Неточные совпадения
— Прекрасно — на время. Но ты не удовлетворишься этим. Я твоему
брату не говорю. Это милое дитя, так же как этот наш
хозяин. Вон он! — прибавил он, прислушиваясь к крику «ура» — и ему весело, а тебя не это удовлетворяет.
— Ничего, ладно, настрыкается, — продолжал старик. — Вишь, пошел… Широк ряд берешь, умаешься…
Хозяин, нельзя, для себя старается! А вишь подрядье-то! За это нашего
брата по горбу бывало.
— Ах, эти мне сельские
хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему
брату городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
— Поэтому для обрусения инородцев есть одно средство — выводить как можно больше детей. Вот мы с
братом хуже всех действуем. А вы, господа женатые люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне патриотически; у вас сколько? — обратился он, ласково улыбаясь
хозяину и подставляя ему крошечную рюмочку.
— Ба,
брат, ты здесь! — сказал он, увидев Платонова. Они обнялись и поцеловались. Платонов рекомендовал Чичикова. Чичиков благоговейно подступил к
хозяину, лобызнул его в щеку, принявши и от него впечатленье поцелуя.
— Напротив, всё в наилучшем порядке, и
брат мой отличнейший
хозяин.
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин,
хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Уездный франтик Петушков,
Мой
брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком
(Как вам, конечно, он знаком),
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник и шут.
— Это,
брат, ты врешь, — возразил Иван, как будто трезвея. — Ошибаешься, — поправил он. — Все понимают, что им надо понять. Тараканы, мыши… мухи понимают, собаки, коровы. Люди — все понимают. Дай мне выпить чего-нибудь, — попросил он, но, видя, что
хозяин не спешит удовлетворить его просьбу, — не повторил ее, продолжая...
На
хозяине шляпенка
После брата-чертенка…
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы
хозяева на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь,
брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с
хозяином, а с
братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Чрез полчаса стол опустошен был до основания. Вино было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми
хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не на возвратном пути, так я приеду в Саймонстоун: там у меня служит
брат, мы вместе поедем на самый мыс смотреть соль в горах, которая там открылась».
Со стороны этот люд мог показаться тем сбродом, какой питается от крох, падающих со стола господ, но староверческие предания придавали этим людям совсем особенный тон: они являлись чем-то вроде
хозяев в бахаревском доме, и сама Марья Степановна перед каждым кануном отвешивала им земной поклон и покорным тоном говорила: «Отцы и
братия, простите меня, многогрешную!» Надежде Васильевне не нравилось это заказное смирение, которым прикрывались те же недостатки и пороки, как и у никониан, хотя по наружному виду от этих выдохшихся обрядов веяло патриархальной простотой нравов.
— Плохо,
брат, ты живешь, — говорил я хозяину-вотяку, дожидаясь лошадей в душной, черной и покосившейся избушке, поставленной окнами назад, то есть на двор.
— А ты,
брат, не сомневайся, — уговаривал его Штофф, — он уже был с Галактионом на «ты». — Как нажиты были бубновские капиталы? Тятенька был приказчиком и ограбил
хозяина, пустив троих сирот по миру. Тут,
брат, нечего церемониться… Еще темнее это винокуренное дело. Обрати внимание.
— Вот это я люблю! — поддержал его
хозяин. — Я сам,
брат, не люблю все эти трень-брень, а все бабы моду придумывают. Нет лучше закуски, как ржаная корочка с сольцой да еще с огурчиком.
Гордей Карпыч Торцов, отец Любови Гордеевны,
брат Любима Торцова и
хозяин Мити, — есть уже самодур в полном смысле.
— Марьюшка, а кто
хозяин в дому? А? А Ястребова я распатроню!.. Я ему по-ка-жу-у… Я,
брат, Марья, с горя маненько выпил. Тоже обидно: вон какое богачество дураку Мыльникову привалило. Чем я его хуже?..
