Неточные совпадения
Степан Аркадьич был на «ты» почти со всеми своими знакомыми: со стариками шестидесяти лет, с мальчиками двадцати лет, с актерами, с
министрами, с купцами и с генерал-адъютантами, так что очень многие из
бывших с ним на «ты» находились на двух крайних пунктах общественной лестницы и очень бы удивились, узнав, что имеют через Облонского что-нибудь общее.
— Кстати, — сказал он мне, останавливая меня, — я вчера говорил о вашем деле с Киселевым. [Это не П. Д. Киселев,
бывший впоследствии в Париже, очень порядочный человек и известный
министр государственных имуществ, а другой, переведенный в Рим. (Прим. А. И. Герцена.)] Я вам должен сказать, вы меня извините, он очень невыгодного мнения о вас и вряд ли сделает что-нибудь в вашу пользу.
За мной, на некотором расстоянии, шли
министр иностранных дел Бевен и фельдмаршал Уэвелль,
бывший вице-король Индии, которые получили докторат права honoris causa.
[У Пущина фамилия жены
бывшего декабриста, одного из самых реакционных
министров при Николае I и Александре II, ярого крепостника М. Н. Муравьева, обозначена буквой «М».
Между тем Махин, тот гимназист, который научил подделать купон, кончил гимназию и курс в университете по юридическому факультету. Благодаря его успеху у женщин, у
бывшей любовницы старика товарища
министра, его совсем молодым назначили судебным следователем. Он был нечестный человек в долгах, соблазнитель женщин, картежник, но он был ловкий, сметливый, памятливый человек и умел хорошо вести дела.
Министр был по душе добрый человек и очень жалел эту здоровую, красивую казачку, но он говорил себе, что на нем лежат тяжелые государственные обязанности, которые он исполняет, как они ни трудны ему. И когда его
бывший товарищ, камергер, знакомый Тюриных, встретился с ним на придворном бале и стал просить его за Тюрина и Турчанинову,
министр пожал плечами, так что сморщилась красная лента на белом жилете, и сказал...
Когда у нас злобою дня бывает, например, отставка ректора или декана, то я слышу, как он, разговаривая с молодыми сторожами, называет кандидатов и тут же поясняет, что такого-то не утвердит
министр, такой-то сам откажется, потом вдается в фантастические подробности о каких-то таинственных бумагах, полученных в канцелярии, о секретном разговоре,
бывшем якобы у
министра с попечителем, и т. п.
Цитировав, как уже сказано было, весьма кстати фразу
бывшего французского
министра Виллеля, господин Голядкин тут же, неизвестно почему, припомнил и о
бывшем турецком визире Марцимирисе, равно как и о прекрасной маркграфине Луизе, историю которых читал он тоже когда-то в книжке.
Выше я говорил о красивом и вдовом соседе, адъютанте московского генерал-губернатора П. П. Новосильцове, но приходится сказать несколько и о старшем брате его Николае Петровиче, товарище
министра внутренних дел,
бывшем в милости при дворе. Так как отец наш пользовался славою замечательного сельского хозяина, то приехавший на лето в деревню Н. П.
Взяв предписание от попечителя университета,
бывшего командира гренадерского корпуса, генерал-лейтенанта А. А. Писарева, который был не то что начальник нового цензурного комитета, а какой-то ходатай, через которого производились сношения с
министром, кн.
Сахатов, Сергей Иванович, лет 50-ти,
бывший товарищ
министра, элегантный господин, широкого европейского образования, ничем не занят и всем интересуется. Держит себя достойно и даже несколько строго.
— Ну, так вот знай, вот сейчас мы остановимся у вашего посольства; мне туда заходить никак нельзя, потому что я полицейский чиновник и нам законом запрещено в посольские дома вступать, а ты войди, и как ваши послы столь просты, что своих соотечественников во всякое время принимают, то добейся, чтобы тебя герцог сейчас принял, [В Петербурге в это время французским послом и полномочным
министром находился, кажется, герцог де-Гиш, который заступил с 10-го (22-го) августа 1853 г. барона Бюринью де-Варень,
бывшего поверенного по делам.] и все ему расскажи.
Цензура пропустила все части романа, но когда он явился отдельной книгой (это были оттиски из журнала же), то цензурное ведомство задним числам возмутилось, и началось дело об уничтожении этой зловредной книжки, доходило до Комитета
министров, и роман спасен был в заседании Совета под председательством Александра II, который согласился с меньшинством,
бывшим за роман.
Те стороны Парижа — и театральное дело, и лекции, и знакомства в разных сферах — теряли прелесть новизны. Политический"горизонт", как тогда выражались в газетах, ничего особенно крупного еще не показывал, но Париж к зиме стал волноваться, и поворот Бонапартова режима в сторону конституционного либерализма, с таким первым
министром, как
бывший республиканец Эмиль Оливье, не давал что-то подъема ни внутренним силам страны, ни престижу империи.
Он не занимался уже"воинствующей"политикой, не играл"вожака", но оставался верен своим очень передовым принципам и симпатиям; сохранял дружеские отношения с разными революционными деятелями, в том числе и с обломками Парижской коммуны, вроде старика Франсе,
бывшего в Коммуне как бы
министром финансов; с ним я и познакомился у него в гостиной.
И кто бы подумал, что настанет такой момент, когда его тело (в звании товарища
министра внутренних дел) вынесут из какого здания? Из
бывшего Третьего отделения, куда я ходил когда-то в театральную цензуру к И.А.Нордштрему.
Тут я видел таких известных членов правительства Коммуны, как живописец Курбе и журналист Паскаль Груссе,
бывший у Коммуны
министром иностранных дел.
Бывший трибун и героический
министр внутренних дел (которому прокламации писала сама Жорж Занд, тогда его возлюбленная) принял нас довольно суховато. Мой эмигрант держался с ним весьма приниженно, а тот свысока.
Цензура пропустила все части романа, но когда он явился отдельной книгой (это были оттиски из журнала же), то цензурное ведомство задним числом возмутилось, и началось дело об уничтожении этой зловредной книжки, доходило до комитета
министров, и роман спасен был в заседании Совета под председательством Александра II, который согласился с меньшинством,
бывшим за роман"(там же, с. 456).
В глубоких раздумьях застал Зуда того, кого весь город почитал первым счастливцем и будущим виновником счастия народного. Зуда вошел не один. Лицо,
бывшее с ним, поразило кабинет-министра своим появлением. Не видение ли?.. Эйхлер?.. Может ли статься!
Все имение осужденных было взято в казну. Жене
бывшего кабинет-министра оставили дворов пять в каком-то погосте, удаленном от Петербурга. За нею просились все дворовые люди; но позволили идти только двум старикам.
А потом? где б ни появилась она, везде указывали бы на нее пальцами; каждый прохожий, лохмотник, враги мои смели бы говорить: вот
бывшая жена кабинет-министра Волынского!
Наступил роковой час. Прислали — кого ж? Подачкина — взять
бывшего кабинет-министра из-под домашнего ареста, чтобы до исполнения приговора держать его в крепости.
В это время на итальянском театре войны французами командовали северной армией Шерер,
бывший военный
министр, а южной — Макдональд, генерал, исполненный храбрости и распорядительности.
Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев —
бывший военный
министр, граф Бенигсен — по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев — канцлер, Штейн —
бывший прусский
министр, Армфельд — шведский генерал, Пфуль — главный составитель плана кампании, генерал-адъютант Паулучи — сардинский выходец, Вольцоген и многие другие.