Неточные совпадения
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он
бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство — выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже
к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые
бросаются гордо человеком на все, что ни пресмыкается у
ног его, или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием.
— Теперь тот самый, у которого в руках участь многих и которого никакие просьбы не в силах были умолить, тот самый
бросается теперь
к ногам вашим, вас всех просит.
К государю,
к государю,
к самому царю побегу, милосердому, в
ноги брошусь, сейчас же, сегодня же! я — сирота!
Он понял, что это нужно ей, и ему хотелось еще послушать Корвина. На улице было неприятно; со дворов, из переулков вырывался ветер, гнал поперек мостовой осенний лист, листья прижимались
к заборам, убегали в подворотни, а некоторые, подпрыгивая, вползали невысоко по заборам, точно испуганные мыши, падали, кружились,
бросались под
ноги. В этом было что-то напоминавшее Самгину о каменщиках и плотниках, падавших со стены.
— Пращев исповедовался, причастился, сделал все распоряжения, а утром
к его
ногам бросилась жена повара, его крепостная, за нею гнался [повар] с ножом в руках. Он вонзил нож не в жену, а в живот Пращева, от чего тот немедленно скончался.
Самгину
бросилось в глаза, как плотно и крепко прижал Витте
к земле длинные и широкие ступни своих тяжелых
ног.
Несколько человек, должно быть — молодых, судя по легкости их прыжков, запутались среди лошадей,
бросаясь от одной
к другой, а лошади подскакивали
к ним боком, и солдаты, наклоняясь, смахивали людей с
ног на землю, точно для того чтоб лошади прыгали через них.
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком
к нему, махая руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, — руки ее поднялись
к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою,
бросилась на тахту и крикнула пьяным голосом, топая голыми
ногами...
— С горя, батюшка, Андрей Иваныч, ей-богу, с горя, — засипел Захар, сморщившись горько. — Пробовал тоже извозчиком ездить. Нанялся
к хозяину, да
ноги ознобил: сил-то мало, стар стал! Лошадь попалась злющая; однажды под карету
бросилась, чуть не изломала меня; в другой раз старуху смял, в часть взяли…
Она хотела доследить до конца, как в его ленивой душе любовь совершит переворот, как окончательно спадет с него гнет, как он не устоит перед близким счастьем, получит благоприятный ответ из деревни и, сияющий, прибежит, прилетит и положит его
к ее
ногам, как они оба, вперегонку,
бросятся к тетке, и потом…
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи,
нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей
ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом
бросался на руки
к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
После каждого выстрела он прислушивался несколько минут, потом шел по тропинке, приглядываясь
к кустам, по-видимому ожидая Веру. И когда ожидания его не сбывались, он возвращался в беседку и начинал ходить под «чертову музыку», опять
бросался на скамью, впуская пальцы в волосы, или ложился на одну из скамей, кладя по-американски
ноги на стол.
Ему живо представлялась картина, как ревнивый муж, трясясь от волнения, пробирался между кустов, как
бросился к своему сопернику, ударил его ножом; как, может быть, жена билась у
ног его, умоляя о прощении. Но он, с пеной у рта, наносил ей рану за раной и потом, над обоими трупами, перерезал горло и себе.
Он
бросился к ней и с помощью Василисы довел до дома, усадил в кресла и
бросился за доктором. Она смотрела, не узнавая их. Василиса горько зарыдала и повалилась ей в
ноги.
Половодов только засвистал, а Ляховский
бросился в кресло и враждебным взглядом смерил дядюшку с
ног до головы. Беззвучно пожевав губами и поправив кок на голове, Ляховский быстро обратился
к дядюшке...
Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это или только подобие его, но завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои
ноги, завтра же по одному моему мановению
бросится подгребать
к твоему костру угли, знаешь ты это?
Тем не менее чувство, увлекавшее его, было столь сильно, что он, злобно топнув
ногой в землю и опять себя выбранив, немедленно
бросился в новый путь, но уже не
к Федору Павловичу, а
к госпоже Хохлаковой.
Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей, пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой,
бросился в
ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел
к ней в милость, заслужил, наконец, ее полную доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я
бросился на душистое сено, собака свернулась у
ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла
к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
Прошло несколько мгновений… Она притихла, подняла голову, вскочила, оглянулась и всплеснула руками; хотела было бежать за ним, но
ноги у ней подкосились — она упала на колени… Я не выдержал и
бросился к ней; но едва успела она вглядеться в меня, как откуда взялись силы — она с слабым криком поднялась и исчезла за деревьями, оставив разбросанные цветы на земле.
Она прощалась с ними в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженнейшею минутою жизни почтет она ту, когда позволено будет ей
броситься к ногам дражайших ее родителей.
Наступила зима и прекратила их свидания; но переписка сделалась тем живее. Владимир Николаевич в каждом письме умолял ее предаться ему, венчаться тайно, скрываться несколько времени,
броситься потом
к ногам родителей, которые, конечно, будут тронуты, наконец, героическим постоянством и несчастием любовников и скажут им непременно: «Дети! придите в наши объятия».
Но едва успел он выехать со двора, как отец ее вошел и напрямик велел ей быть готовой на завтрашний день. Марья Кириловна, уже взволнованная объяснением князя Верейского, залилась слезами и
бросилась к ногам отца.
Гааз жил в больнице. Приходит
к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело,
бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник
бросился в
ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
«Ивась!» — закричала Пидорка и
бросилась к нему; но привидение все с
ног до головы покрылось кровью и осветило всю хату красным светом…
Дед
бросился к ней, сшиб ее с
ног, выхватил меня и понес
к лавке. Я бился в руках у него, дергал рыжую бороду, укусил ему палец. Он орал, тискал меня и наконец бросил на лавку, разбив мне лицо. Помню дикий его крик...
Дядья весело
бросались к возу и, взвешивая на руках птицу, рыбу, гусиные потроха, телячьи
ноги, огромные куски мяса, посвистывали, одобрительно шумели...
Она
бросилась под
ноги взвившегося коня, встала пред ним крестом; конь жалобно заржал, потянулся
к ней, косясь на пламя.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода,
бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав
к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под
ноги и не спуская глаз с того места, где села или упала птица.
Но те же самые предосторожности, как относительно князя, Лебедев стал соблюдать и относительно своего семейства с самого переезда на дачу: под предлогом, чтобы не беспокоить князя, он не пускал
к нему никого, топал
ногами,
бросался и гонялся за своими дочерьми, не исключая и Веры с ребенком, при первом подозрении, что они идут на террасу, где находился князь, несмотря на все просьбы князя не отгонять никого.
Марья Дмитриевна снисходительно принимала ее ласки; но в душе она не была довольна ни Лаврецким, ни Варварой Павловной, ни всей подготовленной ею сценой. Чувствительности вышло мало; Варвара Павловна, по ее мнению, должна была
броситься к ногам мужа.
Старик Лаврецкий долго не мог простить сыну его свадьбу; если б, пропустя полгода, Иван Петрович явился
к нему с повинной головой и
бросился ему в
ноги, он бы, пожалуй, помиловал его, выбранив его сперва хорошенько и постучав по нем для страха клюкою; но Иван Петрович жил за границей и, по-видимому, в ус себе не дул.
Кожин не замечал, как крупные слезы катились у него по лицу, а Марья смотрела на него, не смея дохнуть. Ничего подобного она еще не видала, и это сильное мужское горе, такое хорошее и чистое, поразило ее. Вот так бы сама
бросилась к нему на шею, обняла, приголубила, заговорила жалкими бабьими словами, вместе поплакала… Но в этот момент вошел в избу Петр Васильич, слегка пошатывавшийся на
ногах… Он подозрительно окинул своим единственным оком гостя и сестрицу, а потом забормотал...
