Неточные совпадения
Челны
С разбега
стекла бьют кормой.
— Хулиганят,
стекла бьют, — пожаловался швейцар; он был в пальто, в шапке, это лишало его обычной парадности, все-таки он был благообразен и спокоен, как всегда.
На другой день он проснулся рано и долго лежал в постели, куря папиросы, мечтая о поездке за границу. Боль уже не так сильна, может быть, потому, что привычна, а тишина в кухне и на улице непривычна, беспокоит. Но скоро ее начали раскачивать толчки с улицы в розовые
стекла окон, и за каждым толчком следовал глухой, мощный гул, не похожий на гром. Можно было подумать, что на небо, вместо облаков, туго натянули кожу и по коже
бьют, как в барабан, огромнейшим кулаком.
Шипел и посвистывал ветер,
бил гром, заставляя вздрагивать огонь висячей лампы;
стекла окна в блеске молний синевато плавились, дождь хлестал все яростней.
Сверкали молнии,
бил гром, звенели
стекла в окнах, а за рекою уже светлело.
«Страшный человек», — думал Самгин, снова стоя у окна и прислушиваясь. В
стекла точно невидимой подушкой
били. Он совершенно твердо знал, что в этот час тысячи людей стоят так же, как он, у окошек и слушают, ждут конца. Иначе не может быть. Стоят и ждут. В доме долгое время было непривычно тихо. Дом как будто пошатывался от мягких толчков воздуха, а на крыше точно снег шуршал, как шуршит он весною, подтаяв и скатываясь по железу.
Прошло пять лет. Многое переменилось и на Выборгской стороне: пустая улица, ведущая к дому Пшеницыной, обстроилась дачами, между которыми возвышалось длинное, каменное, казенное здание, мешавшее солнечным лучам весело
бить в
стекла мирного приюта лени и спокойствия.
Утром восходило опять радостное солнце и играло в каждой повисшей на листьях капельке, в каждой луже, заглядывало в каждое окно и
било в
стекла и щели счастливого приюта.
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано было «в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то, что ему не дают больше водки, вдруг начал
бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец,
стекла в доме и все опять-таки для красы; и все в том же роде, конечно, случилось теперь и с папашей.
С плоскогорья Лао-бей-лаза
стекают два ключа: Кямту и Сигими-Бяса. Далее, с правой стороны, в Бикин впадают: река Бей-си-лаза, стекающая с горы того же имени, маленький ключик Музейза [У-цзей (хе) — речка сепий.] и река Лаохозен [Лао-ху-цзен — опасающийся (этого места) тигр.], получившая свое название от слова «лахоу», что значит «тигр». По рассказам удэгейцев, несколько лет назад появился тигр, который постоянно ходил по соболиным ловушкам, ломал западни и пожирал все, что в них попадалось.
Дождливый осенний день. Большая перемена. За окнами каштаны взмахивают еще не опавшею, но уже поблекшей зеленью, косой дождь
бьет по
стеклам. На дворе играть в мяч нельзя, многие не ушли домой завтракать, коридоры кишат толпой, которая волнуется в тесноте живою зыбью.
— Вы, ребята, говорят, скандал директору хотите делать,
стекла бить ему?
— Они сами беспрестанно в окнах
стекла бьют, — возразил бывший с нами смотритель замка, — не успеешь нового вставить, смотришь, оно уж и разбито…
В таком расположении духа сидел он однажды вечером у Юлии. На дворе была метель. Снег
бил в окна и клочьями прилипал к
стеклам. В комнате слышалось однообразное качанье маятника столовых часов да изредка вздохи Юлии.
В два часа пополуночи арестант, дотоле удивительно спокойный и даже заснувший, вдруг зашумел, стал неистово
бить кулаками в дверь, с неестественною силой оторвал от оконца в дверях железную решетку, разбил
стекло и изрезал себе руки.
— Они ему
стекла побьют! — с радостным хохотом воскликнул Виткевич.
Это возбудило новый приступ смеха. —
Стекла бьют — долго жить, — со сдержанною улыбкою сказала Преполовенская.
— А ты ей ночью
стекла побей, — посоветовал Передонов.
Его тоже растрепали немножко —
стёкла побили, мебель поломали, ну — живое всё цело осталось, спрятавшись.
«Постоялка, — словно болезнь, неожиданно. Коли молодая — сплетни, конечно, пойдут. Мальчонка кричать будет, камнями лукаться и
стёкла побьёт… К чему это?»
