Неточные совпадения
Впрочем, все шло к его
большому росту, сильному сложению,
лысой голове и спокойным, самоуверенным движениям.
Самгин пристально смотрел на ряды
лысых, черноволосых, седых
голов, сверху
головы казались несоразмерно
большими сравнительно с туловищами, влепленными в кресла. Механически думалось, что прадеды и деды этих головастиков сделали «Великую революцию», создали Наполеона. Вспоминалось прочитанное о 30-м, 48-м, 70-м годах в этой стране.
Он ожидал увидеть глаза черные, строгие или по крайней мере угрюмые, а при таких почти бесцветных глазах борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше
головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями дверью —
большая фотография
лысого, усатого человека в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
— Не
больше? — спросил Самгин, сообразив, что на двенадцать тысяч одному можно вполне прилично прожить года четыре. Нотариус, отрицательно качая
лысой головой, почмокал и повторил...
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин становилось как будто все
больше. Обогнала пара крупных, рыжих лошадей, в коляске сидели, смеясь, две женщины, против них тучный,
лысый человек с седыми усами; приподняв над
головою цилиндр, он говорил что-то, обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами, ему аплодировали. Подул ветер и, смешав говор, смех, аплодисменты, фырканье лошадей, придал шуму хоровую силу.
Было много женщин и цветов, стреляли бутылки шампанского, за
большим столом посредине ресторана стоял человек во фраке, с раздвоенной бородой, высоколобый,
лысый, и, высоко, почти над
головою, держа бокал вина, говорил что-то.
Голова совсем
лысая; бакенбарды были по-прежнему
большие, но смятые и перепутанные, как войлок, в каждой точно положено было по комку снега.
Наружность у Антония (так звали ябедника) была необыкновенно сладостная. Круглая фигура,
большой живот, маленькая
лысая голова, сизый нос и добродушные глаза, светившиеся любовью к ближним. Когда он сидел в кресле, сложив пухлые руки на животе, вращая
большими пальцами, и с тихой улыбкой глядел на собеседника, — его можно было бы принять за олицетворение спокойной совести. В действительности это был опасный хищник.
Кошевая остановилась у
большой новой избы. В волоковое окно выглянула мужская
голова и без опроса скрылась. Распахнулись сами собой шатровые ворота, и кошевая очутилась в темном крытом дворе. Встречать гостей вышел сам хозяин,
лысый и седой старик. Это и был Спиридон, известный всему Заполью.
Имя лысухи, или лысены, без сомнения, дано ей потому, что у ней на лбу лежит как будто припаянная белая, гладкая бляха, весьма похожая на
большую, очищенную от шелухи миндалину, отчего
голова издали кажется
лысою.
Это был человек уже пожилой, небольшого роста, тучный, с
большою и почти совсем
лысою головой, которую он держал несколько закинув назад.
После полудня, разбитая, озябшая, мать приехала в
большое село Никольское, прошла на станцию, спросила себе чаю и села у окна, поставив под лавку свой тяжелый чемодан. Из окна было видно небольшую площадь, покрытую затоптанным ковром желтой травы, волостное правление — темно-серый дом с провисшей крышей. На крыльце волости сидел
лысый длиннобородый мужик в одной рубахе и курил трубку. По траве шла свинья. Недовольно встряхивая ушами, она тыкалась рылом в землю и покачивала
головой.
Вот
большая изба Чапунова, и сам Мокей, сидя на завалинке, кивает ему
лысой, как яйцо,
головой.
Лука. Парень! Слушай-ка, что я тебе скажу: бабу эту — прочь надо! Ты ее — ни-ни! — до себя не допускай… Мужа — она и сама со света сживет, да еще половчее тебя, да! Ты ее, дьяволицу, не слушай… Гляди — какой я?
Лысый… А отчего? От этих вот самых разных баб… Я их, баб-то, может,
больше знал, чем волос на
голове было… А эта Василиса — она… хуже черемиса!
