Неточные совпадения
—
Валом валит солдат! —
говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется,
говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной
вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Я вывел Печорина вон из комнаты, и мы пошли на крепостной
вал; долго мы ходили взад и вперед рядом, не
говоря ни слова, загнув руки на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно: я бы на его месте умер с горя.
— Вы, видно, на сонных людей храброе войско! —
говорил, поглядывая на
вал, Голокопытенко.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают в длинную заводь, которая тянется вдоль берега моря и отделена от него песчаным
валом. Раньше устье Такемы было в 12 км от моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво
говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем в горной породе.] с левой стороны долины, у подножия отодвинутых ныне в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
Река Тапоуза (по-тазовски — Кайя), длиной 25 км, течет параллельно Хулуаю. Собственно
говоря, Тапоуза состоит из слияния 2 рек: самой Тапоузы и Чензагоу [Чен-цзы-гоу — долина с городком (
валом).]. Горный хребет, выходящий мысом между 2 этими речками, состоит из кварцевого и полевошпатового порфира.
Птица, как
говорят охотники, шла
валом и в беспорядке.
—
Говорила, что опоздаем! — пеняла матушка кучеру, но тут же прибавила: — Ну, да к вечерне не беда если и не попадем. Поди, и монахи-то на
валу гуляют, только разве кто по усердию… Напьемся на постоялом чайку, почистимся — к шести часам как раз к всенощной поспеем!
Но зато, как только выпадет первый вёдреный день, работа закипает не на шутку. Разворачиваются почерневшие
валы и копны; просушиваются намокшие снопы ржи. Ни пощады, ни льготы — никому. Ежели и двойную работу мужик сработал, все-таки, покуда не зашло солнышко, барин с поля не спустит. Одну работу кончил — марш на другую! На то он и образцовый хозяин, чтоб про него
говорили...
В этих случаях он всегда произносил неизменную фразу: «Здорова ли ты, моя голубка?» — после чего усаживался за стол и уже почти ничего не
говорил, разве изредка сообщал что-либо о дубовых
валах и шестернях.
Одного я боюсь, что под влиянием жужжания пуль, высовываясь из амбразуры, чтобы посмотреть неприятеля, вы ничего не увидите, а ежели увидите, то очень удивитесь, что этот белый каменистый
вал, который так близко от вас и на котором вспыхивают белые дымки, этот-то белый
вал и есть неприятель — он, как
говорят солдаты и матросы.
— Мало! —
говорит он, — ведь это — какой лес! из каждого дерева два мельничных
вала выйдет, да еще строевое бревно, хоть в какую угодно стройку, да семеричок, да товарничку, да сучья… По-вашему, мельничный-то
вал — сколько он стоит?
Не проходило дня без перестрелок. Мятежники толпами разъезжали около городского
вала и нападали на фуражиров. Пугачев несколько раз подступал под Оренбург со всеми своими силами. Но он не имел намерения взять его приступом. «Не стану тратить людей, —
говорил он сакмарским казакам, — выморю город мором». Не раз находил он способ доставлять жителям возмутительные свои листы. Схватили в городе несколько злодеев, подосланных от самозванца; у них находили порох и фитили.
— Шут их знает, чего они там замешкали! —
говорил он обыкновенно в ответ на скорбные возгласы баб, которые, выбежав за ворота и не видя Петра и Василия, обнаруживали всякий раз сильное беспокойство. — Ведь вот же, — продолжал он, посматривая вдаль, — дня нет, чтобы с той стороны не было народу…
Валом валит! Всякому лестно, как бы скорее домой поспеть к празднику. Наших нет только… Шут их знает, чего они там застряли!
P. S. Сейчас приезжал Ноздрев: ждал,
говорит, должности, да толку добиться не мог! газету,
говорит, издавать решился! Просил придумать название; я посоветовал:"Помои". Представьте себе, так он этому названию обрадовался, точно я его рублем подарил!"Это,
говорит, такое название, такое название… на одно название подписчик
валом повалит!"Обещал, что на днях первый No выйдет, и я, разумеется, с нетерпением жду.
Он вздыхал и засыпал снова, и Даша немедленно слетала к нему снова и успокои-вала его,
говорила, что ей хорошо, что она всех любит.
