Неточные совпадения
Селифан помог взлезть девчонке на козлы, которая, ставши одной ногой на барскую ступеньку, сначала запачкала ее грязью, а потом уже взобралась на
верхушку и поместилась возле него. Вслед за нею и сам Чичиков занес ногу на ступеньку и, понагнувши бричку на правую сторону, потому что
был тяжеленек, наконец поместился, сказавши...
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не
было видно и даже белые
верхушки каменных церквей давно ушли в землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве.
Щебнем и разбитым кирпичом усеяна
была верхушка утеса, готовая всякую минуту сорваться и слететь вниз.
По небу, изголуба-темному, как будто исполинскою кистью наляпаны
были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по
верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек.
Райский постоял над обрывом:
было еще рано; солнце не вышло из-за гор, но лучи его уже золотили
верхушки деревьев, вдали сияли поля, облитые росой, утренний ветерок веял мягкой прохладой. Воздух быстро нагревался и обещал теплый день.
11-го января ветер утих, погода разгулялась, море улеглось и немножко посинело, а то все
было до крайности серо, мутно; только волны, поднимаясь, показывали свои аквамаринные
верхушки.
«Разве это
едят?» — спросил я своего соседа. «Yes, o yes!» — отвечал он, взял один померанец, срезал
верхушку, выдавил всю внутренность, с косточками, на тарелку, а пустую кожу съел.
Но и тут надо
было наконец закрыть окна: ветер бросал
верхушки волн на мебель, на пол, на стены.
Немногие из них могли похвастать зеленою
верхушкой или скатом, а у большей части
были одинаково выветрившиеся, серые бока, которые разнообразились у одной — рытвиной, у другой — горбом, у третьей — отвесным обрывом.
Верхушку ананаса срезывают здесь более, нежели на вершок, и бросают, не потому, чтоб она
была невкусна, а потому, что остальное вкуснее; потом режут спиралью, срезывая лишнее, шелуху и щели; сок течет по ножу, и кусок ананаса тает во рту.
Их статные, могучие стволы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешников и рябин; поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья; ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились под неподвижными
верхушками, пестрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный
напев черного дрозда внезапно раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и
пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой.
До сумерек
было еще далеко. Я взял свою винтовку и пошел осматривать окрестности. Отойдя от бивака с километр, я сел на пень и стал слушать. В часы сумерек пернатое население тайги всегда выказывает больше жизни, чем днем. Мелкие птицы взбирались на
верхушки деревьев, чтобы взглянуть оттуда на угасающее светило и послать ему последнее прости.
Роща
была запущена; в ней не существовало ни аллей, ни дорожек, и соседство ее даже
было неприятно, потому что
верхушки берез
были усеяны вороньими и грачовыми гнездами, и эти птицы с утра до ночи поднимали такой неслыханный гвалт, что совершенно заглушали человеческие голоса.
Темно и глухо, как в винном подвале; только слышно
было, что далеко-далеко вверху, над головою, холодный ветер гулял по
верхушкам дерев, и деревья, что охмелевшие козацкие головы, разгульно покачивались, шепоча листьями пьяную молвь.
Очевидно
было, что гнездо прикреплялось к камышу (тем же самым калом), и очень крепко, потому что
верхушки двух перерванных камышин и одна выдернутая или перегнившая у корня, плотно приклеенные к боку гнезда, плавали вместе с ним по воде, из чего заключить, что когда гнездо не
было оторвано от камыша, то воды не касалось.
Верхушка у нее
была круглая, от середины шли ровные, точно отполированные грани, по которым он выжег с помощью изогнутых кусочков железа разные хитрые узоры.
Солнце уже склонилось к
верхушкам самых отдаленных деревьев и косыми лучами озарило долину Хунгари и все малые предметы на снегу, которые только при этом освещении могли
быть видны по синеватым теням около них.
Этот нежный и страстный романс, исполненный великой артисткой, вдруг напомнил всем этим женщинам о первой любви, о первом падении, о позднем прощании на весенней заре, на утреннем холодке, когда трава седа от росы, а красное небо красит в розовый цвет
верхушки берез, о последних объятиях, так тесно сплетенных, и о том, как не ошибающееся чуткое сердце скорбно шепчет: «Нет, это не повторится, не повторится!» И губы тогда
были холодны и сухи, а на волосах лежал утренний влажный туман.
Все берега полоев
были усыпаны всякого рода дичью; множество уток плавало по воде между
верхушками затопленных кустов, а между тем беспрестанно проносились большие и малые стаи разной прилетной птицы: одни летели высоко, не останавливаясь, а другие низко, часто опускаясь на землю; одни стаи садились, другие поднимались, третьи перелетывали с места на место: крик, писк, свист наполнял воздух.
