Неточные совпадения
Не
дорога мне мельница,
Обида
велика!
Мы сели верхом; Вернер уцепился за поводья обеими руками, и мы пустились, — мигом проскакали мимо крепости через слободку и въехали в ущелье, по которому вилась
дорога, полузаросшая высокой травой и ежеминутно пересекаемая шумным ручьем, через который нужно было переправляться вброд, к
великому отчаянию доктора, потому что лошадь его каждый раз в воде останавливалась.
— Что делать-с; наши национальные
дороги весьма длинны.
Велика так называемая «матушка Россия»… Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что все произошло без особых хлопот?
—
Дорогой мой Клим Иванович, не можете ли вы сделать мне
великое одолжение отложить дело, а? Сейчас я проведу одно маленькое, а затем у меня ответственнейшее заседание в консультации, — очень прошу вас!
— В «Кафе де Пари», во время ми-карем
великий князь Борис Владимирович за ужином с кокотками сидел опутанный серпантином, и кокотки привязали к его уху пузырь, изображавший свинью. Вы — подумайте,
дорогая моя, это — представитель царствующей династии, а? Вот как они позорят Россию! Заметьте: это рассказывал Рейнбот, московский градоначальник.
— Ужас, ужас! — шипящими звуками отозвалась Плотникова. — Говорят, что Балетта, любовница
великого князя Алексея, стоит нам
дороже Цусимы!
Мы потеряли
дорогу, отстали от
великих образцов, утратили многие секреты их бытия.
Иль тебе
дороги лишь десятки тысяч
великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом для
великих и сильных?
Все же это ничем не унизит его, не отнимет ни чести, ни славы его как
великого государства, ни славы властителей его, а лишь поставит его с ложной, еще языческой и ошибочной
дороги на правильную и истинную
дорогу, единственно ведущую к вечным целям.
Дорога к развалине вилась по скату узкой лесистой долины; на дне ее бежал ручей и шумно прядал через камни, как бы торопясь слиться с
великой рекой, спокойно сиявшей за темной гранью круто рассеченных горных гребней.
Потихоньку побежал он, поднявши заступ вверх, как будто бы хотел им попотчевать кабана, затесавшегося на баштан, и остановился перед могилкою. Свечка погасла, на могиле лежал камень, заросший травою. «Этот камень нужно поднять!» — подумал дед и начал обкапывать его со всех сторон.
Велик проклятый камень! вот, однако ж, упершись крепко ногами в землю, пихнул он его с могилы. «Гу!» — пошло по долине. «Туда тебе и
дорога! Теперь живее пойдет дело».
Старик Щербаков был истинным другом актеров и в минуту безденежья, обычно к концу
Великого поста, кроме кредита по ресторану, снабжал актеров на
дорогу деньгами, и никто не оставался у него в долгу.
Себя автор называл не иначе, как «сиротой — дворянином», противника — «именующимся капитаном» (мой дядя был штабс — капитаном в отставке), имение его называлось почему-то «незаконно приобретенным», а рабочие — «безбожными»… «И как будучи те возы на
дороге, пролегающей мимо незаконно приобретенного им, самозванцем Курцевичем, двора, то оный самозванный капитан со своей безбожною и законопротивною бандою, выскочив из засады с
великим шумом, криком и тумультом, яко настоящий тать, разбойник и публичный грабитель, похватав за оброти собственных его сироты — дворянина Банькевича лошадей, а волов за ярма, — сопроводили оных в его, Курцевича, клуню и с
великим поспехом покидали в скирды.
Знаете ли вы, как
дороги нам эти „чудеса“ и как любим и чтим, более чем братски любим и чтим мы
великие племена, населяющие ее, и все
великое и прекрасное, совершенное ими?
Позднею осенью, по
дороге, занесенной снегами, к
великому удивлению всех в усадьбе, панич неожиданно вернулся с двумя слепцами в нищенской одежде. Кругом говорили, что он ходил в Почаев по обету, чтобы вымолить у почаевской богоматери исцеление.
Земля, насыпанная на
дороге, сделав ее гладкою в сухое время, дождями разжиженная, произвела
великую грязь среди лета и сделала ее непроходимою…
Не
велик капитал, а ко времени
дорог…
Великое событие отъезда Ефима Андреича совершилось по последнему санному пути. Он прощался с женой, точно ехал на медвежью охоту или на дуэль. Мало ли что
дорогой может приключиться!
