Неточные совпадения
Осип, слуга, таков, как обыкновенно
бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения
для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее. События следовали за событиями с быстротою неимоверною. В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а в стрелецкой слободе такую же претензию заявила Матренка Ноздря. Обе основывали свои права на том, что и они не раз
бывали у градоначальников «
для лакомства». Таким образом, приходилось отражать уже не одну, а разом трех претендентш.
В сем приятном уединении он под видом ласки или шутливых манер может узнать много такого, что
для самого расторопного сыщика не всегда
бывает доступно.
Так прошел и еще год, в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так
бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную у них способность"не
для того, чтобы упрочить свое благополучие, а
для того, чтоб оное подорвать.
Сей вид
для подчиненных
бывает весьма приятен.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро
для всех,
для человечества,
для России,
для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда
бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью
для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
День скачек был очень занятой день
для Алексея Александровича; но, с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе
бывать у нее в неделю раз
для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку, на расход деньги.
Не так хороша, как она
бывало хотела быть хороша на бале, но хороша
для той цели, которую она теперь имела в виду.
И разговор стал самый интересный
для Дарьи Александровны: как рожала? чем был болен? где муж? часто ли
бывает?
Каренины, муж и жена, продолжали жить в одном доме, встречались каждый день, но были совершенно чужды друг другу. Алексей Александрович за правило поставил каждый день видеть жену,
для того чтобы прислуга не имела права делать предположения, но избегал обедов дома. Вронский никогда не
бывал в доме Алексея Александровича, но Анна видала его вне дома, и муж знал это.
В прошлом году он оставил дипломатическую службу, не по неприятности (у него никогда ни с кем не
бывало неприятностей), и перешел на службу в дворцовое ведомство в Москву,
для того чтобы дать наилучшее воспитание своим двум мальчикам.
— Это можно, — сказал Рябинин, садясь и самым мучительным
для себя образом облокачиваясь на спинку кресла. — Уступить надо, князь. Грех будет. A деньги готовы окончательно, до одной копейки. За деньгами остановки не
бывает.
— Ничего, ладно, настрыкается, — продолжал старик. — Вишь, пошел… Широк ряд берешь, умаешься… Хозяин, нельзя,
для себя старается! А вишь подрядье-то! За это нашего брата по горбу
бывало.
Николай сказал, что он приехал теперь получить эти деньги и, главное,
побывать в своем гнезде, дотронуться до земли, чтобы набраться, как богатыри, силы
для предстоящей деятельности. Несмотря на увеличившуюся сутуловость, несмотря на поразительную с его ростом худобу, движения его, как обыкновенно, были быстры и порывисты. Левин провел его в кабинет.
Кроме того, Константину Левину было в деревне неловко с братом еще и оттого, что в деревне, особенно летом, Левин
бывал постоянно занят хозяйством, и ему не доставало длинного летнего дня,
для того чтобы переделать всё, что нужно, а Сергей Иванович отдыхал.
Теперь с ним не было того, что
бывало при прежних придумываемых успокоениях, когда надо было восстановить весь ход мысли
для того, чтобы найти чувство.
— Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя. Я помню это время, когда он приезжал ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты
для него, и я знаю, что чем больше он с тобой жил, тем выше ты
для него становилась. Ведь мы смеялись
бывало над ним, что он к каждому слову прибавлял: «Долли удивительная женщина». Ты
для него божество всегда была и осталась, а это увлечение не души его…
Столкновения эти происходили часто и оттого, что они не знали еще, что друг
для друга важно, и оттого, что всё это первое время они оба часто
бывали в дурном расположении духа.
Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в браке главное дело любовь и что с любовью всегда будешь счастлив, потому что счастье
бывает только в себе самом. Егор внимательно выслушал и, очевидно, вполне понял мысль Левина, но в подтверждение ее он привел неожиданное
для Левина замечание о том, что, когда он жил у хороших господ, он всегда был своими господами доволен и теперь вполне доволен своим хозяином, хоть он Француз.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти
для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей
бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой радости.
— Послушай, — сказал твердым голосом Азамат, — видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду
для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо! Не
бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул — и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?
Собакевич все слушал, наклонивши голову, — и что, однако же, при всей справедливости этой меры она
бывает отчасти тягостна
для многих владельцев, обязывая их взносить подати так, как бы за живой предмет, и что он, чувствуя уважение личное к нему, готов бы даже отчасти принять на себя эту действительно тяжелую обязанность.
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А милый пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной жены
Всегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой
для поэта
На стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной;
Оно своей игрой и пеной
(Подобием того-сего)
Меня пленяло: за него
Последний бедный лепт,
бывало,
Давал я. Помните ль, друзья?
Его волшебная струя
Рождала глупостей не мало,
А сколько шуток и стихов,
И споров, и веселых снов!
Гостиная и зала понемногу наполнялись гостями; в числе их, как и всегда
бывает на детских вечерах, было несколько больших детей, которые не хотели пропустить случая повеселиться и потанцевать, как будто
для того только, чтобы сделать удовольствие хозяйке дома.
Я решительно не могу объяснить себе жестокости своего поступка. Как я не подошел к нему, не защитил и не утешил его? Куда девалось чувство сострадания, заставлявшее меня,
бывало, плакать навзрыд при виде выброшенного из гнезда галчонка или щенка, которого несут, чтобы кинуть за забор, или курицы, которую несет поваренок
для супа?
