Неточные совпадения
О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя
любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих — ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его
величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!..
— Не бойся его. Страшен
величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из
любви уподобился и веселится с нами, воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут новое, видишь, сосуды несут…»
У русского народа нет той
любви к историческому
величию, которым так пленены народы Запада.
Напрасно чернила его клевета,
Он был безупречней, чем прежде,
И я полюбила его, как Христа…
В своей арестантской одежде
Теперь он бессменно стоит предо мной,
Величием кротким сияя.
Терновый венец над его головой,
Во взоре
любовь неземная…
«Не знать предела чувству, посвятить себя одному существу, — продолжал Александр читать, — и жить, мыслить только для его счастия, находить
величие в унижении, наслаждение в грусти и грусть в наслаждении, предаваться всевозможным противоположностям, кроме
любви и ненависти. Любить — значит жить в идеальном мире…»
Кто из них откажется от такого несметного числа денег, от которых отказался, однако ж, нищий, презираемый всеми Фома, из
любви к
величию?
И вдруг все переменилось: он хотел бы бежать из дому… и между тем он был подавлен ее
величием и силой, он понял, что она страдает не меньше его, но что она скрывает эти страдания из
любви к нему… «Из
любви ко мне!
Если истинная
любовь к природе рисовала в душе Долинского впечатления более глубокие, если его поэтическая тоска о незабвенной украинской природе была настолько сильнее деланной тоски Юлии, насколько грандиозные и поражающие своим
величием картины его края сильнее тщедушных, неизменных, черноземно-вязких картин, по которым проводила молочные воды в кисельных берегах подшпоренная фантазия его собеседницы, то зато в этих кисельных берегах было так много топких мест, что Долинский не замечал, как ловко тускарские пауки затягивали его со стороны великодушия, сострадания и их непонятных высоких стремлений.
Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию
любви к богу и человеку. Но не надо думать, что у бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим
величия Христа, а только признаем
величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании божественной сущности судьбы коренится та
любовь к року, — amor fati, — о которой в позднейших своих работах с таким восторгом говорит Ницше: «Моя формула для
величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю вечность. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому, существуешь в целом»…
— Да; ты отгадал: я люблю твою мать, я люблю ее, люблю, люблю как херувим любит бога, потому что видеть его благость и
величие и не любить его невозможно, и мы с тобою сольемся в этой
любви и полетим за нею в ее сфере. Гляди!
У него была
любовь к
величию и силе России, но была и страстная
любовь к свободе.
Достаточно ей было побыть в покоях полчаса, как ей начинало казаться, что она тоже робка и скромна, что и от нее пахнет кипарисом; прошлое уходило куда-то в даль, теряло свою цену, и княгиня начинала думать, что, несмотря на свои 29 лет, она очень похожа на старого архимандрита и так же, как он, рождена не для богатства, не для земного
величия и
любви, а для жизни тихой, скрытой от мира, сумеречной, как покои…
Щеки ее пылали; грусть в очах ее походила более на тоску
любви; черные локоны падали на алебастровые округленные плечи; шея была опоясана золотым ожерельем с бирюзою; белоатласное платье, подаренное ей Луизой и сберегаемое ею на важный случай, ластилось около ее роскошных форм и придавало ей какое-то
величие; стан ее обнимал золотошвейный пояс; одинокая пышная роза колебалась на белоснежной девственной груди.
— Милый друг! — говорила однажды баронесса, держа на коленах прекрасного малютку и вся пылая от
любви к нему. — Недаром астрологи напророчили нашему сыну столько даров. Полюбуйся им; посмотри, какой ум, сколько огня в его глазах; он глядит на нас, будто нас понимает. Кажется, так и горит на нем звезда
величия и славы! Кто знает, какая высокая доля ждет его! Ведь и король богемский, Подибрад, был простой дворянин…
— Что к моему лицу надлежит, я повелитель их, но по моей
любви к ним и к отечеству друг их и товарищ во всем. Легко, Данилыч, властителю народа заставить величать себя; придворные и стиходеи чадом похвал и без указу задушить готовы: только делами утешно
величие заслужить. Впрочем, не о себе хлопочу, mein Herzenskind [Мое дорогое дитя (нем.).], а о благополучии вверенного мне Богом народа.
С большой опытностью в делах дипломатических он соединял редкие познания и, несомненно, желал
величия России, хотя иногда
любовь к родине и подчинял личным выгодам.
— С
величием его духа ты соразмерно придавал ему и
любовь к изящным искусствам, которую привык находить в князьях Италии.