Неточные совпадения
Даже колодец
был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только на мельницы да на
корабли.
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с
корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе
пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с
корабляПри свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сёл узор
Разостлан
был передо мною.
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!
Но, муза! прошлое забудь.
Все
были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в ряд на богатейшие и превысокие
корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем веку.
Прощай же, старший товарищ, — здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, — теперь я
буду плавать отдельно, на собственном
корабле».
— Это все мне? — тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. — Может
быть, он уже пришел… тот
корабль?
Когда на другой день стало светать,
корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…
Никогда еще большой
корабль не подходил к этому берегу; у
корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла.
Пока ее не
было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому
кораблю.
Такими игрушками
были материки, океаны и
корабли.
— Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на
корабле «Бигль»; за вино
было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не
пил, не пробовал и не
будет пробовать.
Из заросли поднялся
корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он
был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь.
Корабль шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Быть может, поступив на
корабль, он снова вообразит, что там, в Каперне, его ждет не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он
будет подходить к дому с горем мертвого ожидания.
Тихо
будет плыть этот чудесный
корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты
будешь стоять там.
Он
был судьбой, душой и разумом
корабля.
Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные
корабли с солдатами, пушками и музыкой;
корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных;
корабли с мрачной тайной и бунтами;
корабли открытий и
корабли приключений.
Как ветры
будут спать, отправь ты
корабли,
Я неподвижнее тогда земли».
— Она
была кормчей
корабля хлыстов. Местной богородицей.
Силою сил вооружимся,
Огненным духа кольцом окружимся,
Плавать
кораблю над землею,
Небо ему парусом
будет…
— Вот что, через несколько дней в
корабле моем радение о духе
будет, — хочешь, я скажу Захарию, чтоб он показал тебе праздник этот? В щелочку, — добавила она и усмехнулась.
Разыскивая мебель на Апраксином дворе и Александровском рынке, он искал адвоката, в помощники которому
было бы удобно приписаться. Он не предполагал заниматься юридической практикой, но все-таки считал нужным поставить свой
корабль в кильватер более опытным плавателям в море столичной жизни. Он поручил Ивану Дронову найти адвоката с большой практикой в гражданском процессе, дельца не очень громкого и — внепартийного.
— Годится, на всякий случай, — сухо откликнулась она. — Теперь — о делах Коптева, Обоимовой. Предупреждаю: дела такие
будут повторяться. Каждый член нашей общины должен, посмертно или при жизни, — это в его воле, — сдавать свое имущество общине. Брат Обоимовой
был член нашей общины, она — из другой, но недавно ее
корабль соединился с моим. Вот и все…
— Я почти два года близко знал ее, — заговорил он. — Знал, но — не мог понять. Вам известно, что она
была кормчей в хлыстовском
корабле?
Всюду над Москвой, в небе, всё еще густо-черном, вспыхнули и трепетали зарева, можно
было думать, что сотни медных голосов наполняют воздух светом, а церкви поднялись из хаоса домов золотыми
кораблями сказки.
Бальзаминова. Не умеешь, так и молчи, а то ты только перебиваешь. Я уж и так половину перезабыла; уж очень много со мной во сне приключениев-то
было. Только тут ли, после ли, вдруг я вижу
корабль. Или нет,
корабль после.
Он догнал жизнь, то
есть усвоил опять все, от чего отстал давно; знал, зачем французский посланник выехал из Рима, зачем англичане посылают
корабли с войском на Восток; интересовался, когда проложат новую дорогу в Германии или Франции. Но насчет дороги через Обломовку в большое село не помышлял, в палате доверенность не засвидетельствовал и Штольцу ответа на письма не послал.
— Это правда, я глуп, смешон, — сказал он, подходя к ней и улыбаясь весело и добродушно, — может
быть, я тоже с
корабля попал на бал… Но и Фамусовы в юбке! — Он указал на теток. — Ужели лет через пять, через десять…
Она немного отдохнула, открыв все Райскому и Тушину. Ей стало будто покойнее. Она сбросила часть тяжести, как моряки в бурю бросают часть груза, чтоб облегчить
корабль. Но самый тяжелый груз
был на дне души, и ладья ее сидела в воде глубоко, черпала бортами и могла, при новом ожидаемом шквале, черпнуть и не встать больше.
Для всех это
был только маленький, глупенький аукцион, а для меня — то первое бревно того
корабля, на котором Колумб поехал открывать Америку.
