Неточные совпадения
И поверхностно наблюдательный, холодный
человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: «Добряк должен быть, простота!»
Человек поглубже и посимпатичнее, долго
вглядываясь в лицо его, отошел бы
в приятном раздумье, с улыбкой.
Вглядевшись и вслушавшись во все, что проповедь юного апостола выдавала за новые правды, новое благо, новые откровения, она с удивлением увидела, что все то, что было
в его проповеди доброго и верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не новые
люди, что семена всех этих новых идей, новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены
в старом учении.
Он свои художнические требования переносил
в жизнь, мешая их с общечеловеческими, и писал последнюю с натуры, и тут же, невольно и бессознательно, приводил
в исполнение древнее мудрое правило, «познавал самого себя», с ужасом
вглядывался и вслушивался
в дикие порывы животной, слепой натуры, сам писал ей казнь и чертил новые законы, разрушал
в себе «ветхого
человека» и создавал нового.
Я, если хороша погода, иду на ют и любуюсь окрестностями, смотрю
в трубу на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры
людей,
вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна, без рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки с группами японцев; потом сажусь за работу и работаю до обеда.
Низший класс тоже с завистью и удивлением поглядывает на наши суда, на
людей, просит у нас вина, пьет жадно водку, хватает брошенный кусок хлеба, с детским любопытством
вглядывается в безделки, ловит на лету
в своих лодках какую-нибудь тряпку, прячет.
Быть может, во веем городе я один стою вот здесь,
вглядываясь в эти огни и тени, один думаю о них, один желал бы изобразить и эту природу, и этих
людей так, чтобы все было правда и чтобы каждый нашел здесь свое место.
Все трое разом зевнули и потянулись: знак, что сюжет начинал истощаться, хотя еще ни одним словом не было упомянуто об ветчине. Меня они, по-видимому, совсем не принимали
в соображение: или им все равно было, есть ли
в вагоне посторонний
человек или нет, или же они принимали меня за иностранца, не понимающего русского языка. Сергей Федорыч высунулся из окна и с минуту
вглядывался вперед.
Вглядитесь в лица,
в осанки и
в движения этих
людей:
в каждой морщине этого загорелого, скуластого лица,
в каждой мышце,
в ширине этих плеч,
в толщине этих ног, обутых
в громадные сапоги,
в каждом движении, спокойном, твердом, неторопливом, видны эти главные черты, составляющие силу русского, — простоты и упрямства.
Но
вглядитесь ближе
в лица этих
людей, движущихся вокруг вас, и вы поймете совсем другое.
Александр сначала с провинциальным любопытством
вглядывался в каждого встречного и каждого порядочно одетого
человека, принимая их то за какого-нибудь министра или посланника, то за писателя: «Не он ли? — думал он, — не этот ли?» Но вскоре это надоело ему — министры, писатели, посланники встречались на каждом шагу.
Вступив
в казарму, меня поразил особенный тяжелый запах, звук храпения нескольких сотен
людей, и, проходя за нашим проводником и Зухиным, который твердыми шагами шел впереди всех между нарами, я с трепетом
вглядывался в положение каждого рекрута и к каждому прикладывал оставшуюся
в моем воспоминании сбитую жилистую фигуру Семенова с длинными всклокоченными, почти седыми волосами, белыми зубами и мрачными блестящими глазами.
— Вы очень больны? — с участием спросила она, как-то особенно
в него
вглядываясь. — Боже! И этот
человек хочет обойтись без меня!
— Он тебя увел? — произнес Иван Васильевич, посматривая с удивлением на Кольцо. — А как же, — продолжал он,
вглядываясь в него, — как же ты сказал, что
в первый раз
в этом краю? Да погоди-ка, брат, мы, кажется, с тобой старые знакомые. Не ты ли мне когда-то про Голубиную книгу рассказывал? Так, так, я тебя узнаю. Да ведь ты и Серебряного-то из тюрьмы увел. Как же это, божий
человек, ты прозрел с того времени? Куда на богомолье ходил? К каким мощам прикладывался?