Пришло несколько офицерчиков, выскочивших на коротенький отпуск в Европу и обрадовавшихся случаю, конечно, осторожно и не выпуская из
головы задней мысли о полковом командире, побаловаться с умными и немножко даже опасными людьми; прибежали двое жиденьких студентиков из Гейдельберга — один все презрительно оглядывался, другой хохотал судорожно… обоим было очень неловко; вслед за ними втерся французик, так называемый п' ти женом грязненький, бедненький, глупенький… он славился между своими товарищами, коммивояжерами, тем, что в него влюблялись русские графини, сам же он
больше помышлял о даровом ужине; явился, наконец, Тит Биндасов, с виду шумный бурш, а в сущности, кулак и выжига, по речам террорист, по призванию квартальный, друг российских купчих и парижских лореток,
лысый, беззубый, пьяный; явился он весьма красный и дрянной, уверяя, что спустил последнюю копейку этому"шельмецу Беназету", а на деле он выиграл шестнадцать гульденов…
Когда учитель, человек с
лысой головой и отвислой нижней губой, позвал: «Смолин, Африкан!» — рыжий мальчик, не торопясь, поднялся на ноги, подошел к учителю, спокойно уставился в лицо ему и, выслушав задачу, стал тщательно выписывать мелом на доске
большие круглые цифры.
Все служащие, молодые и старые, имели нечто общее — одинаково измятые, потёртые, все они легко и быстро раздражались, кричали, оскалив зубы, размахивая руками. Было много пожилых и
лысых, несколько рыжих и двое седых: один — длинноволосый, высокий, с
большими усами, похожий на священника, которому обрили бороду, другой — краснолицый, с огромною бородою и
голым черепом.
Самое жуткое, что осталось в памяти ослепляющим пятном, это — женщина, Паула Менотти. Он видел её в
большой, пустой комнате с
голыми стенами; треть комнаты занимал стол, нагруженный бутылками, разноцветным стеклом рюмок и бокалов, вазами цветов и фрукт, серебряными ведёрками с икрой и шампанским. Человек десять рыжих,
лысых, седоватых людей нетерпеливо сидели за столом; среди нескольких пустых стульев один был украшен цветами.
С лица Семен Матвеич походил на своего старшего брата, только ростом он был ниже и толще,
голову имел круглую,
лысую, такие же светлые черные глаза, как у Ивана Матвеича, только с поволокой, и
большие красные губы.
Время от времени слышатся также человеческие шаги… Они приближаются… Из мрака выступает человек с
лысой головою, с лицом, выбеленным мелом, бровями, перпендикулярно выведенными на лбу, и красными кружками на щеках; накинутое на плечи пальто позволяет рассмотреть
большую бабочку с блестками, нашитую на груди камзола; он подходит к мальчику, нагибается к его лицу, прислушивается, всматривается…
Встретил я над Днепром человека: сидит он на берегу против Лавры и камешки в воду бросает; лет пятьдесят ему, бородатый,
лысый, лицо морщинами исчерчено,
голова большая; я в то время по глазам уже видел серьёзных людей, — подошёл к нему, сел рядом.
Иногда вечерами, кончив работу, или в канун праздника, после бани, ко мне в пекарню приходили Цыган, Артем и за ними — как-то боком, незаметно подваливался Осип. Усаживались вокруг приямка перед печью, в темном углу, — я вычистил его от пыли, грязи, он стал уютен. По стенам сзади и справа от нас стояли полки с хлебными чашками, а из чашек, всходя, поднималось тесто — точно
лысые головы, прячась, смотрели на нас со стен. Мы пили густой кирпичный чай из
большого жестяного чайника, — Пашка предлагал...
Голова у него
большая,
лысая, лицо строгое, жёлтое и глаза россыпью — то колют тонкими, как иголки, хитрыми лучами, то вдруг округлятся и зелено горят, злые и насмешливые, рыжеватая с проседью борода растёт клочьями, буйно.
Показал волк, и все так и ахнули: всего-то от хвоста осталось один вершочек, не
больше. Покачал судья
лысой головой и решил так...