Неточные совпадения
«Есть еще одна фатера, — отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения последнего слова, я
велел ему идти вперед, и после долгого странствовия по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали
к небольшой хате, на самом
берегу моря.
Вера, на другой день утром рано, дала Марине записку и
велела отдать кому-то и принести ответ. После ответа она стала веселее, ходила гулять на
берег Волги и вечером, попросившись у бабушки на ту сторону,
к Наталье Ивановне, простилась со всеми и, уезжая, улыбнулась Райскому, прибавив, что не забудет его.
Вчера, 17-го, какая встреча: обедаем; говорят, шкуна какая-то видна. Велено поднять флаг и выпалить из пушки. Она подняла наш флаг. Браво! Шкуна «Восток» идет
к нам с
вестями из Европы, с письмами… Все ожило. Через час мы читали газеты, знали все, что случилось в Европе по март. Пошли толки, рассуждения, ожидания. Нашим судам велено идти
к русским
берегам. Что-то будет? Скорей бы добраться: всего двести пятьдесят миль осталось до места, где предположено ждать дальнейших приказаний.
Когда однажды корейское правительство донесло китайскому, что оно
велело прибывшим
к берегам Кореи каким-то европейским судам, кажется английским, удалиться, в подражание тому, как поступило с этими же судами китайское правительство, богдыхан приказал объявить корейцам, что «ему дела до них нет и чтобы они распоряжались, как хотят».
Другой переводчик, Эйноске, был в Едо и возился там «с людьми Соединенных Штатов». Мы узнали, что эти «люди»
ведут переговоры мирно; что их точно так же провожают в прогулках лодки и не пускают на
берег и т. п. Еще узнали, что у них один пароход приткнулся
к мели и начал было погружаться на рейде; люди уже бросились на японские лодки, но пробитое отверстие успели заткнуть. Американцы в Едо не были, а только в его заливе, который мелководен, и на судах
к столице верст за тридцать подойти нельзя.
Так и сделал. «Диана» явилась туда — и японцы действительно струсили, но,
к сожалению, это средство не
повело к желаемым результатам. Они стали просить удалиться, и все
берега свои заставили рядами лодок, так что сквозь них надо было пробиваться силою, а
к этому средству адмирал не имел полномочия прибегать.
Японцы приезжали от губернатора сказать, что он не может совсем снять лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то есть 29-го, объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у
берега, отведя по одной лодке. Адмирал приказал сказать, что если это сделают, так он
велит своим шлюпкам отвести насильно лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход
к корвету. Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и чаю не пили.
Мы шли
берегом моря и разговаривали о том, как могло случиться, что Хей-ба-тоу пропал без
вести. Этот вопрос мы поднимали уже сотый раз и всегда приходили
к одному и тому же выводу: надо шить обувь и возвращаться
к староверам на Амагу.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного
берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание
к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно,
вела к истокам Улахе.
От гольдских фанз шли 2 пути. Один был кружной, по левому
берегу Улахе, и
вел на Ното, другой шел в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали последний. Решено было все грузы отправить на лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти
к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик в деревню Кокшаровку.
Он постоянно посылал разведчиков то на реку Иодзыхе, то на
берег моря, то по тропе на север. Вечером он делал сводки этим разведкам и сообщал их мне ежедневно. Чжан Бао
вел большую корреспонденцию. Каждый почти день прибегал
к нему нарочный и приносил письма.
В длинные зимние ночи он пишет либеральные
повести, но при случае любит дать понять, что он коллежский регистратор и занимает должность Х класса; когда одна баба, придя
к нему по делу, назвала его господином Д., то он обиделся и сердито крикнул ей: «Я тебе не господин Д., а ваше благородие!» По пути
к берегу я расспрашивал его насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: «А вот вы увидите!» Солнце стояло уже высоко.
Обратно Ганна прошла
берегом Култыма и напала на след по мокрой траве, который
вел к ним на покос.
