Неточные совпадения
Левин
вошел в залу, получил беленький шарик и вслед за
братом Сергеем Ивановичем подошел к столу, у которого стоял с значительным и ироническим лицом, собирая в кулак бороду и нюхая ее, Свияжский.
Акт кончился, когда он
вошел, и потому он, не заходя в ложу
брата, прошел до первого ряда и остановился у рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком в рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
Брат сел под кустом, разобрав удочки, а Левин отвел лошадь, привязал ее и
вошел в недвижимое ветром огромное серо-зеленое море луга. Шелковистая с выспевающими семенами трава была почти по пояс на заливном месте.
— До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли
брат, и пошлите его ко мне, — сказала дама у самой двери и снова
вошла в отделение.
Но Каренина не дождалась
брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только
брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила
брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять
вошел в вагон.
Когда он
входил к больному, глаза и внимание его бессознательно застилались, и он не видел и не различал подробностей положения
брата.
Брат переоделся особенно старательно, чего прежде не бывало, причесал свои редкие, прямые волосы и улыбаясь
вошел наверх.
Приехав с утренним поездом в Москву, Левин остановился у своего старшего
брата по матери Кознышева и, переодевшись,
вошел к нему в кабинет, намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его совета; но
брат был не один.
— А, ты так? — сказал он. — Ну,
входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к
брату, указывая на господина в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
— Ну так
войдите, — сказала Кити, обращаясь к оправившейся Марье Николаевне; но заметив испуганное лицо мужа, — или идите, идите и пришлите за мной, — сказала она и вернулась в нумер. Левин пошел к
брату.
Да смотри ты, ты не
входи,
брат, в кладовую, не то я тебя, знаешь! березовым-то веником, чтобы для вкуса-то!
— Это действительно правда, — сказала Дуня, прямо и строго смотря на
брата. — Маменька,
входя на лестницу, даже крестилась от страху.
В коридоре они столкнулись с Лужиным: он явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое
вошли вместе, но не глядя друг на друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с
братом.
— Экая морская каюта, — закричал он,
входя, — всегда лбом стукаюсь; тоже ведь квартирой называется! А ты,
брат, очнулся? Сейчас от Пашеньки слышал.
— Так-таки
брат к тебе и
вошел? — спрашивал ее Николай Петрович. — Постучался и
вошел?
Николай Петрович то и дело
входил на цыпочках к
брату и на цыпочках выходил от него; тот забывался, слегка охал, говорил ему по-французски: «Couchez-vous», [Ложитесь (фр.).] — и просил пить.
Вошли в ресторан, сели за стол в уголке, Самгин терпеливо молчал, ожидая рассказа, соображая: сколько лет не видел он
брата, каким увидит его? Дронов не торопясь выбрал вино, заказал сыру, потом спросил...
Кутузов промычал что-то, а Клим бесшумно спустился вниз и снова зашагал вверх по лестнице, но уже торопливо и твердо. А когда он
вошел на площадку — на ней никого не было. Он очень возжелал немедленно рассказать
брату этот диалог, но, подумав, решил, что это преждевременно: роман обещает быть интересным, герои его все такие плотные, тельные. Их телесная плотность особенно возбуждала любопытство Клима. Кутузов и
брат, вероятно, поссорятся, и это будет полезно для
брата, слишком подчиненного Кутузову.
Пошли. В столовой Туробоев жестом фокусника снял со стола бутылку вина, но Спивак взяла ее из руки Туробоева и поставила на пол. Клима внезапно ожег злой вопрос: почему жизнь швыряет ему под ноги таких женщин, как продажная Маргарита или Нехаева? Он
вошел в комнату
брата последним и через несколько минут прервал спокойную беседу Кутузова и Туробоева, торопливо говоря то, что ему давно хотелось сказать...
Вечером,
войдя в комнату
брата, Самгин застал там Кутузова и Туробоева, они сидели за столом друг против друга в позах игроков в шашки, и Туробоев, закуривая папиросу, говорил...
Неохотно и немного поговорив о декабристах, отец вскочил и ушел, насвистывая и вызвав у Клима ревнивое желание проверить его слова. Клим тотчас
вошел в комнату
брата и застал Дмитрия сидящим на подоконнике.