Налево виднелась необозримая водяная поверхность, чистая и гладкая, как стекло, а прямо против нашего дома вся она
была точно усеяна иногда
верхушками дерев, а иногда до половины затопленными огромными дубами, вязами и осокорями, вышина которых только тогда вполне обозначилась; они
были похожи на маленькие, как будто плавающие островки.
В Багрове же крестьянские дворы так занесло, что к каждому надо
было выкопать проезд; господский двор, по своей обширности, еще более смотрел какой-то пустыней; сугробы казались еще выше, и по
верхушкам их, как по горам, проложены
были уединенные тропинки в кухню и людские избы.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата
была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими
верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.
Песок кое-где
был смыт с утоптанных дорожек, в ямах стояли лужи мутной воды, следы ног ясно отпечатывались на мокром грунте; дувший с пруда ветерок колебал
верхушки берез и тополей, блестевших теперь самой яркой зеленью.
И ветер бушевал среди ненастья, качая
верхушки деревьев, стуча ставнями и
напевая мне в моей постели о десятках людей, лишенных тепла и приюта.
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул в лилово-туманной тени, и только
верхушки тополей на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные последними лучами заката. Мне казалось, что с тех пор, как я явился сюда, на старое кладбище, прошло не менее суток, что это
было вчера.
Майор принял свою прежнюю позу, и только уж наутро, когда взошло солнце и окрасило
верхушки домов московских розоватым отливом, он перешел с дивана к окну и отворил его: воздух
был чистый, свежий; отовсюду слышалось пение и щебетание всевозможных птичек, которых тогда, по случаю существования в Москве множества садов,
было гораздо больше, чем ныне; но ничто это не оживило и не развлекло майора. Он оставался у окна неподвижен до тех пор, пока не вошла в комнату Миропа Дмитриевна.
Молодые люди повернули прочь от реки и пошли по узкой и глубокой рытвине между двумя стенами золотой высокой ржи; голубоватая тень падала на них от одной из этих стен; лучистое солнце, казалось, скользило по
верхушкам колосьев; жаворонки
пели, перепела кричали; повсюду зеленели травы; теплый ветерок шевелил и поднимал их листья, качал головки цветов.
Лежать в душистых полевых лугах, развесив перед собою сетку по
верхушкам высокой травы, слышать вблизи и вдали звонкий бой перепелов, искусно подражать на дудочке тихому, мелодическому голосу перепелки, замечать, как на него откликаются задорные перепела, как бегут и даже летят они со всех сторон к человеку, наблюдать разные их горячие выходки и забавные проделки, наконец, самому горячиться от удачной или неудачной ловли — признаюсь, всё это в свое время
было очень весело и даже теперь вспоминается не равнодушно…
Я отдался в ее распоряжение и стал вслушиваться в постукиванье молотка, который разыгрывал на моей груди оригинальную мелодию. Левое легкое
было благополучно, нижняя часть правого тоже, а в
верхушке его послышался характерный тупой звук, точно там не
было хозяина дома и все
было заперто. Анна Петровна припала ухом к пойманному очагу и не выдержала, вскрикнув с какой-то радостью...
Итак, вы берете крючок, привязываете к нему поводок, поводок привязываете к лесе и сейчас прикрепляете к ней грузило; если у вас наплавок с петелькой и пером, то надеваете его с другого конца лесы и, отмеривши ее столько, чтоб она
была четверти две или полторы длиннее удилища, привязываете ее двойною петлею к тонкому его концу, к самой
верхушке, а как вся леса должна
быть всегда гораздо длиннее удилища, то остальную ее часть надобно плотно обвить около него, спускаясь сверху вниз, и где леса кончится, там привязывать ее гладенько к удилищу вощеной ниткой.
Во многих местах употребляют удилища составные: к обыкновенному березовому или ореховому удилищу прикрепляют
верхушку из китового уса или тонкого можжевелового прута; но и здесь почти те же неудобства: гибь
будет также неровна и
верхушка станет сгибаться только до того места, где она привязана.
Такие складные удилища, хорошо отделанные, с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой палки; кто увидит их в первый раз, тот и не узнает, что это целая удочка; но, во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой рыбы оно не удобно и не благонадежно: ибо у него гнется только
верхушка, то
есть первое коленце, состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной рыбы необходимо, чтобы гибь постепенно проходила сквозь удилище по крайней мере до половины его; в-третьих, его надобно держать всегда в руках или класть на что-нибудь сухое, а если станешь класть на воду, что иногда неизбежно, то оно намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к тому же размокшие коленца, покуда не высохнут, не
будут свободно вкладываться одно в другое; в-четвертых, все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре русского человека: всякий раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать, развинчивать, привязывать и отвязывать лесу с наплавком, грузилом и крючком, которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить в футляр или ящичек и куда-нибудь спрятать…
— Но пока я выбирал якорь, отец получил удар веслом в грудь — вырвало весла из рук у него — он свалился на дно без памяти. Мне некогда
было помочь ему, каждую секунду нас могло опрокинуть. Сначала — всё делается быстро: когда я сел на весла — мы уже неслись куда-то, окруженные водной пылью, ветер срывал
верхушки волн и кропил нас, точно священник, только с лучшим усердием и совсем не для того, чтобы смыть наши грехи.