Выйдут на
берег покатый
К русской великой реке —
Свищет кулик вороватый,
Тысячи лап на песке;
Барку
ведут бечевою,
Чу, бурлаков голоса!
Ровная гладь за рекою —
Нивы, покосы, леса.
Легкой прохладою дует
С медленных, дремлющих вод…
Дедушка землю целует,
Плачет — и тихо поет…
«Дедушка! что ты роняешь
Крупные слезы, как град?..»
— Вырастешь, Саша, узнаешь!
Ты не печалься — я рад…
Пугачев бежал по
берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он
велел его повесить поближе
к звездам. Адъюнкт Иноходцев, бывший тут же, успел убежать.
— Я? Да, я тоже был порядочно измят, на
берег меня втащили без памяти. Нас принесло
к материку, за Амальфи [Амальфи — город на побережье Салернского залива.] — чуждое место, но, конечно, свои люди — тоже рыбаки, такие случаи их не удивляют, но делают добрыми: люди, которые
ведут опасную жизнь, всегда добры!
— Честь имею донести, — сказал Двинской, опустя руки по швам, — что я, обходя цепь, протянутую по морскому
берегу, заметил шагах в пятидесяти от него лодку, которая плыла в Данциг; и когда гребцы, несмотря на оклик часовых, не отвечали и не останавливались, то я
велел закричать лодке причаливать
к берегу, а чтоб приказание было скорее исполнено, скомандовал моему рунду приложиться.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она
ведет между кустов вдоль по
берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода
ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная
к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Мы пришли в Керчь поздно вечером и принуждены были ночевать под мостками с пароходной пристани на
берег. Нам не мешало спрятаться: мы знали, что из Керчи, незадолго до нашего прихода, был вывезен весь лишний народ — босяки, мы побаивались, что попадём в полицию; а так как Шакро путешествовал с чужим паспортом, то это могло
повести к серьёзным осложнениям в нашей судьбе.
Когда их работа кончена и мокрая сеть вновь лежит на носовой площадке баркаса, я вижу, что все дно застлано живой, еще шевелящейся рыбой. Но нам нужно торопиться. Мы делаем еще круг, еще и еще, хотя благоразумие давно уже
велит нам вернуться в город. Наконец мы подходим
к берегу в самом глухом месте. Яни приносит корзину, и с вкусным чмоканьем летят в нее охапки большой мясистой рыбы, от которой так свежо и возбуждающе пахнет.
— Смотри мне, Явдоха, — говорила она, обращаясь
к ключнице, которую нарочно
велела позвать, — когда я умру, чтобы ты глядела за паном, чтобы
берегла его, как гла́за своего, как свое родное дитя.
Каждую зиму пропадало без
вести до десятка яликов, и только весною волны прибивали то тут, то там
к чужому
берегу трупы отважных рыбаков.
И им тех городов дворян и детей боярских, велети имая приведчи
к себе и бить
велеть по торгом кнутом и сажать в тюрьму; а из тюрьмы выимая велети их давать на крепкие поруки с записьми, что им быти с ними на государеве службе; и отписывать поместья и приказывать
беречь до государева указу, и отписных поместий крестьянам слушать их ни в чем не
велеть».
Невольно
к этим грустным
берегамМеня влечет неведомая сила.
Всё здесь напоминает мне былое
И вольной, красной юности моей
Любимую, хоть горестную
повесть.
Здесь некогда [любовь] меня встречала,
Свободная, [кипящая] любовь;
Я счастлив был, безумец!.. и я мог
Так ветрено от счастья отказаться.
Печальные, печальные мечты
Вчерашняя мне встреча оживила.
Отец несчастный! как ужасен он!