— Я, брат, точно, сердит. Сердит я раз потому, что мне дохнуть некогда, а людям все пустяки на уме; а то тоже я терпеть не могу, как кто не дело говорит. Мутоврят народ тот туда, тот сюда, а сами, ей-право,
великое слово тебе говорю,
дороги никуда не знают, без нашего брата не найдут ее никогда. Всё будут кружиться, и все сесть будет некуда.
—
Дорогая моя, искусство заваривать чай —
великое искусство.
Наши предки
дорогой ценой покорили, наконец, Голод: я говорю о
Великой Двухсотлетней Войне — о войне между городом и деревней.
Новый балаган был так
велик, прочно заплетен и удобен, с столиками и лавочками, плетеными и из дерна, как только строят для генералов или полковых командиров: бока и верх, чтобы лист не сыпался, были завешаны тремя коврами, хотя весьма уродливыми, но новыми и, верно,
дорогими.
Так, например, он уверял всех, а в особенности меня, тогда девчонку лет тринадцати, что во мне зарыт
великий талант дикой, неподражаемой и несравненной наездницы, который надо только развить и отшлифовать, и — тогда мне будут свободны все
дороги по лошадиной части: в цирк так в цирк, на роль грандиозной наездницы Эльфриды.
И вот он сам оставляет ее и подымает «знамя
великой идеи» и идет умереть за него на большой
дороге!
Он мне открыл, что вас колеблет
великая мысль, пред которою мы оба с ним совершенно ничто, но что я все-таки у вас поперек
дороги.
— В Петербурге
дороже, да там и
велики они очень, а садок городничего всего сажень в длину и в ширину.
Едучи всю
дорогу в приятном настроении духа, она ожидала, что осчастливит всех в Кузьмищеве своим приездом, но, к
великому своему удивлению, на первых же шагах заметила, что Аггей Никитич, кажется, так давно с ней не видавшийся, смотрит на нее озлобленно...
— Дали ему гривну на
дорогу и отпустили, — ответил Поддубный. — Тут попался нам мужик, рассказал, что еще вчера татары напали на деревню и всю выжгли. Вскоре мы сами перешли
великую сакму: сметили, по крайнему счету, с тысячу лошадей. А там идут другие мужики с бабами да с детьми, воют да голосят: и наше-де село выжгла татарва, да еще и церковь ограбили, порубили святые иконы, из риз поделали чепраки…
В базарные дни, среду и пятницу, торговля шла бойко, на террасе то и дело появлялись мужики и старухи, иногда целые семьи, всё — старообрядцы из Заволжья, недоверчивый и угрюмый лесной народ. Увидишь, бывало, как медленно, точно боясь провалиться, шагает по галерее тяжелый человек, закутанный в овчину и толстое, дома валянное сукно, — становится неловко перед ним, стыдно. С
великим усилием встанешь на
дороге ему, вертишься под его ногами в пудовых сапогах и комаром поешь...
Однажды он меня страшно удивил: подошел ко мне, ласково улыбаясь, но вдруг сбил с меня шапку и схватил за волосы. Мы стали драться, с галереи он втолкнул меня в лавку и все старался повалить на большие киоты, стоявшие на полу, — если бы это удалось ему, я перебил бы стекла, поломал резьбу и, вероятно, поцарапал бы
дорогие иконы. Он был очень слаб, и мне удалось одолеть его, но тогда, к
великому изумлению моему, бородатый мужчина горько заплакал, сидя на полу и вытирая разбитый нос.
Поэтому все, чем я на службе моей, как, награжден, всё, как, чем осыпан,
великими щедротами государя императора, как, всем положением моим и, как, добрым именем — всем, всем решительно, как… — здесь голос его задрожал, — я, как, обязан одним вам и одним вам,
дорогие друзья мои!
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города по
великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, — пропал, исчез, и весь
дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
Во всю
дорогу Пугачев им угрожал местью
великого князя.
Старались перехватить ему
дорогу; но войска, рассеянные на
великом пространстве, не могли всюду поспевать и делать скорые обороты.
По
дороге приходилось, правда, раздавить репутацию женщины, как-то жаль, но что делать? Есть важные случаи, в которых личности человеческие приносятся на жертву
великим планам!
Что же,
Беды
великой в этом нет.
Он двадцати пяти рублей, конечно, не
дороже.