После обеда наши уехали на берег чай
пить in’s Grune [на лоне природы — нем.]. Я прозевал, но зато из привезенной с английского
корабля газеты узнал много новостей из Европы, особенно интересных для нас. Дела с Турцией завязались; Англия с Францией продолжают интриговать против нас. Вся Европа в трепетном ожидании…
Например, моряки говорят и пишут «приглубый берег», то
есть имеющий достаточную глубину для
кораблей.
Все размещены
были очень удобно по многочисленным каютам стопушечного старого английского
корабля.
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы
были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки —
корабли, в том числе и наш.
Ему также все равно, где ни
быть: придут ли в прекрасный порт или станут на якорь у бесплодной скалы; гуляет ли он на берегу или смотрит на
корабле за работами — он или делает дело, тогда молчит и делает комическое лицо, или
поет и хохочет.
Но эта первая буря мало подействовала на меня: не
бывши никогда в море, я думал, что это так должно
быть, что иначе не бывает, то
есть что
корабль всегда раскачивается на обе стороны, палуба вырывается из-под ног и море как будто опрокидывается на голову.
Был туман и свежий ветер, потом пошел дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что судно
было под английским флагом. Адмирал сейчас отправил навстречу к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от мели. Часа через два
корабль стоял уже близ нас на якоре.
На Крысьем острове избиты
были некогда испанцы и сожжены их
корабли с товарами.
Переход от качки и холода к покою и теплу
был так ощутителен, что я с радости не читал и не писал, позволял себе только мечтать — о чем? о Петербурге, о Москве, о вас? Нет, сознаюсь, мечты опережали
корабль. Индия, Манила, Сандвичевы острова — все это вертелось у меня в голове, как у пьяного неясные лица его собеседников.
Тут мы застали шкипера вновь прибывшего английского
корабля с женой, страдающей зубной болью женщиной, но еще молодой и некрасивой; тут же
была жена нового миссионера, тоже молодая и некрасивая, без передних зубов.
Утром мы все четверо просыпались в одно мгновение, ровно в восемь часов, от пушечного выстрела с «Экселента», другого английского
корабля, стоявшего на мертвых якорях, то
есть неподвижно, в нескольких саженях от нас.
Один только отец Аввакум, наш добрый и почтенный архимандрит, относился ко всем этим ожиданиям, как почти и ко всему, невозмутимо-покойно и даже скептически. Как он сам лично не имел врагов, всеми любимый и сам всех любивший, то и не предполагал их нигде и ни в ком: ни на море, ни на суше, ни в людях, ни в
кораблях. У него
была вражда только к одной большой пушке, как совершенно ненужному в его глазах предмету, которая стояла в его каюте и отнимала у него много простора и свету.
Но
корабли европейские, — прибавил он, — начали посещать, прилежно и во множестве, Нагасаки всего лет десять, и потому не
было надобности менять».
Не ездите, Христа ради!» Вслушавшись в наш разговор, Фаддеев заметил, что качка ничего, а что
есть на море такие места, где «крутит», и когда
корабль в эдакую «кручу» попадает, так сейчас вверх килем повернется.
Когда мы сели в шлюпку,
корабль наш
был верстах в пяти; он весь день то подходил к берегу, то отходил от него. Теперь чуть видны
были паруса.
В последнее время я жил близко, в одной огромной каюте английского
корабля, пока наш фрегат
был в доке, с четырьмя товарищами.
Это зависит от привычки или непривычки к морю, то
есть от знакомства или незнакомства с его характером, с устройством и управлением
корабля и, наконец, от нервозности характера или от воспитания плавателя.
Но один потерпел при выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он
был так тронут этим, что, на прощанье, съехал с людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев. У одного забрал всех кур, уток и тринадцатилетнюю дочь, у другого отнял свиней и жену, у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный
корабль дал об этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник
был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
Говорить ли о теории ветров, о направлении и курсах
корабля, о широтах и долготах или докладывать, что такая-то страна
была когда-то под водою, а вот это дно
было наруже; этот остров произошел от огня, а тот от сырости; начало этой страны относится к такому времени, народ произошел оттуда, и при этом старательно выписать из ученых авторитетов, откуда, что и как?
Мы уже
были предупреждены, что нас встретят здесь вопросами, и оттого приготовились отвечать, как следует, со всею откровенностью. Они спрашивали: откуда мы пришли, давно ли вышли, какого числа, сколько у нас людей на каждом
корабле, как матросов, так и офицеров, сколько пушек и т. п.
Есть и балкон или просто крыша над сараями, огороженная бортами, как на
кораблях, или, лучше сказать, как на… балконах.