Траурная музыка гулко
бьет в окна домов, вздрагивают
стекла, люди негромко говорят о чем-то, но все звуки стираются глухим шарканьем тысяч ног о камни мостовой, — тверды камни под ногами, а земля кажется непрочной, тесно на ней, густо пахнет человеком, и невольно смотришь вверх, где в туманном небе неярко блестят звезды.
— Не моги так говорить! Я не люблю этих твоих речей. Я тебя обижаю, не ты меня!.. Но я это не потому, что злой, а потому, что — ослаб. Вот, однажды, переедем на другую улицу, и начнётся всё другое… окна, двери… всё! Окна на улицу будут. Вырежем из бумаги сапог и на
стёкла наклеим. Вывеска! И повалит к нам нар-род! За-акипит дело!.. Э-эх ты! Дуй,
бей, — давай углей! Шибко живём, деньги куём!
На Волоколамском базаре
побили нескольких милиционеров, отнимавших кур у баб, да выбили
стекла в местном почтово-телеграфном отделении.
Уже второй раз на колокольне
били в колокол; мерные удары торкались в чёрное
стекло окна.
Врешь, нагоню, уморю в тюрьме! — говорил Мановский, ходя взад и вперед по комнате, потом вдруг вошел в спальню, там попались ему на глаза приданые ширмы Анны Павловны; одним пинком повалил он их на пол, в несколько минут исщипал на куски, а вслед за этим начал
бить окна, не колотя по
стеклам, а ударяя по переплету, так что от одного удара разлеталась вся рама.
Этот энергический припадок, кажется, был не в духе Павла: он, видно, не был похож на тех горячих людей, которые, рассердившись, кричат, колотят
стекла, часто
бьют своих лакеев и даже жен, если таковые имеются, а потом, через четверть часа, преспокойно курят трубку.
Рыбаки забирались в трактир или еще в какое-нибудь веселое место, вышвыривали всех посторонних гостей, запирали наглухо двери и ставни и целые сутки напролет пили, предавались любви, орали песни,
били зеркала, посуду, женщин и нередко друг друга, пока сон не одолевал их где попало — на столах, на полу, поперек кроватей, среди плевков, окурков, битого
стекла, разлитого вина и кровавых пятен.
А уже рекрута гулять начали, меня зовут; отказался —
стёкла побили.
Прежде Павел Мироныч посредине комнаты стал и показал, что главное у них в Ельце купечество от дьяконов любит. Голос у него, я вам говорил, престрашный, даже как будто по лицу
бьет и в окнах на
стеклах трещит.
Темные, сухие губенки болезненно кривились, детский подбородок дрожал, — я вел его за руку и боялся, что вот он сейчас заплачет, а я начну
бить встречных людей,
стекла в окнах, буду безобразно орать и ругаться.
А тот уж летает-вьется над крышей, да в оконце свою любопытную харю сует, да крылом
бьет в
стекло, — не знает, куда пробраться, чтобы захватить себе лакомый кусок…
Маятник часов равномерно отбивал секунды, неустанно
били в
стёкла капли дождя.
Того и гляди, начнут
стёкла бить у Астахова.
Обозлились, всё ломаем,
стёкла бьём, людей разных, сами себя тоже
бьём — мочи нет терпеть, все как бы пьяные, а то сошли с ума.
Всё разворочали,
стекла побили, муку рассыпали.
Снаружи слышался какой-то шорох. Словно крадучись, накрапывал дождь. Капли его
били в
стекла окон. По соседству ворчали не поладившие между собою собаки, и кто-то бредил во сне.
На другой день после обеда пошла мать давать Буренушке помои из лоханки, видит, Буренушка скучна и не ест корма. Стали лечить корову, позвали бабку. Бабка сказала: корова жива не будет, надо ее убить на мясо. Позвали мужика, стали
бить корову. Дети услыхали, как на дворе заревела Буренушка. Собрались все на печку и стали плакать. Когда убили Буренушку, сняли шкуру и разрезали на части, у ней в горле нашли
стекло.
Город кипит, как котел, трещат кровли, лопаются
стекла, огонь
бьет с клубами дыма, кричит народ, стучат в набат, а у меня пуще в сердце гудит один голос, один звук: спасай свою дочь!
— К окнам поставили, идиоты!
Стекла побьете. К стенке поставить. Ну, так. Валяй. Нет, погоди. Ты, слушай, отвернись! Не понимаешь? Спиной стань.