Неточные совпадения
Райский пошел домой, чтоб поскорее объясниться с
Верой, но не
в том уже смысле, как было положено между ними.
Победа над собой была до того верна, что он стыдился прошедшей слабости и ему хотелось немного отметить
Вере за то, что она поставила его
в это положение.
Чтобы уже довершить над собой
победу, о которой он, надо правду сказать, хлопотал из всех сил, не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее ли намерение оставить
Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «жертву», быть «великодушным», — он обещал бабушке поехать с ней с визитами и даже согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут
в воскресенье «на пирог».
Его занимал общий ход и развитие идей,
победы науки, но он выжидал результатов, не делая pas de geants, [гигантских шагов (фр.).] не спеша креститься
в новую
веру, предлагающую всевозможные умозрения и часто невозможные опыты.
— Рассудите сами, Григорий Васильевич, — ровно и степенно, сознавая
победу, но как бы и великодушничая с разбитым противником, продолжал Смердяков, — рассудите сами, Григорий Васильевич: ведь сказано же
в Писании, что коли имеете
веру хотя бы на самое малое даже зерно и притом скажете сей горе, чтобы съехала
в море, то и съедет, нимало не медля, по первому же вашему приказанию.
И я верю последней, окончательной
верой в последнюю, окончательную
победу Бога над силами ада,
в Божественную Тайну,
в Бога, как Тайну, возвышающуюся над всеми категориями, взятыми из этого мира.
Но суровость, не допускающая никакой игры избыточных сил, была связана у него с оптимистической
верой в возможность окончательной
победы над смертью,
в возможность не только воскресения, но и воскрешения, т. е. активного участия человека
в деле всеобщего восстановления жизни.
Передовая интеллигенция всех стран переживала
в юности пафос окончательной
победы знания и безвозвратного поражения
веры, а интеллигенция русская со свойственной ей склонностью к крайностям, со страстной
верой пережила это поражение всякой
веры и поверила
в знание.
Снова Софья говорила, рисуя день
победы, внушая людям
веру в свои силы, будя
в них сознание общности со всеми, кто отдает свою жизнь бесплодному труду на глупые забавы пресыщенных.
То, что говорил сын, не было для нее новым, она знала эти мысли, но первый раз здесь, перед лицом суда, она почувствовала странную, увлекающую силу его
веры. Ее поразило спокойствие Павла, и речь его слилась
в ее груди звездоподобным, лучистым комом крепкого убеждения
в его правоте и
в победе его. Она ждала теперь, что судьи будут жестоко спорить с ним, сердито возражать ему, выдвигая свою правду. Но вот встал Андрей, покачнулся, исподлобья взглянул на судей и заговорил...
На другой день
Вера никак не могла усидеть дома и вышла встретить мужа на улице. Она еще издали, по одной только живой и немного подпрыгивающей походке, узнала, что история с кустами кончилась благополучно… Действительно, Алмазов был весь
в пыли и едва держался на ногах от усталости и голода, но лицо его сияло торжеством одержанной
победы.
Поэтому религиозное мироощущение неизменно сопровождается известным разочарованием
в этом мире, пессимизмом
в отношении к данному его состоянию, тем, что иногда зовется «мировой скорбью», но
в то же время пессимизм этот есть только тень, которую бросает свет радостной
веры, сулящей
победу над миром, подающей надежду на освобождение и спасение.
Но уже нет
веры ни
в осуществимость своеволия, ни
в его спасительность. Боец бьется не за
победу, а только за то, чтобы погибнуть со знаменем
в руке.
А вот идеал самодержавной монархии есть, бесспорно, утопия, предполагающая
победу над греховной природой человека и достижение такого единства
в вере, которого грех человеческий не допускает.
— Они тогда, как
в Киеве дедушку схоронили, сейчас с соседями тропарь петь замоталися, да так на тропаре и повисли. Нравится им, чтоб «
победы и одоления», да и отчего не петь? — заключил он, — если у кого силы живота постоянные, то ведь можно как угодно верить; но с таким желудком, как мой, какая уж тут
вера! Тут одно искушение!
Победа антихристова духа
в мире, потеря
веры, рост материализма — все это уже вторичные результаты и последствия того омертвения и окостенения, которое наступает внутри самого христианства, внутри самой религиозной жизни.
Жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми ее радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, — жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и
победами разума есть жизнь не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная —
в вере, т. е.
в воображении, т. е.
в сумасшествии.