Весь день, покуда
люди шарили по лесу, она простояла у окна, с тупым вниманием
вглядываясь в обнаженную даль.
Таких
людей нынче очень много развелось, и все они во что-то «серьезно
вглядываются»,
в чаянии, что их куда-то призовут, хоть
в переднюю посидеть.
Только и слов на языке:"Слава богу, и мы наконец освободились от этого постыдного, ненавистного права стричь девкам косы и наказывать на конюшне
людей!"И точно: стоило только
вглядеться в Дракина, чтоб убедиться, что тут есть что-то неладное.
На первый раз такое оригинальное миросозерцание кажется смешным, но стоит внимательнее
вглядеться в то, что табак, картофель и чай служили для Лупана только символами вторгнувшихся
в жизнь простого русского
человека иноземных начал.
Глафира. Возьмите власть над собой, разлюбите его! И если уж вы без любви жить не можете, так полюбите бедного
человека, греха будет меньше. Его разлюбить легко, стоит только
вглядеться в него хорошенько.
Как пробужденная от сна, вскочила Ольга, не веруя глазам своим; с минуту пристально
вглядывалась в лицо седого ловчего и наконец воскликнула с внезапным восторгом: «так он меня не забыл? так он меня любит? любит! он хочет бежать со мною, далеко, далеко…» — и она прыгала и едва не целовала шершавые руки охотника, — и смеялась и плакала… «нет, — продолжала она, немного успокоившись, — нет! бог не потерпит, чтоб
люди нас разлучили, нет, он мой, мой на земле и
в могиле, везде мой, я купила его слезами кровавыми, мольбами, тоскою, — он создан для меня, — нет, он не мог забыть свои клятвы, свои ласки…»
На первый взгляд кажется, что все эти
люди, загнанные сюда на прииск со всех концов России одним могучим двигателем — нуждой, бестолково смешались
в одну пеструю массу приисковых рабочих; но,
вглядываясь внимательнее
в кипучую жизнь прииска, мало-помалу выясняешь себе главные основы, на которых держится все.
— Я был глубоко убежден, что он пошел по дороге
в лес, и потому всю дорогу ночью кричал и
вглядывался. Староста успокаивал меня. Он, во-первых, никак не понимал, что
человек может бесцельно отправиться на гибель, а во-вторых, дорога от станка была только одна, и притом широкая и обставленная вехами, так что сбиться было невозможно, особенно
в светлую все-таки ночь…
И вместе с тем я чувствовал, что беседка из ветвей
в лесу встает во всех подробностях, которых я не замечал раньше, и всякая подробность обрастает
в воображении особенными впечатлениями, и мне страшно
вглядеться в лицо
человека, как будто зашевелившегося на пне, но ямщик требует от меня, чтобы я непременно
вгляделся…
Он населил маленькое здание мертвецкой десятками и сотнями давно умерших
людей и пристально
вглядывался в оконце, выходившее из ее подвала
в уголок сада, видя
в неровном отражении света
в старом радужном и грязном стекле знакомые черты, виденные им когда-то
в жизни или на портретах.
Однажды весной, проезжая по делам службы через небольшой уездный городок одной из отдаленных губерний восточной России, я сквозь тусклое стеклышко тарантаса увидел на площади, перед лавкой,
человека, лицо которого мне показалось чрезвычайно знакомым. Я
вгляделся в этого
человека и, к немалой своей радости, узнал
в нем Елисея, слугу Пасынкова.
Сверху темнота налегла на эту коробку плотной непроницаемой крышкой. Где-то далеко
в вышине,
вглядевшись, молодой
человек различил неясные очертания белесоватого облака, тихо плывшего над этой коробкой. Но очертания были нежны, смутны; казалось, этот бесцветный призрак облака тонул и терялся
в густой темноте, наводя своим неопределенным движением грустные, тоскливые грезы…
Приезжают они к нему; их принимают, и странный
человек начинает им
вглядываться в лица.
