Неточные совпадения
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал
в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал
средний путь, то есть приступил к дознанию, и
в то же время
всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить
в нем несбыточных мечтаний.
Есть законы мудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, например, законы о повсеместном
всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны; есть законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец, законы
средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны
в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
Из нее вышел человек
среднего роста,
в татарской бараньей шапке; он махнул рукою, и
все трое принялись вытаскивать что-то из лодки; груз был так велик, что я до сих пор не понимаю, как она не потонула.
Самая полнота и
средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни
в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы!
все это известно автору, и при
всем том он не может взять
в герои добродетельного человека, но… может быть,
в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде
в мире, со
всей дивной красотой женской души,
вся из великодушного стремления и самоотвержения.
— Ужасное невежество! — сказал
в заключенье полковник Кошкарев. — Тьма
средних веков, и нет средств помочь… Поверьте, нет! А я бы мог
всему помочь; я знаю одно средство, вернейшее средство.
В ворота гостиницы губернского города nn въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка,
в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, — словом,
все те, которых называют господами
средней руки.
Еще много пути предстоит совершить
всему походному экипажу, состоящему из господина
средних лет, брички,
в которой ездят холостяки, лакея Петрушки, кучера Селифана и тройки коней, уже известных поименно от Заседателя до подлеца чубарого.
Но господа
средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни
в чем не бывало садятся за стол
в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома,
весь из жира».
Но хотя я перерыл
все комоды, я нашел только
в одном — наши дорожные зеленые рукавицы, а
в другом — одну лайковую перчатку, которая никак не могла годиться мне: во-первых, потому, что была чрезвычайно стара и грязна, во-вторых, потому, что была для меня слишком велика, а главное потому, что на ней недоставало
среднего пальца, отрезанного, должно быть, еще очень давно, Карлом Иванычем для больной руки.
Евфросинья Потаповна. Вымотали вы из меня
всю душеньку нынче. Подай клюковного морсу, разве не
все равно. Возьми там у меня графинчик; ты поосторожнее, графинчик-то старенький, пробочка и так еле держится, сургучиком подклеена. Пойдем, я сама выдам. (Уходит
в среднюю дверь, Иван за ней.)
— Ну — здравствуйте! — обратился незначительный человек ко
всем. Голос у него звучный, и было странно слышать, что он звучит властно. Половина кисти левой руки его была отломлена, остались только три пальца: большой, указательный и
средний. Пальцы эти слагались у него щепотью, никоновским крестом. Перелистывая правой рукой узенькие страницы крупно исписанной книги, левой он непрерывно чертил
в воздухе затейливые узоры,
в этих жестах было что-то судорожное и не сливавшееся с его спокойным голосом.
Когда Самгин восхищался развитием текстильной промышленности, Иноков указывал, что деревня одевается
все хуже и по качеству и по краскам материи, что хлопок возят из
Средней Азии
в Москву, чтоб, переработав его
в товар, отправить обратно
в Среднюю Азию. Указывал, что, несмотря на обилие лесов на Руси, бумагу миллионами пудов покупают
в Финляндии.
Он мог бы не говорить этого, череп его блестел, как тыква, окропленная росою.
В кабинете редактор вытер лысину, утомленно сел за стол, вздохнув, открыл
средний ящик стола и положил пред Самгиным пачку его рукописей, —
все это,
все его жесты Клим видел уже не раз.
Среднего роста, он был не толст, но кости у него широкие и одет он во
все толстое. Руки тяжелые, неловкие, они прятались
в карманы, под стол, как бы стыдясь широты и волосатости кистей. Оказалось, что он изъездил
всю Россию от Астрахани до Архангельска и от Иркутска до Одессы, бывал на Кавказе,
в Финляндии.
Все они
среднего возраста, за тридцать, а одна старушка
в очках, седая, с капризно надутыми губами и с записной книжкой
в руке, — она действует книжкой, как веером, обмахивая темное маленькое личико.
Среда,
в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги
средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже с признаками бешенства
в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что программы способны удовлетворить
все разнообразие их желаний.
Лукьян Лукьяныч Чебаков, офицер
в отставке. Очень приличный господин
средних лет, с усами, лысоват, сюртук застегнут на
все пуговицы. Выражение лица насмешливо.
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду,
среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности
в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала
в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась
в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во
всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила
в позы
всего тела, даже
в складки шлафрока.
— Вот-с,
в контракте сказано, — говорил Иван Матвеевич, показывая
средним пальцем две строки и спрятав палец
в рукав, — извольте прочесть: «Буде же я, Обломов, пожелаю прежде времени съехать с квартиры, то обязан передать ее другому лицу на тех же условиях или,
в противном случае, удовлетворить ее, Пшеницыну, сполна платою за
весь год, по первое июня будущего года», прочитал Обломов.
