Неточные совпадения
Там, в Париже,
сидели фигуры в
большинстве однообразно тяжеловатые, коренастые, —
сидели спокойно и свободно, как у себя дома, уверенные, что они воплощают в себе волю народа Франции.
Подскакал офицер и, размахивая рукой в белой перчатке, закричал на Инокова, Иноков присел, осторожно положил человека на землю, расправил руки, ноги его и снова побежал к обрушенной стене; там уже копошились солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но
большинство их осталось
сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один голос...
Самгин видел, что
большинство людей стоит и
сидит молча, они смотрят на кричащих угрюмо или уныло и почти у всех лица измяты, как будто люди эти давно страдают бессонницей. Все, что слышал Самгин, уже несколько поколебало его настроение. Он с досадой подумал: зачем Туробоев направил его сюда? Благообразный старик говорил...
Верь, что в содоме-то она и
сидит для огромного
большинства людей, — знал ты эту тайну иль нет?
Речь Жадаева попала в газеты, насмешила Москву, и тут принялись за очистку Охотного ряда. Первым делом было приказано иметь во всех лавках кошек. Но кошки и так были в
большинстве лавок. Это был род спорта — у кого кот толще. Сытые, огромные коты
сидели на прилавках, но крысы обращали на них мало внимания. В надворные сараи котов на ночь не пускали после того, как одного из них в сарае ночью крысы сожрали.
Среди ссыльных много плотников, столяров, портных и проч., но
большинство их
сидит без дела или занимается хлебопашеством.
Чтоб не
сидеть одному, я направился в залу третьего класса. Тут, вследствие обширности залы, освещенной единственною лампой, темнота казалась еще гуще. На полу и на скамьях
сидели и лежали мужики.
Большинство спало, но в некоторых группах слышался говор.
Статистика вышла коротенькая, скудная цифровыми данными и, может быть, даже неверная, так что, по совести говоря, каждый из нас мог бы написать ее,
сидя где-нибудь в Разъезжей и не бывши в Благовещенском. Да так, вероятно, и пишется
большинство статистик, а публицисты делают из них неверные выводы и пишут неверные передовые статьи. Вот почему цензурное ведомство и предостерегает: об одном не пиши, об другом помолчи, а об третьем совсем позабудь. Потому что писать надобно так, чтобы верно было.
Тогда как на
большинстве арестантов казенное платье
сидело как-то неуклюже, не ладилось, топорщилось и слезало — на Бесприютном все было впору,
сидело ловко, точно на него шито.
Семенов открыл отяжелевшие веки, и в сизом тумане душной камеры перед ним обрисовалось красное лицо с горящими глазами. Кто-то
сидел на нарах, обнявшись с пьяной простоволосой арестанткой, которая покачивалась и, нагло ухмыляясь по временам, заводила пьяную песню.
Большинство арестантов спало, но в центре камеры шла попойка. Увидев все это, Семенов тотчас же опять сомкнул глаза, и двоившееся сознание затуманилось. «Это был только сон», — думалось ему во сне об этой картине из действительности.
Верь, что в Содоме-то она
сидит для огромного
большинства людей».
Прохаживаясь по платформе, я заметил, что
большинство гулявших пассажиров ходило и стояло только около одного вагона второго класса, и с таким выражением, как будто в этом вагоне
сидел какой-нибудь знаменитый человек. Среди любопытных, которых я встретил около этого вагона, между прочим, находился и мой спутник, артиллерийский офицер, малый умный, теплый и симпатичный, как все, с кем мы знакомимся в дороге случайно и не надолго.
Что они, то есть
большинство наших артистов, мало дела делают, мы заключаем по одному тому, что они
сидят на точке замерзания: ни вперед, ни… куда!
Был и на балу у них. Это был уже настоящий бал, и зал был под стать. Кавалеры в
большинстве были новые, мне незнакомые. Осталось в памяти: блеск паркета, сверкающие белые стены, изящные девичьи лица — и какой-то холод, холод, и отчужденность, и одиночество. Исчезла всегдашняя при Конопацких легкость в обращении и разговорах. Я хмурился, не умел развернуться и стать разговорчивым, больше
сидел в курительной комнате и курил. Люба сказала мне своим задушевным голосом...
Наконец, последний окончательно выздоровел и явился в свой полк, пунктуально и аккуратно, как и прежде стал исполнять свои обязанности, но сдержанный и до своей болезни относительно
большинства своих товарищей, он стал теперь окончательно от них отдаляться, перестал бывать в обществе и
сидел дома, погруженный в чтение или в свои горькие думы.
Но
большинство он выслушивал
сидя за столом, изредка прибавляя порой резко и отрывисто, а порой таким сердечным тоном, который далеко не гармонировал с его угрюмой фигурой...
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя,
сидели, на стульях с высокими спинками, важнейшие вельможи; но
большинство дворян ходило по зале.