Погуляев. Не
вглядеться, а втянуться нужно; я понимаю, что можно втянуться, только потом уж и не вылезешь. Если уж тебе пришла охота жениться, так бери девушку хотя не богатую, да только из образованного семейства. Невежество — ведь это болото, которое засосет тебя! Ты же
человек нетвердый. Хоть на карачках ползи, хоть царапайся, да только старайся попасть наверх, а то свалишься
в пучину, и она тебя проглотит.
Человек, который встречался с ним
в первый раз, видел только, что Василий Петрович, как говорится, «плохо скроен, да крепко сшит», а
вглядевшись в его карие, широко расставленные глаза, нельзя было не видать
в них здорового ума, воли и решительности.
Он
вглядывался напряженно
в потемки, и ему казалось, что сквозь тысячи верст этой тьмы он видит родину, видит родную губернию, свой уезд, Прогонную, видит темноту, дикость, бессердечие и тупое, суровое, скотское равнодушие
людей, которых он там покинул; зрение его туманилось от слез, но он всё смотрел вдаль, где еле-еле светились бледные огни парохода, и сердце щемило от тоски по родине, и хотелось жить, вернуться домой, рассказать там про свою новую веру и спасти от погибели хотя бы одного
человека и прожить без страданий хотя бы один день.
Бывает так, что на горизонте мелькнут журавли, слабый ветер донесет их жалобно-восторженный крик, а через минуту, с какою жадностью ни
вглядывайся в синюю даль, не увидишь ни точки, не услышишь ни звука — так точно
люди с их лицами и речами мелькают
в жизни и утопают
в нашем прошлом, не оставляя ничего больше, кроме ничтожных следов памяти.
— Боже! — прошептала дама,
вглядевшись в молодого
человека. — Кто же вы такой? А я думала…
Поговори с
человеком,
вглядись хорошенько
в его глаза, и ты почувствуешь, что ты родня ему, что ты как будто прежде, давно знал его. Отчего это? Оттого, что то, чем ты живешь, одно и то же
в тебе и
в нем.
Вдруг Хвалынцев заметил, что
в нескольких шагах от него грохнулся на мостовую
человек. Он
вгляделся и узнал знакомого: то лежал один кандидат университета, кончивший курс нынешнею весной. Лицо его было облито кровью. Первым движением студента было броситься к нему на помощь, но чья-то сильная рука предупредила его порыв.
Слегка побледневший, необыкновенно серьезный и напряженный стоял на мостике капитан
в дождевике и зюйдвестке, уцепившись руками за поручни и отрывисто командуя восьми
человекам, поставленным на руль, как править,
вглядываясь возбужденным, лихорадочным взором вперед,
в эти бушующие волны.
Зорко и напряженно
вглядывался он вперед и лично отдавал приказания, как править рулевым, которые
в числе восьми
человек стояли у штурвала под серединой мостика.
Какое-то дело заставило его плыть на Низ. Он сел на один из самых ходких пароходов, ходивших тогда по Волге, на том же пароходе ехали и Патап Максимыч с Никифором Захарычем. Патап Максимыч поместился
в каюте. Никифору Захарычу показалось так душно, и он отправился
в третий класс на палубу. Чапурин из своей каюты через несколько времени вышел
в общую залу. Осмотрелся, видит четырех
человек, из них трое были ему совсем не известны,
вгляделся в четвертого и узнал Алексея.
Вглядываясь в лицо его, Никита Федорыч больше и больше убеждался, что где-то видал этого
человека…
В «Севастопольских рассказах» Толстой описывает солдат на знаменитом четвертом бастионе. «
Вглядитесь в лица,
в осанки и
в движения этих
людей… Здесь на каждом лице кажется вам, что опасность, злоба и страдания войны проложили следы сознания своего достоинства и высокой мысли и чувства».
