Неточные совпадения
Послала дорогу искать ямщика,
Кибитку рогожей закрыла,
Подумала: верно, уж полночь близка,
Пружинку часов подавила:
Двенадцать ударило! Кончился год,
И новый успел народиться!
Откинув циновку, гляжу я вперед —
По-прежнему вьюга крутится.
Какое ей дело до наших скорбей,
До нашего нового года?
И я равнодушна к тревоге твоей
И к стонам твоим, непогода!
Своя у меня роковая
тоска,
И
с ней я
борюсь одиноко…
Она хотела что-то сказать, но не могла и, потупив глаза, начала ударять пальцем по одному клавишу. Видно было, что она сильно
боролась сама
с собой. «Ах!» — произнесла она наконец
с тоской. Адуев отер платком лоб.
Прошка склонил голову на руки. Жизнь казалась ему невозможной. В душе было темно и тоскливо, как еще не бывало никогда. Кроме
тоски, он чувствовал еще обиду: ему казалось, что в игре, которую он вел
с ближними, последние прибегают к неправильным и непозволительным ходам. Сам он работал только «всухую» и не мог без страха подумать об убийстве. Как и в кулачных боях, он полагался на кулак и на крепкую медвежью хватку. Он желал бы, чтобы ближние
боролись «благородно».
К ночи мы приехали на место. Весь день я
боролся с своей
тоской и поборол ее; но в душе был страшный осадок: точно случилось со мной какое-то несчастие, и я только мог на время забывать его; но оно было там на дне души и владело мной.
Мой жилец молчит. После возбуждения ему становится невыносимо скучно. Он
борется с желанием выпить,
с тоской и… и, конечно,
тоска берет верх. История известная…
— Не зна-аю! —
с вызовом возразила Нинка, а в глазах были
тоска и страдание. — А одно я хорошо знаю: партиец ты, комсомолец, — а должен шевелить собственными мозгами и справляться
с собственным душевным голосом. Только тогда окажешься и хорошим партийцем. Иначе ты — разменная монета, собственной цены никакой в тебе нет. Только всего и свету, что в окошке? Так всегда черногряжский райком и должен быть правым?
Бороться нужно, Юрка, отстаивать свое, не сдаваться по первому окрику.
Что же: так тогда и пропадать всей этой земле, которая называется Россией? Жутко. Всеми силами души
борюсь против этой мысли, не допускаю ее… а на сердце такая жуть, такой холод, такая гнетущая
тоска. Но что я могу? Здесь нужны Самсоны и герои, а что такое я
с моей доблестью? Стою я, как голый грешник на Страшном суде, трясущийся от озноба и страха, и слова не могу промолвить в свое оправдание… на Страшном суде не солжешь и адвоката защищать не возьмешь, кончены все твои земные хитрости и уловки, кончены!
Сразу же я почувствовал, что я засыпаю, но странно: сон и
тоска не
боролись друг
с другом, а вместе входили в меня, как единое, и от головы медленно разливались по всему телу, проникали в самую глубину тела, становились моей кровью, моими пальцами, моей грудью.