Неточные совпадения
Наконец
кули повел нас через одну лавчонку в темный чулан: там, на грязной циновке, лежал один курильщик; он беспрестанно палочкой черпал опиум и клал его в крошечное отверстие круглой
большой трубки.
Между прочим, я встретил целый ряд носильщиков: каждый нес по два
больших ящика с чаем. Я следил за ними. Они шли от реки: там с лодок брали ящики и несли в купеческие домы, оставляя за собой дорожку чая, как у нас, таская
кули, оставляют дорожку муки. Местный колорит! В амбарах ящики эти упаковываются окончательно, герметически, и идут на американские клипперы или английские суда.
Вот, не угодно ли, вас проводит туда
кули, а вы заплатите ему за это реал или, пожалуй,
больше».
Мы вышли к
большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и сели там на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину
кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от
большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили на пруды с зеленой, стоячей водой.
Сам голова, с чисто-начисто вымытыми руками и в совершенно чистой рубашке и портах, укладывал их в новые рогожные
кули и к некоторым иконам,
больше, вероятно, чтимым, прежде чем уложить их, прикладывался, за ним также прикладывались и некоторые другие мужики.
Бездарнее и отвратительнее сыграть эту роль было невозможно, хотя артист и старался говорить некоторые характерные фразы громко, держал известным образом по-купечески
большой палец на руке, ударял себя при патетических восклицаниях в грудь и прикладывал в чувствительных местах руку к виску; но все это выходило только кривляканьем, и кривляканьем самой грубой и неподвижной натуры, так что артист, видимо, родился таскать
кули с мукою, но никак уж не на театре играть.
Немного далее
большая площадь, на которой валяются какие-то огромные брусья, пушечные станки, спящие солдаты; стоят лошади, повозки, зеленые орудия и ящики, пехотные кòзла; двигаются солдаты, матросы, офицеры, женщины, дети, купцы; ездят телеги с сеном, с
кулями и с бочками; кой-где проедет казак и офицер верхом, генерал на дрожках.
Тесным кольцом, засунув руки в рукава, они окружают едока, вооруженного ножом и
большой краюхой ржаного хлеба; он истово крестится, садится на
куль шерсти, кладет окорок на ящик, рядом с собою, измеряет его пустыми глазами.
Положение Оренбурга становилось ужасным. У жителей отобрали муку и крупу и стали им производить ежедневную раздачу. Лошадей давно уже кормили хворостом.
Большая часть их пала и употреблена была в пищу. Голод увеличивался.
Куль муки продавался (и то самым тайным образом) за двадцать пять рублей. По предложению Рычкова (академика, находившегося в то время в Оренбурге) стали жарить бычачьи и лошадиные кожи и, мелко изрубив, мешать в хлебы. Произошли болезни. Ропот становился громче. Опасались мятежа.
Репка, получая с хозяина деньги, целиком их приносит в артель и делит поровну и по заслугам: батыри, конечно, получают
больше, а засыпка и выставка [Засыпка — хлеб в
кули насыпает, а выставка — уставляет
кули, чтобы батырю брать удобно.], у которых работа легкая, — меньше.
Умен Сганарель был тоже как пудель и знал некоторые замечательные для зверя его породы приемы: он, например, отлично и легко ходил на двух задних лапах, подвигаясь вперед передом и задом, умел бить в барабан, маршировал с
большою палкою, раскрашенною в виде ружья, а также охотно и даже с
большим удовольствием таскал с мужиками самые тяжелые
кули на мельницу и с своеобразным шиком пресмешно надевал себе на голову высокую мужичью островерхую шляпу с павлиным пером или с соломенным пучком вроде султана.
— Нет, взаправду, вот что: так как я вижу, что ты знаешь писание и хочешь сам к вере придержаться, то я тебе дам по гривеннику на
куль больше, чем располагал. Получай по шесть гривен, и о том, что мы сделали, никто знать не будет.
— Во хмелю
больше переходят, — отозвался Василий Борисыч. — Товарищ мой, Жигарев, рогожский уставщик, так его переправляли, на ногах не стоял. Ровно
куль, по земле его волочили… А в канаве чуть не утопили… И меня перед выходом из деревни водкой потчевали. «Лучше, — говорят, — как память-то у тебя отшибет — по крайности будет не страшно…» Ну, да я повоздержался.
Узнал он, продолжая вести себя как заезжий «барин», что в день идет у них до пяти
кулей крупичатой муки, а во время макарьевской ярмарки — и
больше.