Неточные совпадения
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то
тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые
тени вновь появлялись в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он
боялся чертей и ведьм.
Это не было похоже на тоску, недавно пережитую им, это было сновидное, тревожное ощущение падения в некую бездонность и мимо своих обычных мыслей, навстречу какой-то новой, враждебной им. Свои мысли были где-то в нем, но тоже бессловесные и бессильные, как
тени. Клим Самгин смутно чувствовал, что он должен в чем-то сознаться пред собою, но не мог и
боялся понять: в чем именно?
Райский подождал в
тени забора, пока тот перескочил совсем. Он колебался, на что ему решиться, потому что не знал, вор ли это или обожатель Ульяны Андреевны, какой-нибудь m-r Шарль, — и потому
боялся поднять тревогу.
Наследник приваловских миллионов заснул в прадедовском гнезде тяжелым и тревожным сном. Ему грезились
тени его предков, которые вереницей наполняли этот старый дом и с удивлением смотрели на свою последнюю отрасль. Привалов видел этих людей и
боялся их. Привалов глухо застонал во сне, и его губы шептали: «Мне ничего не нужно вашего… решительно ничего. Меня давят ваши миллионы…»
Галактион дождался сумерок и отправился к Малыгиным. Он ужасно
боялся, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых, и нарочно обошел самые людные улицы, как вор, который
боится собственной
тени.
— Когда нашу партию из Расеи пригнали, — продолжала тихо старуха, точно
боялась разбудить каторжные
тени, витавшие здесь, — дорога-то шла через Тайболу…
…Снова дом его наполнился шумом: дважды в неделю сбегались мальчишки — встрёпанные, босые и точно одержавшие радостную победу над каким-то смешным врагом; жеманно входили лукавые девицы-подростки, скромно собирались в углу двора, повизгивали там, как маленькие ласковые собачки, и желая обратить на себя внимание, и
боясь этого; являлись тенора, люди щеголеватые и весёлые, один даже с тростью в руке и перстнем на оттопыренном мизинце; бородатые и большеротые басы становились в
тень к стене амбара и внушительно кашляли там.
Когда я кончил, прямо заявив, что шел к Гезу с целью требовать удовлетворения, она, видимо, поняла, как я
боюсь за нее, и в
тени ее ресниц блеснуло выражение признательности.
Заходила ли эта женщина в сырую утреннюю
тень, падавшую от дома, выходила ли она на средину двора, освещенного радостным молодым светом, и вся стройная фигура ее в яркой одежде блистала на солнце и клала черную
тень, — он одинаково
боялся потерять хоть одно из ее движений.
— Она думала об нем и
боялась думать о любви своей; ужас обнимал ее сердце, когда она осмеливалась вопрошать его, потому что прошедшее и будущее тогда являлись встревоженному воображению Ольги; таков был ужас Макбета, когда готовый сесть на королевский престол, при шумных звуках пира, он увидал на нем окровавленную
тень Банкуо… но этот ужас не уменьшил его честолюбия, которое превратилось в болезненный бред; то же самое случилось с любовью Ольги.
Мирон был недоступен насмешкам, отец явно и боязливо сторонился его; это было понятно Якову. Мирона все
боялись и на фабрике и дома, от матери и фарфоровой его жены до Гришки, мальчика, отворявшего парадную дверь. Когда Мирон шёл по двору, казалось, что длинная
тень его творит вокруг тишину.
Мы с Мухоедовым долго и совершенно безмолвно любовались этой оригинальной картиной, в которой свет и
тени создавали причудливые образы и нагоняли в душу целый рой полузабытых воспоминаний, знакомых лиц, давно пережитых желаний и юношеских грез; Мухоедов сидел с опущенной головой, длинные волосы падали ему на лоб, папироса давно потухла, но он точно
боялся пошевелиться, чтобы не нарушить обаяния весенней ночи.
Говорили с осторожностью,
боялись выдать себя взглядом, пугались своей
тени, страшились собственных мыслей.
Прыгает он надо мной, падает
тень его на меня, холодно хлещет по лицу, и я отодвигаюсь удивлённо,
боюсь — ударит он меня.
И не привык ещё, не умеет он пользоваться силами своими, пугается мятежей духа своего, создаёт чудовищ и
боится отражений нестройной души своей — не понимая сущности её; поклоняется формам веры своей —
тени своей, говорю!
—
Тень тела твоего, — говорит, — а думы —
тень твоей души! Чего
боишься?
