Неточные совпадения
Вернувшись домой, Нехлюдов нашел
в приготовленной для его ночлега конторе высокую
постель с пуховиками, двумя подушками и красным-бордо двуспальным шелковым, мелко и узорно стеганым, негнувшимся одеялом — очевидно, приданое приказчицы. Приказчик предложил Нехлюдову остатки обеда, но, получив отказ и извинившись за плохое угощение и убранство, удалился, оставив Нехлюдова одного.
Дождик шел уже ливнем и стекал с крыш, журча,
в кадушку; молния реже освещала двор и дом. Нехлюдов
вернулся в горницу, разделся и лег
в постель не без опасения о клопах, присутствие которых заставляли подозревать оторванные грязные бумажки стен.
Вернувшись в палату, где стояло восемь детских кроваток, Маслова стала по приказанию сестры перестилать
постель и, слишком далеко перегнувшись с простыней, поскользнулась и чуть не упала. Выздоравливающий, обвязанный по шее, смотревший на нее мальчик засмеялся, и Маслова не могла уже больше удерживаться и, присев на кровать, закатилась громким и таким заразительным смехом, что несколько детей тоже расхохотались, а сестра сердито крикнула на нее...
Смердяков бросился за водой. Старика наконец раздели, снесли
в спальню и уложили
в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша
вернулись в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись.
Я
вернулся в палатку, лег на
постель и тоже уснул.
Вернувшись домой, Устенька заперлась
в свою комнату, бросилась на
постель и долго плакала.
Утром было холодно и
в постели, и
в комнате, и на дворе. Когда я вышел наружу, шел холодный дождь и сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били
в лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал»,
в самом деле, не совладали со штормом,
вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся по улицам, по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
На Катрю Анфиса Егоровна не обратила никакого внимания и точно не замечала ее.
В зале она велела переставить мебель,
в столовой накрыли стол по-новому,
в Нюрочкиной комнате
постлали ковер — одним словом, произведена была маленькая революция, а гостья все ходила из комнаты
в комнату своими неслышными шагами и находила новые беспорядки. Когда
вернулся с фабрики Петр Елисеич, он заметно смутился.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все
вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье
в господском доме закипело с новою силой, — полились веселые песни, поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич
в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит
в постели и бредит.
Воздух заструился на мгновение; по небу сверкнула огненная полоска: звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает
в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать
в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и
вернулся в свою комнату, к своей простывшей
постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и остался одиноким и прошел мимо чужого счастия.
— Ах, оставьте меня
в покое, — закричал он на горничную, которая от Софьи Ивановны пришла спросить его: как его зубы? и не хочет ли он сделать себе припарку? Вслед за тем, сказав, что
постель мне сейчас
постелят и что он сейчас
вернется, он пошел к Любовь Сергеевне.
В этот день Падди и его компания были особенно веселы и шумны. Они ходили по кабачкам, много пили и угощали Дыму. Дыма
вернулся с ними красный, говорил громко, держался особенно развязно. Матвей сидел на своей
постели, около газового рожка, и, пристроив небольшой столик, читал библию, стараясь не обращать внимания на поведение Дымы.
Когда он
в эту ночь
вернулся в свою комнату и лег на узкую, жесткую
постель, которой он гордился, и покрылся своим плащом, который он считал (и так и говорил) столь же знаменитым, как шляпа Наполеона, он долго не мог заснуть.
Она уложила его
в постель и, дождавшись, пока он заснул, тихонько
вернулась к окну.
В первый день, когда она узнала о его болезни, она сама чуть не занемогла; она, как только
вернулась, заперлась у себя
в комнате; но ее позвали к обеду, и она явилась
в столовую с таким лицом, что Анна Васильевна испугалась и хотела непременно уложить ее
в постель.
Вернувшись домой, он часа два неподвижно лежал на
постели, потом отправился к ротному командиру и отпросился
в штаб.
Вернувшись домой, я застал Пепку уже
в постели. Он спал сном младенца, и меня это огорчило: мне не с кем было даже поделиться своим отчаянием. Вообще скверно… Я мог только попросить Федосью разбудить меня завтра
в шесть часов утра.
Человек
в белой рубахе убрал самовар и зажег
в углу перед образом лампадку. Отец Христофор шепнул ему что-то на ухо; тот сделал таинственное лицо, как заговорщик — понимаю, мол, — вышел и,
вернувшись немного погодя, поставил под диван посудину. Иван Иваныч
постлал себе на полу, несколько раз зевнул, лениво помолился и лег.
Вернувшись домой, Лаптев застал жену
в сильном нервном возбуждении. Происшествие с Федором потрясло ее, и она никак не могла успокоиться. Она не плакала, но была очень бледна и металась
в постели и цепко хваталась холодными пальцами за одеяло, за подушку, за руки мужа. Глаза у нее были большие, испуганные.