Вспомнишь,
бывало, о Карле Иваныче и его горькой участи — единственном человеке, которого я знал несчастливым, — и так жалко станет, так полюбишь его, что слезы потекут из глаз, и думаешь: «Дай бог ему счастия, дай мне возможность помочь ему, облегчить его горе; я всем готов
для него пожертвовать».
Через две минуты Настасья воротилась с супом и объявила, что сейчас и чай будет. К супу явились две ложки, две тарелки и весь прибор: солонка, перечница, горчица
для говядины и прочее, чего прежде, в таком порядке, уже давно не
бывало. Скатерть была чистая.
У нас тоже, ваше степенство, и проезжие
бывают, ходят туда наши виды смотреть, все-таки украшение —
для глаз оно приятней.
Катерина. Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я
для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче
бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься.
Кнуров. Да неловко: много у них всякого сброду
бывает, потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут. Вот, например, Карандышев, ну, что за знакомство
для меня!
Бывает эпоха в жизни молодых женщин, когда они вдруг начинают расцветать и распускаться, как летние розы; такая эпоха наступила
для Фенечки.
Я знал, что на свете
бывают пряники желтые, с патокою, и белые пряники — с мятой,
бывают столбики и сосульки,
бывает такое лакомство, которое называется «резь», или лапша, или еще проще — «шмотья»,
бывают орехи простые и каленые; а
для богатого кармана привозят и изюм, и финики.
— Вот что значит
побывать в Париже! А я расцвел красочно, однако — не привлекательно
для изысканного зрения, — говорил Тагильский, посматривая на горничную, а когда она вышла — вздохнул...
«Семейные бани И. И. Домогайлова сообщают, что в дворянском отделении устроен
для мужчин душ профессора Шарко, а
для дам ароматические ванны», — читал он, когда в дверь постучали и на его крик: «Войдите!» вошел курчавый ученик Маракуева — Дунаев. Он никогда не
бывал у Клима, и Самгин встретил его удивленно, поправляя очки. Дунаев, как всегда, улыбался, мелкие колечки густейшей бороды его шевелились, а нос как-то странно углубился в усы, и шагал Дунаев так, точно он ожидал, что может провалиться сквозь пол.
— Была я у генеральши Богданович, я говорила тебе о ней: муж — генерал, староста Исакиевского собора, полуидиот, но — жулик. Она — бабочка неглупая, очень приметлива, в денежных делах одинаково человеколюбиво способствует всем ближним, без различия национальностей.
Бывала я у ней и раньше, а на этот раз она меня пригласила
для беседы с Бердниковым, — об этой беседе я тебе после расскажу.
— Но
бывает, что человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим людям не много надобно
для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к людям, которые убеждены, что именно они лучшие люди мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь, газеты…
— У меня, знаешь, иногда ночуют, живут большевики. Н-ну,
для них моего вопроса не существует.
Бывает изредка товарищ Бородин, человек удивительный, человек, скажу, математически упрощенный…
— Утомил я вас рассказами.
Бывают такие капризы памяти, — продолжал он, разливая вино по стаканам. — Иногда вспоминают, вероятно,
для того, чтоб скорее забыть. Разгрузить память.
Уже темнело, когда пришли Туробоев, Лютов и сели на террасе, продолжая беседу, видимо, начатую давно. Самгин лежал и слушал перебой двух голосов. Было странно слышать, что Лютов говорит без выкриков и визгов, характерных
для него, а Туробоев — без иронии. Позванивали чайные ложки о стекло, горячо шипела вода, изливаясь из крана самовара, и это напомнило Климу детство, зимние вечера, когда,
бывало, он засыпал пред чаем и его будил именно этот звон металла о стекло.
— Так он,
бывало, вечерами, по праздникам, беседы вел с окрестными людями. Крепкого ума человек! Он прямо говорил: где корень и происхождение? Это, говорит, народ, и
для него, говорит, все средства…
Как нередко
бывало с ним, он сказал это неожиданно
для себя и — удивился, перестал слушать возмущенные крики противника.
— Разве я другая душа
для тебя, кум? Кажется, не раз служил тебе, и свидетелем
бывал, и копии… помнишь? Свинья ты этакая!
Грозы не страшны, а только благотворны там
бывают постоянно в одно и то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто
для того, чтоб поддержать известное предание в народе. И число и сила ударов, кажется, всякий год одни и те же, точно как будто из казны отпускалась на год на весь край известная мера электричества.
Но мысль о деле, если только она не проходила через доклад, как,
бывало, русский язык через грамматику, а сказанная среди шуток и безделья,
для него как-то ясна, лишь бы не доходило дело до бумаг.
— Теперь я понимаю, — заметил он, — но я не знал, что ты так любил ее. Ты сам шутил,
бывало: говорил, что привык к ней, что изменяешь ей
для своих греков и римлян…
Вера наконец, почти незаметно
для нее самой, поверила искренности его односторонних и поверхностных увлечений и от недоверия перешла к изумлению, участию. У ней даже
бывали минуты, впрочем редкие, когда она колебалась в непогрешимости своих, собранных молча, про себя наблюдений над жизнью, над людьми, правил, которыми руководствовалось большинство.
Одно только нарушало его спокойствие — это геморрой от сидячей жизни; в перспективе представлялось
для него тревожное событие — прервать на время эту жизнь и
побывать где-нибудь на водах. Так грозил ему доктор.
— Всего загадочнее
для меня то, что он знает же про вас, что и вы там
бываете, — рискнул я спросить.
Разумеется, каждый день, раза по два, посещала и князя, который был заключен в тюрьме, в дворянском отделении, но свидания эти, как я вполне убедился впоследствии,
бывали очень
для Лизы тягостны.