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие
верхушки —
Французы тут как тут.
Место действительно
было то самое, что условлено: та часть низенького, светившегося щелями забора, откуда в давние времена Саша смотрел на дорогу и ловил неведомого, который проезжает. Уже серьезно забеспокоился Колесников, когда зашуршало за оградой и, царапнув сапогами мокрые доски, на
верхушку взвалился Саша.
Я, вдыхая апрельский дух, приносимый с черных полей, слушал вороний грохот с
верхушек берез, щурился от первого солнца, шел через двор добриваться. Это
было около трех часов дня. А добрился я в девять вечера. Никогда, сколько я заметил, такие неожиданности в Мурьеве, вроде родов в кустах, не приходят в одиночку. Лишь только я взялся за скобку двери на своем крыльце, как лошадиная морда показалась в воротах, телегу, облепленную грязью, сильно тряхнуло. Правила баба и тонким голосом кричала...
[Однажды при мне тетерев сел на
верхушку шалаша, провалился ногами и стал биться: охотник принужден
был схватить его за ноги и протащить в шалаш, чтоб он хлопаньем крепких своих крыльев не перепугал тетеревов] Вот самая интересная минута!
Догадка его увенчалась полным успехом: глухари стали опускаться на приваду и, кушая сначала сосновые
верхушки, стали потом
есть и овес.
К шесту, на котором держится
верхушка шатра, в самом низу, привязана веревка, протянутая в шалаш: она засыпается слегка снегом, чтоб ее не
было видно.
Утро
было пасмурное и холодное, накрапывал дождик; деревья кладбища виднелись в тумане; из-за мокрых ворот и стены выглядывали
верхушки памятников.
Видны уже
были верхушки фабричных труб, сверкнул крест на колокольне: это
было село, «то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел».
Окна, как нарочно,
были заставлены и загромождены снизу так, что давали свет только с одной
верхушки.
Казалось, одни ласточки не покидали старого барского дома и оживляли его своим временным присутствием, когда темные купы акаций и лип, окружавшие дом, покрывались густою зеленью; в палисаднике перед балконом алели мак, пион, и сквозь глушившую их траву высовывала длинную
верхушку свою стройная мальва, бог весть каким-то странным случаем сохранившаяся посреди всеобщего запустения; но теперь даже и ласточек не
было; дом глядел печально и уныло из-за черных безлиственных дерев, поблекших кустарников и травы, прибитой последними ливнями к сырой земле дорожек.
Его бледно-серые, выцветшие глаза
были упорно устремлены в широкое венецианское окно, где на густой осенней синеве неба медленно раскачивалась, вся озаренная солнцем, золотая круглая
верхушка липы.
Григорий махнул рукой и без дальних рассуждений пошел отхватывать по соседней ржи. Уж начали
было мелькать перед ним
верхушки ветл, ограждавших барский сад, мелькнула вдалеке и колокольня, как вдруг рожь в стороне заколыхалась, и, отколе ни возьмись, глянула сначала одна шапка, потом другая и третья; не успел Григорий присесть наземь, как уже увидел себя окруженного тремя мужиками.
На мгновение водворилась тишина, — и опять со двоpa слышны
были удары, точно кто размеренно и с промежутками толок что-то в ступе. И по временам воображение примешивало к этому стоны… Это доносился, вероятно, звенящий гул лесных
верхушек или, может
быть, на реке трескался лед.
Вся шаль, вместе с острою
верхушкой торчавшей над нею якутской шапки (бергес),
была обильно усыпана хлопьями крепкого, плотно смерзшегося инея.
Он заснул так крепко, что ему показалось, будто он только на миг закрыл глаза и тотчас же открыл их. Но когда открыл их, то повсюду уже
был разлит тонкий, неверный полусвет, в котором кусты и деревья выделялись серыми, холодными пятнами. Ветер усилился. По-прежнему нагибались
верхушки лозняка и раскачивались старые ветлы, но в этом уже не
было ничего тревожного и страшного. Над рекой поднялся туман. Разорванными косыми клочьями, наклоненными в одну и ту же сторону, он быстро несся по воде, дыша сыростью.
Позади дома шли сады; и сквозь
верхушки дерев видны
были одни только темные шляпки труб скрывавшихся в зеленой гуще хат.
На вершине сделали продолжительную остановку.
Было тихо. Звякали колокольцы, отфыркивались, мотая головами, смертельно усталые лошади. По
верхушкам тайги шел тихий говор.