Неточные совпадения
Из этого выходило следующее: грамотеи, которым обыкновенно поручалось чтение прокламаций, выкрикивали только те слова, которые были напечатаны прописными
буквами,
а прочие скрадывали.
Прокламации писались в духе нынешних объявлений от магазина Кача, причем крупными
буквами печатались слова совершенно несущественные,
а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.
Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в ее глаза. На него нашло затмение от счастия. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих счастием глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три
буквы. Но он еще не кончил писать,
а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: Да.
Как она забралась туда, неизвестно, но так искусно была прописана, что издали можно было принять ее за мужика, и даже имя оканчивалось на
букву ъ, то есть не Елизавета,
а Елизаветъ.
—
А и вправду! — сказал Ноздрев. — Смерть не люблю таких растепелей! [Растепель (от «растеплить») — рохля, кислый.] — и прибавил вслух: — Ну, черт с тобою, поезжай бабиться с женою, фетюк! [qетюк — слово, обидное для мужчины, происходит от q —
буквы, почитаемой некоторыми неприличною
буквою. (Прим. Н.В. Гоголя.)]
Мавра ушла,
а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго еще ворочал на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя
буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще останется много чистого пробела.
Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия [Ревостишия — словообразование
А.С. Грина.]. В передаче детским голосом и не везде с
буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь.
Амалия Ивановна покраснела как рак и завизжала, что это, может быть, у Катерины Ивановны «совсем фатер не буль;
а что у ней буль фатер аус Берлин, и таки длинны сюртук носиль и всё делаль: пуф, пуф, пуф!» Катерина Ивановна с презрением заметила, что ее происхождение всем известно и что в этом самом похвальном листе обозначено печатными
буквами, что отец ее полковник;
а что отец Амалии Ивановны (если только у ней был какой-нибудь отец), наверно, какой-нибудь петербургский чухонец, молоко продавал;
а вернее всего, что и совсем отца не было, потому что еще до сих пор неизвестно, как зовут Амалию Ивановну по батюшке: Ивановна или Людвиговна?
—
А вы почему узнали, что статья моя? Она
буквой подписана.
— Я к вашим услугам, Николай Петрович; но куда нам до Либиха! Сперва надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу,
а мы еще аза в глаза [Аза в глаза не видать — значит не знать самого начала чего-либо; аз — первая
буква славянской азбуки.] не видали.
Это приятно взволновало его, он даже на минуту закрыл глаза,
а пред глазами все-таки стояли черненькие
буквы: «На празднике русского труда».
Дома он тотчас нашел среди стихотворений подписанное — Иноков.
Буквы подписи и неровных строчек были круто опрокинуты влево и лишены определенного рисунка, каждая
буква падала отдельно от другой, все согласные написаны маленькими,
а гласные — крупно. Уж в этом чувствовалась искусственность.
— Вот вы сидите и интересуетесь: как били и чем, и многих ли, — заговорил Дьякон, кашляя и сплевывая в грязный платок. — Что же: все для статей, для газет? В
буквы все у вас идет, в слова.
А — дело-то когда?
У него был второй ключ от комнаты, и как-то вечером, ожидая Никонову, Самгин открыл книгу модного, неприятного ему автора. Из книги вылетела узкая полоска бумаги, на ней ничего не было написано, и Клим положил ее в пепельницу,
а потом, закурив, бросил туда же непогасшую спичку; край бумаги нагрелся и готов был вспыхнуть, но Самгин успел схватить ее, заметив четко выступившие
буквы.
Самгин вспомнил, что с месяц тому назад он читал в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте с фамилией, скрытой под
буквой Т. Студент обвинял горничную дома свиданий в краже у него денег, но свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до утра играла роль не горничной,
а клиентки дома, была занята с другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка была озаглавлена: «Ошибка ученого».
Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни,
а потом, накинув салоп и написав крупными
буквами на бумажке: «Илья», бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
— Вот вы этак все на меня!.. — Ну, ну, поди, поди! — в одно и то же время закричали друг на друга Обломов и Захар. Захар ушел,
а Обломов начал читать письмо, писанное точно квасом, на серой бумаге, с печатью из бурого сургуча. Огромные бледные
буквы тянулись в торжественной процессии, не касаясь друг друга, по отвесной линии, от верхнего угла к нижнему. Шествие иногда нарушалось бледно-чернильным большим пятном.