— Кто здесь
хозяин, а?.. Ты о чем ревешь-то, Кожин?.. Эх,
брат, у баб последнее рукомесло отбиваешь…
Обнимаю вас, добрый друг. Передайте прилагаемое письмо Созоновичам. Барон [Барон — В. И. Штейнгейль.] уже в Тобольске — писал в день выезда в Тары. Спасибо племяннику-ревизору, [Не племянник, а двоюродный
брат декабриста И. А. Анненкова, сенатор H. Н. Анненков, приезжавший в Сибирь на ревизию.] что он устроил это дело. — 'Приветствуйте ваших
хозяев — лучших людей. Вся наша артель вас обнимает.
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее сердечный друг, молодой полячок, с высоко закрученными усами,
хозяин кафешантана. Выпили вина, поговорили о ярмарке, о выставке, немножко пожаловались на плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу, вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным
братом тетки и сказал, что таинственные политические дела вызывают его из города. Нежно обнял Сару, прослезился и уехал.
— Наш
хозяин гениальный! — говорит один из них, — не то что просто умный, а поднимай выше! Знаешь ли ты, какую он на днях штуку с
братом с родным сыграл?
Подхалюзин.
Хозяину скажу!.. Что мне твой
хозяин… Я, коли на то пошло…
хозяин мне твой!.. На то ты и мальчишка, чтоб тебя учить, а ты думал что! Вас, пострелят, не бить, так и добра не видать. Прахтика-то эта известная. Я,
брат, и сам угни, и воды, и медные трубы прошел.
Но две вещи фараонам безусловно запрещены: во-первых, травить курсовых офицеров, ротного командира и командира батальона; а во-вторых, петь юнкерскую традиционную «расстанную песню»: «Наливай,
брат, наливай». И то и другое — привилегии господ обер-офицеров; фараонам же заниматься этим — и рано и не имеет смысла. Пусть потерпят годик, пока сами не станут обер-офицерами… Кто же это в самом деле прощается с
хозяевами, едва переступив порог, и кто хулит хозяйские пироги, еще их не отведав?»
Едят у него полководцы, чествуют гостеприимного
хозяина, хвалят вино, сигары; но вот один из них отделяется и дружески хлопает его по коленке:"А что бы вам, Лазарь Давыдыч, тово… махни-ка,
брат… а?"Лазарь бледнеет от злобы, но и в мечтах не может отыскать приличный ответ.
— А очень просто… отстал ты от духа времени. Есть,
брат, такие субъекты… Наш генерал — он у нас большой шутник — называет их породой восторженных кобелей… Видел ты, как порой резвый кобель выходит с
хозяином на прогулку?
Хозяин только еще двинулся влево, и уже у кобеля хвост колечком, и он летит за версту вперед… Зато — стоит
хозяину повернуть обратно, — и кобель уже заскакивает в новом направлении…
— Так мы вот что сделаем! — умилился Иудушка, — мы хозяйский-то прибор незанятым оставим! Как будто
брат здесь невидимо с нами сотрапезует… он
хозяин, а мы гостями будем!
Кроме
хозяина, в магазине торговал мой
брат, Саша Яковов, и старший приказчик — ловкий, липкий и румяный человек. Саша носил рыженький сюртучок, манишку, галстук, брюки навыпуск, был горд и не замечал меня.
Чертежной работы у
хозяина было много; не успевая одолеть ее вдвоем с
братом, он пригласил в помощники вотчима моего.
Его лавка являлась местом вечерних собраний для подростков и легкомысленных девиц улицы;
брат моего
хозяина тоже почти каждый вечер ходил к нему пить пиво и играть в карты.
Когда
братья ушли на улицу, женщины, приказав мне ставить самовар, бросились к окнам, но почти тотчас с улицы позвонил
хозяин, молча вбежал по лестнице и, отворив дверь в прихожую, густо сказал...
Хозяина моего я знаю, он бывал в гостях у матери моей вместе с
братом своим, который смешно пищал...
Тотчас после утреннего чая, в восемь часов,
хозяин с
братом раздвигали стол, раскладывали на нем листы белой бумаги, готовальни, карандаши, блюдца с тушью и принимались за работу, один на конце стола, другой против него.
Потом Шакир сказал: «Ты мне не
хозяин, ты мне
брат», и я ему от всей души это же сказал, и что очень уважаю его.