Вернулся Лаптев домой
в четвертом часу. Юлия Сергеевна была уже
в постели. Заметив, что она не спит, он подошел к ней и сказал резко...
«
Вернуться бы уж, что ли, самому
в Россию?» — подумал он, лежа на другое утро
в постели.
Я оставил их и
вернулся в дом; жена лежала
в постели, уже одетая. Я рассказал ей о том, что происходило на дворе, и не скрыл даже, что бил Моисея.
Проснулась Елена Петровна и видит, что это был сон и что она у себя на
постели, а
в светлеющее окно машут ветви, нагоняют тьму.
В беспокойстве, однако, поднялась и действительно пошла к Саше, но от двери уже услыхала его тихое дыхание и
вернулась. А во все окна, мимо которых она проходила, босая, машут ветви и словно нагоняют тьму! «Нет,
в городе лучше», — подумала про свой дом Елена Петровна.
Но писать всегда нельзя. Вечером, когда сумерки прервут работу,
вернешься в жизнь и снова слышишь вечный вопрос: «зачем?», не дающий уснуть, заставляющий ворочаться на
постели в жару, смотреть
в темноту, как будто бы где-нибудь
в ней написан ответ. И засыпаешь под утро мертвым сном, чтобы, проснувшись, снова опуститься
в другой мир сна,
в котором живут только выходящие из тебя самого образы, складывающиеся и проясняющиеся перед тобою на полотне.
Я взяла эту пачку машинально, я взяла бы все, что бы он мне ни дал, и,
вернувшись к себе
в комнату, долго проплакала, сидя на своей
постели.
Послали за извозчиком. Надя, уже
в шляпе и пальто, пошла наверх, чтобы еще раз взглянуть на мать, на все свое; она постояла
в своей комнате около
постели, еще теплой, осмотрелась, потом пошла тихо к матери. Нина Ивановна спала,
в комнате было тихо. Надя поцеловала мать и поправила ей волосы, постояла минуты две… Потом не спеша
вернулась вниз.
Он вырвал растение, истерзал его, смял и, держа его
в руке,
вернулся прежним путем
в свою комнату. Старик спал. Больной, едва дойдя до
постели, рухнул на нее без чувств.
Я постоял немного у его
постели. Не думал я, чтоб он мог скоро уснуть, однако дыхание его становилось ровнее и продолжительнее. Я на цыпочках вышел вон,
вернулся в свою комнату и лег на диван. Долго думал я о том, что мне сказал Пасынков, припоминал многое, дивился, наконец заснул сам…
Никитин продолжал думать о том, как он
вернется из Петербурга, как встретит его на вокзале Манюся и, вскрикнув от радости, бросится ему на шею; или, еще лучше, он схитрит: приедет ночью потихоньку, кухарка отворит ему, потом на цыпочках пройдет он
в спальню, бесшумно разденется и — бултых
в постель!
Покуда она сдвигала лавки и
стелила на них сено, Николай Николаевич вышел на крыльцо. Ни впереди, ни по сторонам ничего не было видно, кроме плотного, серого, влажного тумана, и высокое крыльцо, казалось, плавало
в нем, как лодка
в море. И когда он
вернулся обратно
в избу, то его лицо, волосы и одежда были холодны и мокры, точно они насквозь пропитались едким болотным туманом.
Кукина похоронили во вторник,
в Москве, на Ваганькове; Оленька
вернулась домой
в среду, и как только вошла к себе, то повалилась на
постель и зарыдала так громко, что слышно было на улице и
в соседних дворах.
В понедельник утром, когда он еще лежал
в постели, ему доложили о приходе отца Якова. Вставать ему не хотелось, и он велел сказать, что его нет дома. Во вторник уехал он на съезд и,
вернувшись в субботу, узнал от прислуги, что без него ежедневно приходил отец Яков.
Мы напились чаю, потом сварили
в том же чайнике похлебку из убитого Костей рябчика и вообще блаженствовали. Жар свалил, и начиналась лучшая часть горного дня. Отдохнув, мы отправились опять на шихан, с которого открывался чудный вид на десятки верст. Вообще время провели очень недурно и
вернулись к балагану только
в сумерки, когда начала падать роса. Горные ночи холодные, и мы решили спать
в балагане.
Постель была устроена из горного иван-чая, который достигает высоты человеческого роста.
Истомленный от жары и от мундира,
вернулся он
в свою комнатку и, раздевшись, бросился на
постель, приказав китайцу-слуге разбудить себя
в шесть часов. Но заснуть ему пришлось не скоро: до него доносились крикливые голоса и шум катающихся шаров
в бильярдной комнате, вдобавок духота
в комнате была нестерпимая. Вообще первые впечатления не были благоприятны, и Володя, признаться,
в душе покорил беспокойного адмирала, который послал его
в Кохинхину.