— И мои сыновья
говорят то же; да, полно, будут ли ее отстаивать? Хоть и в сегодняшней афишке напечатано, что скоро понадобятся молодцы и городские и деревенские, а все заставы отперты, и народ
валом валит вон из города. Нет, Андрей Васьянович, несдобровать матушке Москве: дожили мы опять до татарского погрома.
«Полно,
говорит, кого это мы, в самом деле, хороним. Ничего! укрепляйся, Васенька! Видно, и наше время настало. Помнишь ли,
говорит, наш разговор на
валу? Вот оно по-моему и вышло; свирепый-то сераскир — ведь это,
говорит, сам Латкин и есть».
Что и
говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу я проехал чрез толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ со всех концов
Валит к Москве; все улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят в цветах и в зелени! Я думал:
Авось к царю до выхода проеду!
Куды! Я чай, от
валу до Кремля
Часа четыре пробирался. Там
Услышал я: в соборе царь Борис —
Венчается!
В контору и обратно он ходил почти всегда в сопровождении жены, которая будто бы дома держала его на привязи; но если уж он являлся на улице один, то это прямо значило, что загулял, в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил на городской
вал,
говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали лугам, потом садился, плакал, заходил в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни; врывался иногда насильно в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному купцу, торгующему кожами, и начинал
говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
— Самый буянственный человек, — на все стороны оглядываясь,
говорил Василий Фадеев. — От него вся беда вышла… Он, осмелюсь доложить вашей милости, Марко Данилыч, на все художества завсегда первым заводчиком был. Чуть что не по нем, тотчас всю артель взбудоражит. Вот и теперь — только что отплыли вы, еще в виду косная-то ваша была, Сидорка, не
говоря ни слова, котомку на плечи да на берег. За ним все слепые
валом так и повалили.
В Дубровине мне дают лошадей, и я еду дальше. Но в 45 верстах от Томска мне опять
говорят, что ехать нельзя, что река Томь затопила луга и дороги. Опять надо плыть на лодке. И тут та же история, что в Красном Яру: лодка уплыла на ту сторону, но не может вернуться, так как дует сильный ветер и по реке ходят высокие
валы… Будем ждать!
И теперь, сидя здесь, на этой башне, он предпочел бы хороший фейерверк, или какую-нибудь процессию при лунном свете, или Варю, которая опять прочла бы «Железную дорогу», или другую женщину, которая, стоя на
валу, там, где стоит теперь Надежда, рассказывала бы что-нибудь интересное, новое, не имеющее отношения ни к любви, ни к счастью, а если и
говорила бы о любви, то чтобы это было призывом к новым формам жизни, высоким и разумным, накануне которых мы уже живем, быть может, и которые предчувствуем иногда…
Говорят, что японцы, наступавшие по большой порт-артурской дороге, до того увлеклись, что десять человек с офицером влезли на
вал крепости, оставив своих далеко позади.
Сотрудники так и валят ко мне
валом и, ведь что удивительно, предлагают свои статьи безвозмездно. Пробовал их посылать в редакцию «Сын Отечества»: пойдите,
говорю, туда; там любят безвозмездные статьи, так ведь не идут. Нет,
говорят, Касьян Иваныч, мы уж к вам, потому у вас угощение и все эдакое.
Даша вся дрожала,
говоря это, точно оскорбление было нанесено не
Вале, её строптивой ученице, a ей самой.
— И цепь сняли, видишь, назад прошли, —
говорили они, укапывая через
вал.
Все эти конические колокольни, узкие улицы, типические русской постройки дома, остатки стен и
валов держат над городом исторический флаг, который
говорит вам, что все видимое вами возникло здесь не по указу губернского правления и выводилось не по бесхарактерным планам новейшей архитектуры.
После семейного совета, на котором решено было, что
Вале следует меньше читать и чаще видеться с другими детьми, к нему начали привозить мальчиков и девочек. Но Валя сразу не полюбил этих глупых детей, шумных, крикливых, неприличных. Они ломали цветы, рвали книги, прыгали по стульям и дрались, точно выпущенные из клетки маленькие обезьянки; а он, серьезный и задумчивый, смотрел на них с неприятным изумлением, шел к Настасье Филипповне и
говорил...