Неточные совпадения
«Фаустовская жажда бесконечной широты жизни» влечет Лосского к пересмотру теории
знания,
верный инстинкт подсказывает ему, что в интуитивизме спасение от этой замкнутости и ограниченности.
Очень важно установить, что для Лосского в
знании дано не адекватное отражение,
верная копия действительности, а сама действительность.
Он, переписывая набело бумаги и рассматривая в то же время людей начерно, приобретал ежедневно более и более глубокое
знание действительности,
верное пониманье окружающего и
верный такт поведения, спокойно проведший его между канцелярских омутов, неказистых, но тинистых и чрезвычайно опасных.
Уважаю я труд библиографа, знаю, что и для него нужно некоторое приготовление, предварительные
знания, как для почтальона нужно
знание городских улиц; но позвольте же мне более уважать критика, который дает нам
верную, полную, всестороннюю оценку писателя или произведения, который произносит новое слово в науке или искусстве, который распространяет в обществе светлый взгляд, истинные, благородные убеждения.
Я вспомнил, что Платон определяет храбрость
знанием того, чего нужно и чего не нужно бояться, и, несмотря на общность и неясность выражения в определении капитана, я подумал, что основная мысль обоих не так различна, как могло бы показаться, и что даже определение капитана
вернее определения греческого философа, потому что, если бы он мог выражаться так же, как Платон, он, верно, сказал бы, что храбр тот, кто боится только того, чего следует бояться, а не того, чего не нужно бояться.
В начале жизни человек не знает этого и думает, что жизнь его в его теле. Но чем больше он живет, тем больше он узнает, что настоящая его жизнь — в духе, а не в теле. Вся жизнь человека в том, чтобы всё больше и больше узнавать это.
Знание же дается нам легче и
вернее всего страданиями тела. Так что именно страдания тела делают жизнь нашу такою, какою она должна быть: духовною.
Меня, как старшего по
знанию догматов церковных, спросили… насказал я собеседникам и невесть чего: и про жертву-то ветхозаконную говорил, и про милости-то Царя Небесного к
верным праведным, а сам ровнехонько не понимал ничего, что им говорю и к чему речь клоню…
Некоторые свои
знания я приобретал совершенно неизвестно откуда, —
вернее всего, черпал из собственного воображения. Однако они почему-то очень прочно сидели в памяти, и я глубоко был убежден в их правильности. Так было, например, со смеятельною кишкою. Помню еще такой случай.
Исмайлов, записками которого мы пользуемся, был человек довольно простодушный, и даже там, где он хотел похитрить, все его попытки в этом искусстве крайне плохи и смешны, но и этот, совсем не проницательный, человек сразу же заметил, что образование или лучшее «настроение» ума, вкуса и сердца — это у русского beau monde'a было только предлогом, а главное было «устроение детей», т. е. вывод их на такие дороги, по которым быстрее и
вернее можно достичь без
знаний и трудов до «степеней известных».
Но если намерение его игрушка, прихоть, то она прихоть, основанная на
верных расчетах ума, на тонком
знании сердца человеческого, особенно твоего, — понимаешь ли? — а не на смелом, безрассудном желании удовлетворить одной любви к чудесности.
Тогда он явился в Рим и, как
верный католик, сошелся с иезуитами, оценившими его недюжинные способности, а главное
знание русского языка.
Мы намеренно придали глазам Лидочки эпитет «прежние», так как несмотря на ее вызывающую красоту, взгляд ее глаз сохранил выражение детской чистой наивности, и они, эти глаза, являлись, согласно известному правилу,
верным зеркалом ее нетронутой соблазнами мира и
знанием жизни души.