Веришь ли, я часто не сплю полночи и жду того мгновения, когда,
вернувшись с какого-нибудь великосветского вечера или из театра, мама пройдет ко мне
в спальню, наклонится над моей
постелью, перекрестит и поцелует меня…
Когда часа через два
вернулся облепленный снегом и замученный Савелий, она уже лежала раздетая
в постели. Глаза у нее были закрыты, но по мелким судорогам, которые бегали по ее лицу, он догадался, что она не спит. Возвращаясь домой, он дал себе слово до завтра молчать и не трогать ее, но тут не вытерпел, чтобы не уязвить.
Вернувшись к себе
в номер, я разделся, выпил сантуринского, закусил свежей зернистой икрой, которую купил днем на базаре, не спеша лег
в постель и уснул крепким, безмятежным сном туриста.
Тот понял и сейчас же распорядился, чтобы была подана коляска. Глафиру Васильевну вывели, усадили среди подушек, укутали ей ноги пледом и повезли, куда попало, по освещенной луной Москве. Рядом с нею сидела горничная из гостиницы, а на передней лавочке — Горданов. Они ездили долго, пока больная почувствовала усталость и позыв ко сну; тогда они
вернулись, и Глафира тотчас же легла
в постель. Девушка легла у нее
в ногах на диванчике.
После обеда приезжали две богатые дамы, помещицы, которые сидели часа полтора молча, с вытянутыми физиономиями; приходил по делу архимандрит, молчаливый и глуховатый. А там зазвонили к вечерне, солнце опустилось за лесом, и день прошел.
Вернувшись из церкви, преосвященный торопливо помолился, лег
в постель, укрылся потеплей.
Они расстроили меня, эти недовольные люди, но радость снова
вернулась ко мне, когда мне стали приготовлять
постель — настоящую
постель, на красивой кровати, на кровати, которую я купил перед свадьбой, четыре года тому назад.
Постлали чистую простыню, потом взбили подушки, завернули одеяло — а я смотрел на эту торжественную церемонию, и
в глазах у меня стояли слезы от смеха.
Все это сказано было без ворчания, а так, про себя. Старуху сокрушало всего сильнее то, что она не может по вечерам работать. Фифина привыкла больше слушать, чем говорить, да и боится напутать
в счете. Читать некому, с тех пор как внука должна часто быть около матери. Старуха опять
вернулась на
постель.
Когда он
вернулся к себе
в избу, то не застал ни одного товарища. Денщик доложил ему, что все они ушли к «генералу Фонтрябкину», приславшему за ними верхового… На мгновение
в груди Рябовича вспыхнула радость, но он тотчас же потушил ее, лег
в постель и назло своей судьбе, точно желая досадить ей, не пошел к генералу.
— Скорее бы наши
вернулись! — говорил он няне, поминутно вздыхая и ворочаясь
в постели с боку на бок.
Вернувшись со службы, он с головной болью и
в нервной лихорадке бросался на диван, с которого переходил на
постель.
Разговор происходил
в спальне Глафиры Петровны Салтыковой. Она лежала
в постели, так как уже третий день,
вернувшись от молодых Салтыковых, чувствовала себя дурно.
В спальне было чисто прибрано и не было ни одной приживалки, не говоря уже о мужике, рассказывавшем сказки, богадельницах и нищих. Дарья Николаевна не любила этот сброд, окружавший тетушку, и сумела деликатно дать ей понять это. Очарованная ею генеральша, не приказала им являться, когда у ней бывала племянница.
Узнав, что он, наконец,
вернулся, она выбежала к нему
в лакейскую и, выбранив дураком, буквально одним пальцем, как рассказывал и Андрюшка, толкнула его
в щеку. Сделав это страшное дело, она побежала обратно
в спальню и, бросившись на
постель, зарылась лицом
в подушки.
В этом состоянии нашел ее Павел Семенович и долго не мог успокоить
в ней опасения, что она очень больно сделала Андрюшке.
Когда она
вернулась, наконец, на ферму, то была так бледна, расстроена и утомлена, что Ядвига разбранила ее за продолжительную прогулку и уложила
в постель.
Чтобы объяснить это читателям, нам придется
вернуться с ними несколько назад, ко времени первых приступов нездоровья генеральши Глафиры Петровны Салтыковой, случившихся как раз после того, как старушка пообедала у любимых ею племянника и племянницы. Глафира Петровна серьезно прихворнула, и хотя оправилась, но с этого дня стала заметно ослабевать, и были дни, когда она сплошь проводила
в постели.
Когда та удалилась, Конкордия Васильевна вскочила с
постели, босая побежала к двери, заперла ее на ключ и только тогда,
вернувшись на кровать, упала ничком
в подушки и глухо зарыдала.
Марья Петровна, между тем, закрыла железный сундук и сунула ключи под подушку
постели своего отца. Когда Таня
вернулась в кабинет, она застала Марью Петровну стоящею на коленях у
постели, на которой лежал Петр Иннокентьевич.