушка, завтракавшая и обедавшая в девичьей, вместе с женской прислугой, отливала в небольшую чашку людских щец, толокна или кулаги и, крадучись, относила под фартуком эту подачку «барышням». Но однажды матушка узнала об этом и строго-настрого запретила.
Незаметно для себя он привык к ней; если она не являлась три-четыре дня, это уже
беспокоило его — он знал, что девочка одна и беззащитна среди пьяных картёжников, товарищей её
отца. Но и частые посещения смущали его, заставляя думать...
Софья Николавна отдала за нее свои деньги и прислала в подарок жениху от имени своего
отца, запретив ему
беспокоить своей благодарностью умирающего старика.
Михалко и Архип были слишком оглушены всем происходившим на их глазах и плохо понимали
отца. Они понимали богатство по-своему и потихоньку роптали на старика, который превратился в какого-то Кощея. Нет того чтобы устроить их, как живут другие… Эти другие, то есть сыновья богатых золотопромышленников, о которых молва рассказывала чудеса, очень
беспокоили молодых людей.
Они ехали в отдельном купе. Обоим было грустно и неловко. Она сидела в углу, не снимая шляпы, и делала вид, что дремлет, а он лежал против нее на диване, и его
беспокоили разные мысли: об
отце, об «особе», о том, понравится ли Юлии его московская квартира. И, поглядывая на жену, которая не любила его, он думал уныло: «Зачем это произошло?»
Против театра ни
отец, ни мать ничего не имели. Чтобы не
беспокоил их поздним возвращением, ему в доме отделили квартирку, где он и завел библиотеку.
Тюменев, отобедав, вскоре собрался ехать на дачу: должно быть, его там что-то такое очень
беспокоило. При прощании он взял с Бегушева честное слово завтра приехать к нему в Петергоф на целый день. Бегушев обещал. Когда граф Хвостиков, уезжавший тоже с Тюменевым вместе, садясь в коляску, пошатнулся немного — благодаря выпитому шампанскому, то Тюменев при этом толкнул еще его ногой: злясь на дочь, он вымещал свой гнев и на
отце.
— Как же ты так
беспокоишь дядю! — говаривал
отец; но на это постоянно следовало возражение дяди.
Антону Федотычу просто житья не было: мало того, что ему строжайшим образом было запрещено курить трубку на том основании, что будто бы табачный дым проходит наверх к идолу и
беспокоит его; мало того, что Катерина Архиповна всей семье вместо обеда предоставила одну только три дня тому назад жареную говядину, — этого мало: у Антона Федотыча был отобран даже матрац и положен под перину Машет; про выговоры и говорить нечего; его бранили за все: и за то, что он говорит громко, и каблуками стучит, и даже за какое-то бессмысленное выражение лица, совершенно неприличное для
отца, у которого так больна дочь.
— Поздно было,
отец настоятель, не хотел вас
беспокоить.
Неприятно было вспоминать про рыбу, которую ел за обедом. Лунный свет
беспокоил его, а потом послышался разговор. В соседней комнате, должно быть, в гостиной,
отец Сисой говорил о политике...
— Звание свое забывает! — сказала она. — Что ж? Жалилась я и тебе, братец, и его родителям, и к
отцу Григорию его возила, чтоб наставление ему прочел, и сама всякие меры принимала, ничего же не вышло! Поневоле приходится господина предводителя
беспокоить…
Мальчик был очень худ и слаб, что
беспокоило его
отца и заставило его, скрепя сердце, решиться пустить сына по гражданской службе.
— Что это вы, папаша, ныне так скучны? — говорила Катя, ласкаясь к
отцу. — Все считаете по пальцам. Уж не
беспокоят ли вас какие счеты?
Одно немного
беспокоило Стешу: муж ее за последнее время стал выпивать. С приездом же
отца эти выпивки стали чаще, так как старик любил «царапнуть» по-сибирски, а сын был всегда его усердным компаньоном. По вечерам за рюмочкой начинал всегда Флегонт Никитич свои любопытные, нескончаемые рассказы о Сибири, о тамошней жизни и службе. Стеше, надо сознаться, надоели таки порядком эти рассказы старика за графинчиком, но раз до ее слуха долетела знакомая фамилия — Шатов, и она вся превратилась в слух.
Трудно передать тот буйный восторг, которому отдался экзальтированный юноша: ни в горе, ни в радости не знает границ наивная и чистосердечная юность. Он горячо жал мне руки, тормошил меня,
беспокоя мои старые кости, называл меня другом,
отцом, даже «милой старой мордашкой» (!) и тысячью других ласковых и несколько наивных слов. К сожалению, беседа наша затянулась, и, несмотря на уговоры юноши, не желавшего расстаться со мной, я поторопился к себе.