Неточные совпадения
Я не произошел от Руссо, не верю в естественную доброту человеческой природы, не считаю природу «
божественной» и не обоготворяю силу жизни, мне чужда экзальтация эмоциональной жизни, я не признаю абсолютного примата эстетики и
искусства.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая большей части философов того времени, не есть тема о творчестве культуры, о творчестве человека в «науках и
искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении человеком миротворения, об ответе человека Богу, который может обогатить самую
божественную жизнь.
«Бертольд, божиею милостию святыя Майнцкия епархии архиепископ, в Германии архиканцлер и курфирст. Хотя для приобретения человеческого учения чрез
божественное печатания
искусство возможно с изобилием и свободнее получать книги, до разных наук касающиеся, но до сведения нашего дошло, что некоторые люди, побуждаемые суетныя славы или богатства желанием,
искусство сие употребляют во зло и данное для научения в житии человеческом обращают на пагубу и злоречие.
Движения Ольги были плавны, небрежны; даже можно было заметить в них некоторую принужденность, ей несвойственную, но скоро она забылась; и тогда душевная буря вылилась наружу; как поэт, в минуту вдохновенного страданья бросая
божественные стихи на бумагу, не чувствует, не помнит их, так и она не знала, что делала, не заботилась о приличии своих движений, и потому-то они обворожили всех зрителей; это было не
искусство — но страсть.
Прочь, души хладные, хулители суровы,
Дерзающие нас с презреньем порицать!
Влачите рабские приличия оковы!
Не вам
божественный огонь в себе питать.
Веселье чистое утехи благородной,
Любовь к
искусству — ты питай меня всегда,
От предрассудков всех души моей свободной
Не покидай в сей жизни никогда!
Намек о
божественном, небесном рае заключен для человека в
искусстве, и по тому одному оно уже выше всего.
— Отчего же, — говорю, — сударь,
искусства не постигать: это дело художество
божественное, и у нас есть таковые любители из самых простых мужичков, что не только все школы, в чем, например, одна от другой отличаются в письмах: устюжские или новгородские, московские или вологодские, сибирские либо строгановские, а даже в одной и той же школе известных старых мастеров русских рукомесло одно от другого без ошибки отличают.
И мы перестаем чувствовать эту свою плотяность, забываем о ней, когда
искусство показывает нам нашу подлинную телесность, нас же самих в достойном образе бытия:
божественные изваяния эллинов, запечатлевшие некую правду человеческого тела, дают это высшее знание о нашей телесности.
Красота в природе и красота в
искусстве, как явления
божественной Софии, Души Мира, имеют одну сущность.
Оно должно лелеять ее в сердце, сознавая в то же время всю ее неразрешимость средствами
искусства, хотеть непосильного и невозможного, стремясь «в
божественной отваге себя перерасти».
Это откровение об эдемской плоти легло в основу греческого антропоморфизма и отпечатлелось в
божественных созданиях пластического
искусства, в эллинской иконографии.
И философия софийна, лишь поскольку она дышит этим пафосом влюбленности, софийным эросом, открывающим умные очи, иначе говоря, поскольку она есть
искусство: основной мотив философской системы, ее тема опознается интуицией, как умная красота, сама же система есть лишь попытка рассказать на языке небожественном о вещах
божественных.
И вот трагизм нравственной жизни, как было уже сказано, совсем не в столкновении добра и зла,
божественного и дьявольского, трагизм прежде всего в столкновении одного добра с другим добром, одной ценности с другой ценностью — любви к Богу и любви к человеку, любви к отечеству и любви к близким, любви к науке или
искусству и любви и жалости к человеку и т. п.
Подумаешь, что человечество забыло законы своего
Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в
искусстве убивать друг друга.