— Как-ста бы не платить, — отвечал хозяин, — да тяга больно
велика: поборы поборами, а там, как поедешь в
дорогу: головщина, мыт, мостовщина…
Счастливцев. Ведь и у родных-то тоже не
велика радость нам, Геннадий Демьяныч. Мы народ вольный, гулящий, — нам трактир
дороже всего. Я у родных-то пожил, знаю. У меня есть дяденька, лавочник в уездном городе, верст за пятьсот отсюда, погостил я у него, да кабы не бежал, так…
Литвинов откинулся назад, а Ирина подошла, шатаясь, к скамейке и упала на нее, к
великому изумлению заштатного дипломата, случайно забредшего на железную
дорогу.
Артур Лано, рыбак, который юношей учился в семинарии, готовясь быть священником, но потерял
дорогу к сутане и в рай, заблудившись в море, в кабачках и везде, где весело, — Лано,
великий мастер сочинять нескромные песни, сказал ей однажды...
Да здравствует
великий государь!
Простите же вы, гости
дорогие;
Благодарю, что вы моей хлеб-солью
Не презрели. Простите, добрый сон.
— Приветствую вас у себя,
дорогие гости, — грассировал «барин», обращаясь к К. С. Станиславскому и обводя глазами других. — Вы с высоты своего театрального Олимпа спустились в нашу театральную преисподнюю. И вы это сделали совершенно правильно, потому что мы тоже, как и вы, люди театра. И вы и мы служим одному
великому искусству — вы как боги, мы как подземные силы… Ол pайт!
Сходят они с Нестором в лавру, в
Великую церковь, или на Пещерах поклонятся останкам древних христианских подвижников, найдут по
дороге кого-нибудь немощного или голодного, возьмут его домой, покормят, приютят и утешат.
— Я играю, и недурно играю, — отвечала г-жа Петицкая еще скромнее, — но у меня нет средств, чтобы иметь такой
дорогой рояль; мой муж был
великий музыкант!
Итак… начинается…
Великий исход молодых сил из привилегированных классов навстречу народу, навстречу новой истории… И целый рой впечатлений и мыслей поднялся в моей голове над этим эпизодом, как рой золотых пчел в солнечном освещении… Когда, вернувшись, я рассказал о своей встрече ближайшим товарищам, это вызвало живые разговоры. Итак, N уже выбрал свою
дорогу. Готов ли он? Готовы ли мы или не готовы? Что именно мы понесем народу?..
Когда он разговаривал с нею таким образом, вдруг загремела музыка. Каштанка оглянулась и увидела, что по улице прямо на нее шел полк солдат. Не вынося музыки, которая расстраивала ей нервы, она заметалась и завыла. К
великому ее удивлению, столяр, вместо того чтобы испугаться, завизжать и залаять, широко улыбнулся, вытянулся во фрунт и всей пятерней сделал под козырек. Видя, что хозяин не протестует, Каштанка еще громче завыла и, не помня себя, бросилась через
дорогу на другой тротуар.
— Не поминайте меня лихом, Иван Андреич. Забыть прошлого, конечно, нельзя, оно слишком грустно, и я не затем пришел сюда, чтобы извиняться или уверять, что я не виноват. Я действовал искренно и не изменил своих убеждений с тех пор… Правда, как вижу теперь, к
великой моей радости, я ошибся относительно вас, но ведь спотыкаются и на ровной
дороге, и такова уж человеческая судьба: если не ошибаешься в главном, то будешь ошибаться в частностях. Никто не знает настоящей правды.
Дай бог, повторяю я, преданнейший слуга и брат твой, усердно моля за тебя умершего на кресте спасителя, чтобы все
великие и святые обязанности женщины стали для тебя ясны, как ясно это солнце, освещающее
дорогой для всех нас день твоего совершеннолетия (солнце ярко и весело смотрело в окна через невысокие деревья палисадника).
Он долго и подробно рисовал прелести жизни, которую собирался устроить мне у себя в Тифлисе. А я под его говор думал о
великом несчастии тех людей, которые, вооружившись новой моралью, новыми желаниями, одиноко ушли вперёд и встречают на
дороге своей спутников, чуждых им, неспособных понимать их… Тяжела жизнь таких одиноких! Они — над землёй, в воздухе… Но они носятся в нём, как семена добрых злаков, хотя и редко сгнивают в почве плодотворной…
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии генералов указано мне к будущей войне делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем
великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и на
дорогу корм».