Неточные совпадения
Самгина тоже выбросило на
улицу, точно он был веревкой привязан к дворнику. Он видел, как Николай, размахнувшись ломом, бросил его под ноги
ближайшего солдата, очутился рядом с ним и, схватив ружье, заорал...
Во время движения партии езда по этим
улицам прекращалась… Миновали Таганку. Перевалили заставу… А там, за заставой, на Владимирке, тысячи народа съехались с возами, ждут, — это и москвичи, и крестьяне
ближайших деревень, и скупщики с пустыми мешками с окраин Москвы и с базаров.
В этот самый день или вообще в
ближайшее время после происшествия мы с матерью и с теткой шли по
улице в праздничный день, и к нам подошел пан Уляницкий.
Доктор пригласил меня переехать к нему, и в тот же день вечером я поселился на главной
улице поста, в одном из домов,
ближайших к присутственным местам.
Предводительствуя кучкой обедневших друзей и удрученный своей обычной деловой ответственностью, он иногда мгновенно озарялся внутренним вдохновением, делал издали, через
улицу, таинственный знак проходившему со своим узлом за плечами татарину и на несколько секунд исчезал с ним в
ближайших воротах.
«Это звери, а не люди!» — проговорил он, садясь на дрожки, и решился было не знакомиться ни с кем более из чиновников; но, рассудив, что для парадного визита к генеральше было еще довольно рано, и увидев на
ближайшем доме почтовую вывеску, велел подвезти себя к выходившему на
улицу крылечку.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на
улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного дома, в ситцевой рубахе и в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с красными занавесками, в нижнем этаже, выскочила, с кофейником в руках, растрепанная девка и пробежала в
ближайший трактир за водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади, в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Через час мы были в Новочеркасске, у подъезда «Европейской гостиницы», где я приказал приготовить номер, а сам прямо с коня отправился в
ближайший магазин, купил пиджачную пару, морскую накидку, фуражку и белье. Калмык с лошадьми ждал меня на
улице и на все вопросы любопытных не отвечал ни слова, притворяясь, что не понимает. Вымуштрованный денщик был — и с понятием!
В
ближайших проулках от пылавшей
улицы суета и теснота стояли непомерные.
Пробурчав что-то такое на это, молитву или благодарность, старик засунул пирог в свою и без того уж битком набитую суму и вместе с вожаком пошел далее христарадничать по
улице, а затем они совсем вышли из города и скрылись за
ближайшим леском.
Шибко скакал Варнава по пустой
улице, а с ним вместе скакали, прыгали и разлетались в разные стороны кости, уложенные на его плоских ночвах; но все-таки они не столько уходили от одной беды, сколько спешили навстречу другой, несравненно более опасной: на
ближайшем перекрестке
улицы испуганным и полным страха глазам учителя Варнавы предстал в гораздо большей против обыкновенного величине своей грозный дьякон Ахилла.
Была одна минута, когда, казалось, город дрогнул под влиянием того, что происходило около Central park’а… Уезжавшие вагоны заторопились, встречные остановились в нерешимости, перестали вертеться краны, и люди на постройке перестали ползать взад и вперед… Рабочие смотрели с любопытством и сочувствием на толпу, опрокинувшую полицию и готовую ринуться через площадь на
ближайшие здания и
улицы.
Жили Норки в небольшом деревянном доме на углу одной из
ближайших линий и Большого проспекта, дома которого, как известно, имеют вдоль фасадов довольно густые и тенистые садики, делающие проспект едва ли не самою приятною
улицею не только острова, но и всего Петербурга.
Между воротами стоял большой одноэтажный дом, обращенный подъездом к саду, в котором, кроме
ближайшей кухни, построек не было, так как прекрасный флигель, конюшня и прочие постройки находились против дома по другую сторону
улицы.
Литейная, Владимирская, Александрийская площадь, Садовая, словом, все
ближайшие к пожару
улицы, площади и переулки были запружены народом и экипажами, загромождены мебелью, завалены товарами, узлами и всякими пожитками.
Это — крайний предел села. Монастырь стоит наверху же, но дальше, на матерой земле позади выгона, на открытом месте. А на крутизне,
ближайшей от пристани, лепятся лачуги… Наверху, в новых
улицах, наставили домов «богатеи», вышедшие в купцы, хлебные скупщики и судохозяева. У иных выведены барские хоромы в два и три этажа, с балконами и даже бельведерами.
Гости у Коромыслова. Кое-что изменено в обычной обстановке, кое-что добавлено: взятый напрокат рояль, живые цветы на столе и в вазах. В стороне стол с вином, закусками и фруктами. Большое окно на
улицу наполовину занавешено. В задней части мастерской —
ближайшей к авансцене — высокий занавес отделяет угол с диваном: здесь одна только лампочка в синем стекле, полутемно. Весь свет сосредоточен в глубине мастерской: там все ярко, колоритно, богато.
Свадьбу назначили на самое
ближайшее время, чтобы не задерживать подготовки к экзаменам. Это была очень оригинальная свадьба. У жениха и невесты, кроме курсовых стипендий, ничего нет. Придется жить на пятьдесят рублей в двух маленьких, точно игрушечных, комнатках на одной из самых отдаленных
улиц Васильевского Острова. Но эти игрушечные комнатки мать Маруси и родители Бориса убрали, как бонбоньерки.
Остановившись в
ближайшей к вокзалу гостинице, по фамилии ее владельца носящей название «Булгаковской» и помещающейся на Дворянской
улице, она быстро переоделась и на том же извозчике, который привез ее с вокзала, отправилась в губернаторский дом.
Они осматривались, обнюхивая
улицы,
ближайшие к пристани, как будто чего-то искали.