Он сказал; «Вы не
боитесь?» — а я слышала, что он говорил: «Люблю тебя, милая девушка!» — Люблю! люблю! — твердил его взгляд, его рука; и свет, и
тень, и воздух, и все твердило то же самое.
«Кто и зачем это говорит?» — подумала я. Но потом я вспомнила, что это Катя, что она
боится лягушек, и я посмотрела под ноги. Маленькая лягушонка прыгнула и замерла передо мной, и от нее маленькая
тень виднелась на светлой глине дорожки.
«Мы не
боимся, ибо мы любим Тебя!»«Хотя и оставалась еще некоторая
тень мрачного, Тайного судилища; но под Ее собственным, мудрым надзиранием оно было забыто добрыми и спокойными гражданами [См...
Один… так точно! — Измаил!
Безвестной думой угнетаем,
Он солнце тусклое следил,
Как мы нередко провождаем
Гостей докучливых; на нем
Черкесский панцырь и шелом,
И пятна крови омрачали
Местами блеск военной стали.
Младую голову Селим
Вождю склоняет на колени;
Он всюду следует за ним,
Хранительной подобно
тени;
Никто ни ропота, ни пени
Не слышал на его устах…
Боится он или устанет,
На Измаила только взглянет —
И весел труд ему и страх!
И не
боясь, что камень упадет,
В его
тени, храним от непогод,
Пленительней, чем голубые очи
У нежных дев ледяной полуночи,
Склоняясь в жар на длинный стебелек,
Растет воспоминания цветок!..
В грязные улицы, прикрытые густыми
тенями старых, облезлых домов, осторожно, точно
боясь испачкаться, заглядывало мартовское солнце; мы, с утра до вечера запертые в сумрачном подвале центра города, чувствовали приближение весны по сырости, все более обильной с каждым днем.
Елена. Выпустите меня. Я
боюсь бросить
тень на фамилию Тальберг.
Он пошел с пригорка, а Харько все-таки посвистал еще, хоть и тише… Пошел мельник мимо вишневых садов, глядь — опять будто две больших птицы порхнули в траве, и опять в
тени белеет высокая смушковая шапка да девичья шитая сорочка, и кто-то чмокает так, что в кустах отдается… Тьфу ты пропасть! Не стал уж тут мельник и усовещивать проклятого парня, —
боялся, что тот ему ответит как раз по-прошлогоднему… И подошел наш Филипп тихими шагами к вдовиному перелазу.
Там кто-то шевелится!
Как бьется сердце!.. но чего
бояться:
Ведь я одна… а если кто-нибудь!..
Кто там?..
тень шевелится на земле…
Ах! боже мой!.. куда уйду…
Мужики сумрачно молчат, глядя на Егора исподлобья. Колышутся в землянке серые
тени, уже не
боясь игры огня.
«Это никуда не годится, — решил он. — Зачем мне огонь? В саду может кто-нибудь быть, и ему все будет видно ко мне в окно, что я делаю! Теперь ночь, это правда, но самые неожиданные случайности часто выдавали самые верно рассчитанные предприятия. Положим, я могу опустить штору, но все-таки будет известно, что я просыпался и что у меня был огонь…
тень может все выдать, надо
бояться и
тени».
Был уже поздний час и луна стояла полунощно, когда Я покинул дом Магнуса и приказал шоферу ехать по Номентанской дороге: Я
боялся, что Мое великое спокойствие ускользнет от Меня, и хотел настичь его в глубине Кампаньи. Но быстрое движение разгоняло тишину, и Я оставил машину. Она сразу заснула в лунном свете, над своей черной
тенью она стала как большой серый камень над дорогой, еще раз блеснула на Меня чем-то и претворилась в невидимое. Остался только Я с Моей
тенью.
Теперь мой голос звучит иначе. И в сердце ни
тени страха. Алисе Гранье нечего
бояться, и маленькая трусиха Лида Чермилова исчезла.
То поверяли друг другу за тайну, что он заговорил Мамону железо на случай судебного поединка, что он вызвал нечистый дух из Ненасытя в виде жабы, которую держит у себя в склянице для первого, кто ему не понравится; что, проходя мимо церкви,
боится даже наступить на
тень ее.
— Не ты ль говаривал, что он
боится и
тени своей? — возразил Хабар.
— Ты спи, а я не могу, — отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и
тени. Князь Андрей тоже
боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.