Обняв ноги, он положил подбородок на колени, двигал челюстями и не слышал, как
вошел брат. Когда Клим спросил у него книгу Некрасова, оказалось, что ее нет у Дмитрия, но отец обещал подарить ее.
— Ты ехал к себе, в бабушкино гнездо, и не постыдился есть всякую дрянь. С утра пряники! Вот бы Марфеньку туда: и до свадьбы и до пряников охотница. Да
войди сюда, не дичись! — сказала она, обращаясь к двери. — Стыдится, что ты застал ее в утреннем неглиже. Выйди, это не чужой —
брат.
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и
вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с
братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Как я и ожидал того, она сама
вошла в мою комнату, оставив князя с
братом, который начал пересказывать князю какие-то светские сплетни, самые свежие и новоиспеченные, чем мигом и развеселил впечатлительного старичка. Я молча и с вопросительным видом приподнялся с кровати.
Вошли две дамы, обе девицы, одна — падчерица одного двоюродного
брата покойной жены князя, или что-то в этом роде, воспитанница его, которой он уже выделил приданое и которая (замечу для будущего) и сама была с деньгами; вторая — Анна Андреевна Версилова, дочь Версилова, старше меня тремя годами, жившая с своим
братом у Фанариотовой и которую я видел до этого времени всего только раз в моей жизни, мельком на улице, хотя с
братом ее, тоже мельком, уже имел в Москве стычку (очень может быть, и упомяну об этой стычке впоследствии, если место будет, потому что в сущности не стоит).
Я только не понимаю одного: как чопорные англичанки, к которым в спальню не смеет
войти родной
брат, при которых нельзя произнести слово «панталоны», живут между этим народонаселением, которое ходит вовсе без панталон?
Наталья Ивановна пожелала
войти в номер
брата, чтобы оставить ему записку. Коридорный провел ее.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома, в котором квартировала Катерина Ивановна. В окнах был свет. Он вдруг остановился и решил
войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло на ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и
войдя на лестницу, тускло освещенную китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека, в котором, поравнявшись, узнал
брата. Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
Подходя, он вспомнил, что отец очень настаивал накануне, чтоб он как-нибудь
вошел потихоньку от
брата Ивана.
— И я тебя тоже, Lise. Послушайте, Алексей Федорович, — таинственно и важно быстрым шепотом заговорила госпожа Хохлакова, уходя с Алешей, — я вам ничего не хочу внушать, ни подымать этой завесы, но вы
войдите и сами увидите все, что там происходит, это ужас, это самая фантастическая комедия: она любит вашего
брата Ивана Федоровича и уверяет себя изо всех сил, что любит вашего
брата Дмитрия Федоровича. Это ужасно! Я
войду вместе с вами и, если не прогонят меня, дождусь конца.
Алеша сейчас же заметил восторженное состояние
брата, но,
войдя в беседку, увидал на столике полбутылки коньяку и рюмочку.
А когда вы
вошли тогда и когда я вас кликнула, а ему велела воротиться, то, как
вошел он с вами, меня до того захватил гнев за ненавистный, презрительный взгляд, которым он вдруг поглядел на меня, что — помните — я вдруг закричала вам, что это он, он один уверил меня, что
брат его Дмитрий убийца!
Но старшие и опытнейшие из
братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно
вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в миру.
План его состоял в том, чтобы захватить
брата Дмитрия нечаянно, а именно: перелезть, как вчера, через тот плетень,
войти в сад и засесть в ту беседку «Если же его там нет, — думал Алеша, — то, не сказавшись ни Фоме, ни хозяйкам, притаиться и ждать в беседке хотя бы до вечера. Если он по-прежнему караулит приход Грушеньки, то очень может быть, что и придет в беседку…» Алеша, впрочем, не рассуждал слишком много о подробностях плана, но он решил его исполнить, хотя бы пришлось и в монастырь не попасть сегодня…
Известие страшно потрясло Алешу. Он пустился к трактиру. В трактир ему
входить было в его одежде неприлично, но осведомиться на лестнице и вызвать их, это было возможно. Но только что он подошел к трактиру, как вдруг отворилось одно окно и сам
брат Иван закричал ему из окна вниз...