Он остановился, подумал, подумал — и зачеркнул последние две строки. «Кажется, я грубости начал говорить! — шептал он. —
А Тит Никоныч учит делать дамам только одни „приятности“». После посвящения он крупными
буквами написал...
Где же Нагасаки? Города еще не видать.
А! вот и Нагасаки. Отчего ж не Нангасаки? оттого, что настоящее название — Нагасаки,
а буква н прибавляется так, для шика, так же как и другие
буквы к некоторым словам. «Нагасаки — единственный порт, куда позволено входить одним только голландцам», — сказано в географиях, и куда, надо бы прибавить давно, прочие ходят без позволения. Следовательно, привилегия ни в коем случае не на стороне голландцев во многих отношениях.
«Отчего у вас, — спросили они, вынув бумагу, исписанную японскими
буквами, — сказали на фрегате, что корвет вышел из Камчатки в мае,
а на корвете сказали, что в июле?» — «Оттого, — вдруг послышался сзади голос командира этого судна, который случился тут же, — я похерил два месяца, чтоб не было придирок да расспросов, где были в это время и что делали». Мы все засмеялись,
а Посьет что-то придумал и сказал им в объяснение.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие,
а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными
буквами.
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал,
а только обводил пером
буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты это делают: после ловкого вопроса вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
«
А вы знаете, чем он теперь особенно занимается? — спросил он Ивана Федоровича, — французские вокабулы наизусть учит; у него под подушкой тетрадка лежит и французские слова русскими
буквами кем-то записаны, хе-хе-хе!» Иван Федорович оставил наконец все сомнения.
—
А грузди? — спросил вдруг отец Ферапонт, произнося
букву г придыхательно, почти как хер.
Чтобы рассеяться, я принимался читать книгу, но это не помогало. Глаза механически перебирали
буквы,
а в мозгу в это время рисовался образ Дерсу, того Дерсу, который последний раз просил меня, чтобы я отпустил его на волю.
Татьяна Борисовна целовала племянника в лоб и распутывала узелок: свиток раскрывался и представлял любопытному взору зрителя круглый, бойко оттушеванный храм с колоннами и алтарем посередине; на алтаре пылало сердце и лежал венок,
а вверху, на извилистой бандероле, четкими
буквами стояло: «Тетушке и благодетельнице Татьяне Борисовне Богдановой от почтительного и любящего племянника, в знак глубочайшей привязанности».
Владимир отправился к Сучку с Ермолаем. Я сказал им, что буду ждать их у церкви. Рассматривая могилы на кладбище, наткнулся я на почерневшую четырехугольную урну с следующими надписями: на одной стороне французскими
буквами: «Ci gît Théophile Henri, vicomte de Blangy» [Здесь покоится Теофиль Анри, граф Бланжи (фр.).]; на другой: «Под сим камнем погребено тело французского подданного, графа Бланжия; родился 1737, умре 1799 года, всего жития его было 62 года»; на третьей: «Мир его праху»,
а на четвертой...
Дверь выломали. Комната пуста. «Загляните — ка под кровать» — и под кроватью нет проезжего. Полицейский чиновник подошел к столу, — на столе лежал лист бумаги,
а на нем крупными
буквами было написано...
А какие оригиналы были в их числе и какие чудеса — от Федора Ивановича Чумакова, подгонявшего формулы к тем, которые были в курсе Пуансо, с совершеннейшей свободой помещичьего права, прибавляя, убавляя
буквы, принимая квадраты за корни и х за известное, до Гавриила Мягкова, читавшего самую жесткую науку в мире — тактику.
Голова его, ничем не покрытая, была низко опущена и моталась при встрясках на мостовой,
а на груди наклонно висела доска с надписью белыми
буквами…
Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: «земля» походила на червяка, «глаголь» — на сутулого Григория, «я» — на бабушку со мною,
а в дедушке было что-то общее со всеми
буквами азбуки. Он долго гонял меня по алфавиту, спрашивая и в ряд и вразбивку; он заразил меня своей горячей яростью, я тоже вспотел и кричал во всё горло. Это смешило его; хватаясь за грудь, кашляя, он мял книгу и хрипел...
Он обнял меня за шею горячей, влажной рукою и через плечо мое тыкал пальцем в
буквы, держа книжку под носом моим. От него жарко пахло уксусом, потом и печеным луком, я почти задыхался,
а он, приходя в ярость, хрипел и кричал в ухо мне...