Он родился, учился, вырос и дожил до старости
в Петербурге, не выезжая далее Лахты и Ораниенбаума с одной, Токсова и
Средней Рогатки с другой стороны. От этого
в нем отражались, как солнце
в капле,
весь петербургский мир,
вся петербургская практичность, нравы, тон, природа, служба — эта вторая петербургская природа, и более ничего.
Бабушка глядела
в сторону и грустно молчала. Райский, держа двумя
средними пальцами вилку, задумчиво ударял ею по тарелке. Он тоже ничего не ел и угрюмо молчал. Только Марфенька с Викентьевым ели
все, что подавали, и без умолку болтали.
В комнату вошел, или, вернее, вскочил —
среднего роста, свежий, цветущий, красиво и крепко сложенный молодой человек, лет двадцати трех, с темно-русыми, почти каштановыми волосами, с румяными щеками и с серо-голубыми вострыми глазами, с улыбкой, показывавшей ряд белых крепких зубов.
В руках у него был пучок васильков и еще что-то бережно завернутое
в носовой платок. Он
все это вместе со шляпой положил на стул.
Вероятно, и те и другие вышли из одной колыбели,
Средней Азии, и, конечно, составляли одно племя, которое
в незапамятные времена распространилось по юго-восточной части материка и потом перешло на
все окрестные острова.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по комнатам
в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок
в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя
в зеркало, подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье
в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход
в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми,
средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами —
всех возможных сословий, возрастов и характеров.
После речи товарища прокурора со скамьи адвоката встал
средних лет человек во фраке, с широким полукругом белой крахмальной груди, и бойко сказал речь
в защиту Картинкина и Бочковой. Это был нанятый ими зa 300 рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их обоих и сваливал
всю вину на Маслову.
И потому русская жажда абсолютной свободы на практике слишком часто приводит к рабству
в относительном и
среднем и русская жажда абсолютной любви — к вражде и ненависти [Русская революция наглядно показала
всю опасность русской абсолютности.].
А история культуры и общественности
вся ведь
в среднем и относительном; она не абсолютна и не конечна.
Целый день мы работали не покладая рук, даже не останавливаясь на обед, и
все же прошли не больше 10 км. Бурелом, наледи, кочковатые болота, провалы между камней, занесенные снегом, создавали такие препятствия, что за 8 часов пути нам удалось сделать только 4,5 км, что составляет
в среднем 560 м/ч. К вечеру мы подошли к гребню Сихотэ-Алиня. Барометр показывал 700 м.
В среднем течении Кулумбе очень извилиста. Она
все время жмется к утесам и у подножия их образует глубокие ямы. Во многих местах русло ее завалено камнями и занесено буреломом. Можно представить себе, что здесь делается во время наводнений! Один раз я, другой раз Дерсу оборвались
в ямы и вымокли как следует.
С каждым днем становилось
все холоднее и холоднее.
Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от ветра нужно было забираться
в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить дрова, приходилось рано становиться на биваки. Поэтому за день удавалось пройти мало, и на маршрут, который летом можно было сделать
в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Ферро — астрономический пункт находится на мысе Орехова) представляет собой огромный водоем глубиной до 12 м, обставленный со
всех сторон гранитными горами высотой
в среднем около 230 м.
Естественно, что наше появление вызвало среди китайцев тревогу. Хозяин фанзы волновался больше
всех. Он тайком послал куда-то рабочих. Спустя некоторое время
в фанзу пришел еще один китаец. На вид ему было 35 лет. Он был
среднего роста, коренастого сложения и с типично выраженными монгольскими чертами лица. Наш новый знакомый был одет заметно лучше других. Держал он себя очень развязно и имел голос крикливый. Он обратился к нам на русском языке и стал расспрашивать, кто мы такие и куда идем.
В среднем течении Ли-Фудзин проходит у подножия так называемых Черных скал. Здесь река разбивается на несколько проток, которые имеют вязкое дно и илистые берега. Вследствие засоренности главного русла вода не успевает пройти через протоки и затопляет
весь лес. Тогда сообщение по тропе прекращается. Путники, которых случайно застанет здесь непогода, карабкаются через скалы и
в течение целого дня успевают пройти не более 3 или 4 км.
Имея
всего рублей 160
в запасе, Лопухов рассудил с своим приятелем, что невозможно ему с Верочкою думать теперь же обзаводиться своим хозяйством, мебелью, посудою; потому и наняли три комнаты с мебелью, посудой и столом от жильцов мещан: старика, мирно проводившего дни свои с лотком пуговиц, лент, булавок и прочего у забора на
Среднем проспекте между 1–ю и 2–ю линиею, а вечера
в разговорах со своею старухою, проводившею дни свои
в штопанье сотен и тысяч всякого старья, приносимого к ней охапками с толкучего рынка.
