Это была блондинка; черты лица ее были правильны, но она была худа; на щеках ее играл
болезненный румянец, а тонкие губы были пепельного цвета.
На голых досках, под серым халатом, на краю нар, лежал тот самый старик раскольник, который семь лет тому назад приходил к Меженецкому расспрашивать о Светлогубе. Лицо старика, бледное, все ссохлось и сморщилось, волоса все были такие же густые, редкая бородка была совсем седая и торчала кверху. Глаза голубые, добрые и внимательные. Он лежал навзничь и, очевидно, был в жару: на мослаках щек был
болезненный румянец.
— Про наружность я не могу вам сказать определительно, — отвечал молодой человек. — Впрочем, мне лучше нравятся женщины слабые, немножко с
болезненным румянцем и с лихорадочным блеском в глазах.
Неточные совпадения
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в
румянце, в опущенных глазах Вареньки, показывало
болезненное ожидание. Сергей Иванович видел это и жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем повторял себе все доводы в пользу своего решения. Он повторял себе и слова, которыми он хотел выразить свое предложение; но вместо этих слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил...
Мы вошли к Наташе. В ее комнате не было никаких особенных приготовлений; все было по-старому. Впрочем, у нее всегда было все так чисто и мило, что нечего было и прибирать. Наташа встретила нас, стоя перед дверью. Я поражен был
болезненной худобой и чрезвычайной бледностью ее лица, хотя
румянец и блеснул на одно мгновение на ее помертвевших щеках. Глаза были лихорадочные. Она молча и торопливо протянула князю руку, приметно суетясь и теряясь. На меня же она и не взглянула. Я стоял и ждал молча.
За две недели болезни девочка вытянулась и похудела до неузнаваемости. Казенное платье висело на ней, как на вешалке. Неровно остриженные волосы чуть-чуть отросли и делали ее похожей на мальчика. Подурневшее до неузнаваемости лицо, слишком большой рот, обострившийся нос,
болезненный цвет кожи, без тени былого
румянца, и эти глаза, ставшие огромными и потерявшие их обычный насмешливый блеск!
— О-о, глупые девочки! — не то сердито, не то жалостливо проговорила она, и
болезненная судорога повела ее лицо с пылающими на нем сейчас пятнами взволнованного
румянца.