Кириллов — тот нашел, во что нужно переделываться: переродиться физически и стать
человеком. Но когда мы
вглядимся ближе
в его человекобога, мы увидим, что это уже полный мертвец,
в котором не осталось ни капли жизни.
— Я еще не успел
вглядеться в нынешних провинциальных
людей, — отвечал Горданов.
— А далее?.. А далее?.. Я не знаю, что далее… И она лежала, кусая себе губы, и досадливо
вглядывалась в ту страшную духовную нищету свою, которая готовилаей после осуществления ее плана обладать громадным вещественным богатством, и
в эти минуты Глафира была
человек, более чем все ее партнеры. Она видела и мысленно измеряла глубину своего падения и слала горькие пени и проклятия тому, кто оторвал ее от дающих опору преданий и опрокинул пред ней все идеалы простого добра и простого счастия…
Мне хотелось решить, кто такой был этот
человек (юнкер или разжалованный?), и я, не замечая того, что мой взгляд (то есть взгляд незнакомого офицера) смущал его,
вглядывался пристально
в его одежду и наружность.
Теркин пристально
вглядывался в их лица, поступь, одежду, выражение глаз, и ему через пять минут стало досадно: зачем он сюда пришел. Ничего не говорили ему эти иноки и послушники о том, зачем он приехал
в обитель подвижника, удалившегося много веков назад из суетной жизни именитого
человека, боярского рода,
в дебри радонежские, куда к нему приходили князья и воители за благословением и вещим советом
в годины испытаний.
И еще
в этом псалме: «…падут подле тебя тысячи, и десять тысяч одесную тебя; Но к тебе не приблизится. На аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона…» И ведь правда, если вдумаешься; без воли господней ни один волос не спадет с головы
человека! Вот мы едем, боимся,
вглядываемся в темноту, а господь уж заранее определил: если суждено им, чтоб нас растерзал тигр, не помогут никакие ружья; а не суждено, — пусть тигр расхаживает кругом, — мы проедем мимо него, и он нас не тронет.
Человек вглядывается в это,
в отдалении указываемое ему, благо и не
в силах видеть его, сначала не верит этому благу и возвращается назад к личному благу; но разумное сознание, которое указывает так неопределенно свое благо, так несомненно и убедительно показывает невозможность личного блага, что
человек опять отказывается от личного блага и опять
вглядывается в это новое, указываемое ему благо.
И ребячески-суетною радостью загорелись настороженные глаза от похвал. Губы неудержимо закручивались
в самодовольную улыбку, лицо сразу стало глупым. Я
вглядывался, — мелкий, тщеславный
человек, а глубоко внутри, там строго светится у него что-то большое, серьезное, широко живет собою — такое безучастное к тому, что скажут. Таинственная, завидно огромная жизнь. Ужас мира и зло, скука и пошлость — все перерабатывается и претворяется
в красоту.
Что-то у меня
в душе перестраивается, и как будто пленка сходит с глаз. Я
вглядываюсь в этих сгорбленных, серых
людей. Как мог я видеть
в них носителей какой-то правды жизни! Как мог думать, что души их живут красотою огромной, трагической борьбы со старым миром?
Врач не отвечает. Я всхожу тоже на хоры,
вглядываюсь в темноту и только понемногу начинаю различать волосатую голову
человека, лежащего на печи.
Он стал
вглядываться в почерк. Почерк был женский. Ему даже показалось, что он ему знаком. Он стал припоминать, и по свойству
человека, у которого
в мозгу господствует какая-нибудь одна мысль, быть рабом этой мысли, ему показалось, что это почерк самой Марьи Петровны.
— И сам не знаю. Стою, гляжу на лес, — ответил тот. — Вдруг что-то замелькало между деревьями… Стал
вглядываться. Отделились от лесу точно темные точки и поползли сюда. Може, зверь, а може, и
человек. Я и выстрелил, за мной выстрелили и другие постовые. Точки скрылись
в лесу.