Все это естественно перешло
в кровь и мозг потомства и сделалось физиологическим признаком особого вида людского, называемого
средним состоянием.
Мужчина встал. Это был молодой человек лет двадцати пяти,
среднего роста, здоровый, плотный. Лицо широкое, с выдающимися скулами, голова острижена
в скобку, волоса обхватывал черный ремень. От сапогов
вся девичья провоняла ворванью.
Матушка видела мою ретивость и радовалась.
В голове ее зрела коварная мысль, что я и без посторонней помощи, руководствуясь только программой, сумею приготовить себя, года
в два, к одному из
средних классов пансиона. И мысль, что я одиниз
всех детей почти ничего не буду стоить подготовкою, даже сделала ее нежною.
Все политическое устройство этого мира рассчитано на
среднего, ординарного, массового человека,
в котором нет ничего творческого.
Радомирецкий… Добродушный старик, плохо выбритый, с птичьим горбатым носом, вечно кричащий.
Средними нотами своего голоса он, кажется, никогда не пользовался, и
все же его совсем не боялись. Преподавал он
в высших классах год от году упраздняемую латынь, а
в низших — русскую и славянскую грамматику. Казалось, что у этого человека половина внимания утратилась, и он не замечал уже многого, происходящего на его глазах… Точно у него, как у щедринского прокурора, одно око было дреманое.
Одним словом, Анфуса Гавриловна оказалась настоящим полководцем, хотя гость уже давно про себя прикинул
в уме
всех трех сестер: младшая хоть и взяла и красотой и удалью, а еще невитое сено, икона и лопата из нее будет;
средняя в самый раз, да только ленива, а растолстеет — рожать будет трудно; старшая, пожалуй, подходящее
всех будет, хоть и жидковата из себя и модничает лишнее.
Всех красивее и бойчее была Харитина, любимица отца;
средняя, Агния, была толстая и белая,
вся в мать, а старшая, Серафима, вступила уже
в годы, да и лицо у нее было попорчено веснушками.
— Поговорим, папа, серьезно… Я смотрю на брак как на дело довольно скучное, а для мужчины и совсем тошное. Ведь брак для мужчины — это лишение
всех особенных прав, и твои принцы постоянно бунтуют, отравляют жизнь и себе и жене. Для чего мне муж-герой? Мне нужен тот нормальный
средний человек, который терпеливо понесет свое семейное иго. У себя дома ведь нет ни героев, ни гениев, ни особенных людей, и
в этом, по-моему, секрет того крошечного, угловатого эгоизма, который мы называем семейным счастьем.
Сомнение
в оправданности частной собственности, особенно земельной, сомнение
в праве судить и наказывать, обличение зла и неправды всякого государства и власти, покаяние
в своем привилегированном положении, сознание вины перед трудовым народом, отвращение к войне и насилию, мечта о братстве людей —
все эти состояния были очень свойственны
средней массе русской интеллигенции, они проникли и
в высший слой русского общества, захватили даже часть русского чиновничества.
Он бежит
в средние века от современности,
все его последующие книги рассказывают об этом бегстве.
По данным инспектора сельского хозяйства, на каждого взрослого жителя
средним числом высевается зернового хлеба только 3 пуда 18 фунт., и меньше
всего в южном округе.
На четвертой версте от поста находится Соловьевка, основанная
в 1882 году. Из
всех сахалинских селений она занимает наиболее выгодное положение: она при море, и, кроме того, недалеко от нее находится устье рыбной речки Сусуи. Население держит коров и торгует молоком. Занимается также хлебопашеством. Жителей 74: 37 м. и 37 ж. Хозяев 26.
Все они имеют пахотную и покосную землю,
в среднем по одной десятине на душу. Земля хороша только около моря, по скатам берега, дальше же она плоха, из-под ели и пихты.
Поляков пишет про июнь 1881 г., что не было ни одного ясного дня
в течение
всего месяца, а из отчета инспектора сельского хозяйства видно, что за четырехлетний период
в промежуток от 18 мая по 1 сентября число ясных дней
в среднем не превышает 8.
В другой раз случилось мне застрелить
среднего куличка, похожего статью на черныша; он был
весь белый, ножки имел бледно-зеленоватого цвета, а носик загнутый не книзу, а кверху, как у морского куличка.
Я опишу подробно, разумеется с натуры,
среднего кроншнепа и потом скажу,
в чем
все три породы различаются между собою;
в пестроте же перьев и
в складе
всех частей тела они совершенно сходны.
Наружною величиной лысена
в перьях не меньше
средней утки, но собственно телом — немного больше чирка: цветом издали
вся черная, а вблизи черновато-сизая или дымчатая; ноги хотя торчат
в заду, как у нырка, но
все не так, как у гагар и гоголя; она может на них опираться больше других, настоящих уток-рыбалок, и даже может ходить.