Набат поднял весь завод на
ноги, и всякий, кто мог бежать, летел
к кабаку. В общем движении и сумятице не мог принять участия только один доменный мастер Никитич, дожидавшийся под домной выпуска. Его так и подмывало бросить все и побежать
к кабаку вместе с народом, который из Кержацкого конца и Пеньковки
бросился по плотине толпами.
Ему не дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно было только, как на земле молотили живое человеческое тело. Силен был Гермоген: подковы гнул, лошадей поднимал за передние
ноги, а тут не устоял. Макар
бросился было
к нему на выручку, но его сейчас же стащили с лошади и десятки рук не дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки
бросились в лес, а на росстани остались одни мужики.
Как только я пришла
к нему в новую квартиру, он вскочил,
бросился на меня и затопал
ногами, и я ему тотчас сказала, что мамаша очень больна, что на лекарство надо денег, пятьдесят копеек, а нам есть нечего.
В это время с террасы раздался такой отчаянный, резкий, почти нечеловеческий вопль, что растерявшийся Арто выронил изо рта шапку и вприпрыжку, с поджатым хвостом, боязливо оглядываясь назад,
бросился к ногам своего хозяина.
Она вскочила на
ноги,
бросилась в кухню, накинула на плечи кофту, закутала ребенка в шаль и молча, без криков и жалоб, босая, в одной рубашке и кофте сверх нее, пошла по улице. Был май, ночь была свежа, пыль улицы холодно приставала
к ногам, набиваясь между пальцами. Ребенок плакал, бился. Она раскрыла грудь, прижала сына
к телу и, гонимая страхом, шла по улице, шла, тихонько баюкая...
Вечером, когда она пила чай, за окном раздалось чмоканье лошадиных копыт по грязи и прозвучал знакомый голос. Она вскочила,
бросилась в кухню,
к двери, по сеням кто-то быстро шел, у нее потемнело в глазах, и, прислонясь
к косяку, она толкнула дверь
ногой.
Не дослушав, я опрометью
бросился к нему наверх — я позорно спасался бегством. Не было силы поднять глаза — рябило от сверкающих, стеклянных ступеней под
ногами, и с каждой ступенью все безнадежней: мне, преступнику, отравленному, — здесь не место. Мне никогда уж больше не влиться в точный механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза, — вечно, пока я наконец не найду силы пройти и —
Не имей он надежды скоро и благополучно окончить дело, за которым приехал в Висбаден, опрометью
бросился бы он оттуда назад — в милый Франкфурт, в тот дорогой, теперь уже родственный ему дом,
к ней,
к возлюбленным ее
ногам…
Прошло еще мгновенье — и оба преступника — Санин и Джемма — уже лежали на коленях у
ног ее, и она клала им поочередно свои руки на головы; прошло другое мгновенье — и они уже обнимали и целовали ее, и Эмиль, с сияющим от восторга лицом, вбежал в комнату и тоже
бросился к тесно сплоченной группе.
Не слыша под собою
ног, добежал он
к себе в кабинет, как был, одетый,
бросился ничком на постланную ему постель, судорожно закутался весь с головой в простыню и так пролежал часа два, — без сна, без размышлений, с камнем на сердце и с тупым, неподвижным отчаянием в душе.
«Тут же на горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и
бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя происшедшее, побежали и рассказали в городе и в селениях. И вышли видеть происшедшее и, пришедши
к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у
ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».
И вдруг им овладело совершенное бешенство: он сорвался с места, закричал и, топая
ногами, яростно
бросился к страшному месту.
Хозяйка, увидав эту даму, почти со всех
ног бросилась к ней навстречу и, пожимая обе руки той, воскликнула...
Появление старика испугало было Елену; она вспомнила рассказы про леших, и странно подействовали на нее морщины и белая борода незнакомца, но в голосе его было что-то добродушное; Елена, переменив внезапно мысли,
бросилась к нему в
ноги.
Словом сказать, хотелось и еще раз приобщиться
к той жизни, которая так упорно отметала его от себя,
броситься к матери в
ноги, вымолить ее прощение и потом, на радостях, пожалуй, съесть и упитанного тельца.