Он очень туг и труден на изречение ради частого повторения
буквы Т и ради соития частого согласных
букв, «бства тьму претв.», — на десять согласных три гласных,
а на российском языке толико же можно писать сладостно, как и на италианском…
А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти
буквы не только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти
буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно было подумать, что эти самые
буквы и были в балладе, и что так было в книге напечатано.
Я перевел французский характер в русские
буквы, что очень трудно,
а вышло удачно.
«Считаю долгом предупредить Вас, что Вам грозит крупная неприятность по делу Кишкина, — писал старик своими прямыми
буквами, — подробности передам лично,
а пока имейте в виду, что грозит опасность даже Вашему имуществу.
Карачунский на последнюю не обратил никакого внимания,
а письмо узнал по адресу: такими прямыми
буквами писали только старинные повытчики да знаменитый горный секретарь Илья Федотыч.
…Вы уже знаете, что Клейнмихель [Фамилия П.
А. Клейнмихеля отмечена в письме одной
буквой «К.» — по соображениям цензурным.
Сегодня отвечал Лебедю. Он мне пишет, что, если возвратят, бросает якорь, как и я, в Нижнем,
а если нет, то переезжает в Ялуторовск. Я ему сказал, что рад его иметь сожителем в одном городе, но все-таки лучше, если соединимся на Волге, где теперь Аннушка моя восхищается разливом этой главной артерии нашей земли… [В письме — только
буквы: «в. к. H. Н.»]
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [
Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын,
а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
— Это очень жаль!.. Надеюсь, в другой раз когда-нибудь…
А может быть, вы курите? — и она подвинула к ней золотой портсигар, украшенный громадной
буквой Е из тех же обожаемых ею изумрудов.
— Нарисуйте треугольник… Ну да, вот так и вот так. Вверху я пишу «Любовь». Напишите просто
букву Л,
а внизу М и Ж. Это будет: любовь женщины и мужчины.
— Черт бы его побрал, старую скотину!.. Я так и знал, что замок с секретом. Тут надо знать
буквы… Придется плавить электричеством,
а это черт знает сколько времени займет.
Он начал меня учить чистописанию, или каллиграфии, как он называл, и заставил выписывать «палочки», чем я был очень недоволен, потому что мне хотелось прямо писать
буквы; но дядя утверждал, что я никогда не буду иметь хорошего почерка, если не стану правильно учиться чистописанию, что наперед надобно пройти всю каллиграфическую школу,
а потом приняться за прописи.
— Чего тут не уметь-то! — возразил Ванька, дерзко усмехаясь, и ушел в свою конуру. «Русскую историю», впрочем, он захватил с собою, развернул ее перед свечкой и начал читать, то есть из
букв делать бог знает какие склады,
а из них сочетать какие только приходили ему в голову слова, и воображал совершенно уверенно, что он это читает!
Чтоб отыскать эту волю, мы обращаемся, как уже сказано выше, не к
букве завещания,
а к внутреннему смыслу его.
Опять вопрос, на который, я надеюсь, вы ответите: «Конечно, не в
букве,
а в смысле, и даже не в том внешнем смысле, который водит неопытною рукою какого-нибудь невежественного купца,
а в том интимном смысле, который соприсутствует его мысли, его, так сказать, намерению!» Утверждать противное — значит допускать в судебную практику прецедент в высшей степени странный, отчасти даже скабрёзный.
Майданов декламировал нам отрывки из поэмы своей «Убийца» (дело происходило в самом разгаре романтизма), которую он намеревался издать в черной обертке с заглавными
буквами кровавого цвета; у приказного от Иверских ворот украли с колен шапку и заставили его, в виде выкупа, проплясать казачка; старика Вонифатия нарядили в чепец,
а княжна надела мужскую шляпу…
Напрягая зрение, тяжело двигая бровями, она с усилием вспоминала забытые
буквы и, незаметно отдаваясь во власть своих усилий, забылась. Но скоро у нее устали глаза. Сначала явились слезы утомления,
а потом часто закапали слезы грусти.
— Э! — кивнув головой, сказал хохол. — Поговорок много. Меньше знаешь — крепче спишь, чем неверно? Поговорками — желудок думает, он из них уздечки для души плетет, чтобы лучше было править ею.
А это какая
буква?