Неточные совпадения
— Самоубийственно пьет. Маркс ему вреден. У меня сын тоже насильно заставляет себя веровать в Маркса. Ему — простительно. Он — с озлобления на людей за погубленную жизнь. Некоторые верят из глупой, детской храбрости:
боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но
большинство от страха. Сих, последних, я не того… не очень уважаю.
Большинство искалеченных людей шло по теневой стороне улицы, как будто они стыдились или
боялись солнца.
Говоря по совести, подобные субъекты составляют редкое, почти незаметное исключение, и я
боюсь, милая тетенька, что и ваша жизнь, наравне с жизнью опомнившегося
большинства, распалась на две половины, из которых в одной предъявляют свои права справедливость и стыд, а в другой все еще чувствуется позыв к шалостям (не решаюсь употребить более резкое выражение) прошлого.
Я не знаю, делал ли он какие-нибудь пробы к тому, чтобы поставить эту часть у себя дома на серьезную ногу, но она стояла у него не лучше, как в
большинстве дворянских домов, где нимало не замечали упадка нравов и не
боялись захудалости, которую провидел своим инстинктом немудрый дядя Яков Львович.
Дон-Кихот относился к Gigot тоже несколько подозрительно, во-первых потому, что этот человек был поставлен в дом графом Функендорфом, которому Рогожин инстинктивно не доверял, а потом и он с своей стороны тоже
боялся, что Gigot, читающий или когда-нибудь читавший французские книги,
большинство которых Рогожину было недоступно, мог знать то, чего наш дворянин не знает, и потому, чего доброго, при случае легко мог его оконфузить.
Люди уже давно не верят в старые обычаи, законы, учреждения, а все-таки подчиняются им, потому что каждый думает, что
большинство людей осудит его, если он откажется повиноваться. А между тем
большинство уже давно не верит, а только каждый
боится быть первым.
Ей не хотелось выглядеть в моих глазах восторженной и сентиментальной девчонкой, подобно
большинству институток. Тоскуя по родине, по дому и вдруг обнаружив эту свою слабость, она
боялась моих злорадных насмешек…
По-видимому, родители очень
боялись, чтобы из нас не вышли светские щелкуны и бездельники. Такими мы не вышли. Но
большинство из нас на всю жизнь остались неразговорчивыми домоседами-нелюдимами.