— Экой ты,
брат, дико́й! — вздохнув, чувствуя себя побеждённым, крикнул
хозяин.
Дедушка в оба раза остался совершенно доволен новым
хозяином и в последнее свое посещение, осмотрев пашню и все хозяйственные заведения, сказал Куролесову: «Ну,
брат Михайла, ты из молодых, да ранний, и тебя учить нечего».
Братья Катерины Борисовны Чичаговой были очень дружны с молодыми
хозяевами, особенно меньшой, Д. Б. Мертваго; он заранее напросился к ним в кумовья.
— Да-с, у каждого есть своя веревочка… Верно-с!.. А канатчик-то все-таки повесился… Кончено… finita la commedia… [комедия окончена… (итал.)] Xe-xe!.. Теперь,
брат, шабаш… Не с кого взять. И жена, которая пилила беднягу с утра до ночи, и
хозяин из мелочной лавочки, и
хозяин дома — все с носом остались. Был канатчик, и нет канатчика, а Порфир Порфирыч напишет рассказ «Веревочка» и получит за оный мзду…
Против окна теперь стоял Гордей Евстратыч,
хозяин дома и
брат Зотушки; он степенно разглаживал свою окладистую бороду, красиво исчерченную выступавшей сединой.
— Какой ты
хозяин!..
Брата выгнал и меня хотел пустить по миру… Нет, Гордей Евстратыч, хозяйка здесь я. Ты налаживай свой дом, да в нем и хозяйничай, а этот дом батюшкин… И отцу Крискенту закажи, чтобы он тоже не ходил к нам. Вы с ним меня живую бы закопали в землю… Дескать, пущай только старуха умрет, тогда мы все по-своему повернем.
Кроме небольшой кучки нас, гимнастов и фехтовальщиков, набрали и мертвых душ, и в списке первых учредителей общества появились члены из разных знакомых Селецкого, в том числе его
хозяева братья Каменские и другие разные московские купцы, еще молодые тогда дети Тимофея Саввича Морозова, Савва и Сергей, записанные только для того, чтобы они помогли деньгами на организацию дела.
— Защищай, Юрий Дмитрич, защищай этих кровопийц! — перервал
хозяин. — Да и чему дивиться: свой своему поневоле
брат!
Это,
брат, наше дело; хозяина-то, жаль, не захватили.
— А бог весть кто! — отвечал
хозяин. — Кажись, не наш
брат крестьянин: не то купец, не то посадский…
— И я,
брат, в тебя! Не боюсь ничего; пришел незваный, да и все тут!.. А как
хозяин погонит, так давай бог ноги!
Он передал все слухи, носившиеся в их стороне, сообщил разные подробности о житье-бытье своем с
братом, причем Петр заблагорассудил отозваться весьма дурно о
хозяине; но, чтобы предостеречь себя от упреков отца, который прежде еще отсоветовал сыновьям жить в наймах, прибавил, что
хозяин ненадежен потому только, что пожар лишил его большей части имущества.
— Ну, что, каков
хозяин? — спросил Захар далеко уже не с тем пренебрежением, какое обнаруживал за минуту; голос его и самые взгляды сделались как будто снисходительнее. Всякий работник, мало-мальски недовольный своим положением, с радостью встречает в семействе своего
хозяина лицо постороннее и также недовольное. Свой
брат, следовательно! А свой своего разумеет; к тому же две головы нигде не сироты.
— Нет, уж это,
брат, как хочешь, — сказал барин: — мальчик твой уж может понимать, ему учиться пора. Ведь я для твоего же добра говорю. Ты сам посуди, как он у тебя подростет,
хозяином станет, да будет грамоте знать и читать будет уметь, и в церкви читать — ведь всё у тебя дома с Божьей помощью лучше пойдет, — говорил Нехлюдов, стараясь выражаться как можно понятнее и вместе с тем почему-то краснея и заминаясь.
Вот и господин Губарев: он и славянофил, и демократ, и социалист, и все что угодно, а именьем его управлял и теперь еще управляет
брат,
хозяин в старом вкусе, из тех, что дантистами величали.
Ведь её
брат служит у него в мальчиках, и уже поэтому она бы должна смотреть на него,
хозяина, поласковее!