Это ему так кажется, а Лопуховым очень видно, почему так: он
входит в известность, вот и является все больше и больше людей, которым он нужен; и работою нельзя ему пренебрегать, напрасно он начинает полениваться, — да чего, он вовсе изленился в предыдущие месяцы, вот ему и скучно приниматься за нее: — «А надобно,
брат Александр».
Тут же, за обедом,
брат Степан окрестил гостя Ванькой-Каином, и кличка эта так всем по вкусу пришлась, что с той же минуты
вошла в общий обиход. Тем не менее для Степана выдумка его не обошлась даром. Вечером, встретивши своего крестника, он с обычною непринужденностью спросил его...
Брат Степан дал ему прозвище: «Гришка Отрепьев», за что хотя и получил от матушки щелчок в лоб, но, видимо, только для приличия, без гнева, так что прозвище даже
вошло в общее употребление.
В карцере, действительно, уже сидело несколько человек, в том числе мой старший
брат. Я с гордостью
вошел в первый раз в это избранное общество, но
брат тотчас же охладил меня, сказав с презрением...
Вошел широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка взяла его и стала укладывать тело
брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, — толстая, — она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею.
Чуешь ли: как
вошел дед в ярость, и вижу, запорет он тебя, так начал я руку эту подставлять, ждал — переломится прут, дедушка-то отойдет за другим, а тебя и утащат бабаня али мать! Ну, прут не переломился, гибок, моченый! А все-таки тебе меньше попало, — видишь насколько? Я,
брат, жуликоватый!..
Я и теперь тебя за деньги приехал всего купить, ты не смотри, что я в таких сапогах
вошел, у меня денег,
брат, много, всего тебя и со всем твоим живьем куплю… захочу, всех вас куплю!
Вошла Феня, высокая и стройная девушка, конфузившаяся теперь своего красного кумачного платка, повязанного по-бабьи. Она заметно похудела за эти дни и пугливо смотрела на
брата и на зятя своими большими серыми глазами, опушенными такими длинными ресницами.
Анфиса Егоровна примирилась с расторопным и смышленым Илюшкой, а в Тараске она не могла забыть родного
брата знаменитого разбойника Окулка. Это было инстинктивное чувство, которого она не могла подавить в себе, несмотря на всю свою доброту. И мальчик был кроткий, а между тем Анфиса Егоровна чувствовала к нему какую-то кровную антипатию и даже вздрагивала, когда он неожиданно
входил в комнату.
Дедушка наш Петр Иванович насилу
вошел на лестницу, в зале тотчас сел, а мы с Петром стали по обе стороны возле него, глядя на нашу
братью, уже частию тут собранную.
Впрочем, вечером, поразмыслив несколько о сообщенном ему прокурором известии, он, по преимуществу, встревожился в том отношении, чтобы эти кляузы не повредили ему как-нибудь отпуск получить, а потому, когда он услыхал вверху шум и говор голосов, то, подумав, что это, вероятно, приехал к
брату прокурор, он решился сходить туда и порасспросить того поподробнее о проделке Клыкова; но,
войдя к Виссариону в гостиную, он был неприятно удивлен: там на целом ряде кресел сидели прокурор, губернатор, m-me Пиколова, Виссарион и Юлия, а перед ними стоял какой-то господин в черном фраке и держал в руках карты.
Вихров взмахнул глазами: в двери
входили оба
брата Захаревские — на лицах у обоих была написана тревога.
Мало того что
братья не уезжают, но он видит, как мать беспрестанно с ними о чем-то шушукается, и как только он
входит, переменяет разговор и начинает беседовать о погоде.
— Это,
брат, самое худое дело, — отвечает второй лакеи, — это все равно значит, что в доме большого нет. Примерно, я теперь в доме у буфета состою, а Петров состоит по части комнатного убранства… стало быть, если без понятия жить, он в мою часть, а я в его буду
входить, и будем мы, выходит, комнаты два раза подметать, а посуду, значит, немытую оставим.