"Но Гомер безбрежен не только как поэт, но и как человек. Ежели мы хотим представить себе идеал человека, то, конечно, не найдем ничего лучшего, как остановиться на
величественном образе благодушного старца, в котором, как в море, отразилась седая древность времен".
Но при этом пророке вовсе не есть простой медиум, напротив, ему присуще величайшее напряжение индивидуальной энергии, — достаточно вызвать в памяти
величественные образы Исайи, Иеремии, Илии и Иоанна Крестителя.
Неточные совпадения
И таким
образом упразднится здравая административная экономия и нарушится
величественная административная стройность!
И таким
образом, вновь упразднится административная экономия, и вновь нарушится
величественная административная стройность.
Впрочем, я не стану спорить с любителями
величественных и грозных
образов и охотно соглашусь, что не способен к принятию грандиозных впечатлений.
Потому на мысль о возбуждении
величественным идеи абсолютного должно обратить более внимания, нежели на предыдущее понятие о перевесе в нем идеи над
образом, критику которого было достаточно ограничить несколькими словами.
Справедливо, что возвышенное отрицательное выше возвышенного положительного; потому надобно согласиться, что «перевесом идеи над формою» усиливается эффект возвышенного, как может он усиливаться многими другими обстоятельствами, напр., уединенностью возвышенного явления (пирамида в открытой степи
величественнее, нежели была бы среди других громадных построек; среди высоких холмов ее величие исчезло бы); но усиливающее эффект обстоятельство не есть еще источник самого эффекта, притом перевеса идеи над
образом, силы над явлением очень часто не бывает в положительном возвышенном.
Стоя на сей горе, видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей, которая представляется глазам в
образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся!
Она хотела обнять дочь свою, но Ксения упала; Марфа положила руку на сердце ее — знаком изъявила удовольствие и спешила на высокий эшафот — сорвала покрывало с головы своей: казалось томною, но спокойною — с любопытством посмотрела на лобное место (где разбитый
образ Вадимов лежал во прахе) — взглянула на мрачное, облаками покрытое небо — с
величественным унынием опустила взор свой на граждан… приближилась к орудию смерти и громко сказала народу: «Подданные Иоанна!
Войско Иоанново встретило новогородцев… Битва продолжалась три часа, она была чудесным усилием храбрости… Но Марфа увидела наконец хоругвь отечества в руках Иоаннова оруженосца, знамя дружины великодушных — в руках Холмского, увидела поражение своих, воскликнула: «Совершилось!», прижала любезную дочь к сердцу, взглянула на лобное место, на
образ Вадимов — и тихими шагами пошла в дом свой, опираясь на плечо Ксении. Никогда не казалась она
величественнее и спокойнее.
Высокая, стройная, с черной как смоль длинной косой, толстой змеей в несколько рядов закрученной на затылке и своей тяжестью заставляющей ее обладательницу закидывать голову и придавать таким
образом всей фигуре
величественный, царственный вид.
Он вспомнил, кроме этого, другой
образ,
образ, виденный им недавно в Петергофе, лучезарный
образ величественной, гениальной женщины, в руках которой находилась судьбы России и милостивая улыбка которой была, быть может, для него преддверием почестей, славы, кипучей деятельности на пользу дорогого отечества, возвышения к ступеням трона великой монархини.