Авось опять его сегодня встречу,
И согласится он оставить лес
И
к нам переселиться…
Рыжий свет выпуклых закопченных стекол, колеблясь, озарил воду, весла и часть пространства, но от огня мрак вокруг стал совсем черным, как слепой грот подземной реки. Аян плыл
к проливу, взглядывая на звезды. Он не торопился — безветренная тишина моря, по-видимому, обещала спокойствие, — он
вел шлюпку, держась
к берегу. Через некоторое время маленькая звезда с правой стороны бросила золотую иглу и скрылась, загороженная береговым выступом; это значило, что шлюпка — в проливе.
Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать народ
к себе. И больше
велели подговаривать казаков с Волги и с Дону. А в то время по Волге, по Дону казаков много ходило. Соберутся шайками по 200, 300, 600 человек, выберут атамана и плавают на стругах, перехватывают суда, грабят, а на зиму становятся городком на
берегу.
— Опять загалдела, тетка… Ишь лопочет, мне и не понять. Уж вы, барин, не извольте опосля с меня спрашивать… я по-ихнему не умею! — обращается Ворсунька
к Володе. — Може, чего не хватит, я не ответчик… А барыня, маменька, значит, ваша,
велела беречь белье.
Тогда я вспомнил значение Сихотэ-Алиня, протянувшегося параллельно
берегу моря, и, приняв во внимание затяжную весну на восточном его склоне,
велел своим спутникам готовиться
к походу.
Я
велел пристать
к берегу.
На
берегу реки, под откосом, лежал, понурив голову, отставший от гурта вол. У главного врача разгорелись глаза. Он остановил обоз, спустился
к реке,
велел прирезать быка и взять с собой его мясо. Новый барыш ему рублей в сотню. Солдаты ворчали и говорили...
Двое мужчин, Бог
весть откуда взявшиеся, стали быстро взбираться по
берегу по направлению
к остановившимся женщинам, а от высокого, тонувшего во мраке забора, окружавшего княжеский сад, отделилось несколько теней, который стали спускаться по тому же направлению. Это тоже были мужчины.
Три окна, глядевшие на клочок улицы, упиравшейся в
берег плетеною изгородью, четыре-на другую улицу, которая
вела к соборной площади, и вышка в одно окно, называемая ныне мезонином, предупреждали, что и внутри этого смиренного здания не найти большого простора.
Некий князь Ивек, или Он, ногайского племени, магометанской веры, жил на реке Иртыш,
повелевая многими татарами, остяками и вогуличами. Мятежник Чингис сверг Ивека, но из любви
к его сыну Тайбуга дал последнему рать для завоевания
берегов Иртыша и великой Оби, где Тайбуг и основал Сибирское ханство и город Чингис на Туре.
— Я выеду вслед за княгиней с тем поездом, который приходит в Т. утром, сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях в пригородный монастырь. Ты
велишь разбудить себя у Фальк пораньше и поедешь туда
к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице на
берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на столе у постели княгини. Поняла?
Что касается Иннокентия Антиповича Гладких, то вы, конечно, помните мужской монастырь, лежащий в шести верстах от
К., дорога
к которому
ведет по высокому и крутому
берегу Енисея, и часто тройка лошадей, прижимаясь друг
к другу, едет буквально на краю глубокой пропасти.
— И так, мы будем
вести в начале кампании войну гверильясов. Мое воеводство доставит до 30 тысяч повстанцев; расчислите по этой мерке, что дадут все губернии от Немана до Днепра, по крайней мере 200. Присовокупите
к ним войска Франции, Англии, Италии и Швеции. Я получил из Парижа известие, что Мак-Магону велено поставить четвертую колонну на военную ногу. На
берег Курляндии высадится десант из Швеции с оружием и войском, предводимым русскими знаменитыми эмигрантами.
От подошвы горы, на которой остановился Владимир, шла торная дорога в Ниеншанц: множество троп, разыгрывавшихся влево и вправо,
вело через болота и леса
к берегу моря и Невы. Подумав несколько, по которой ему идти, он назначил себе тропу, поворачивавшую тотчас с битой дороги влево.
Сделали клич команде обер-гофкомиссара,
велели ей идти цепью, одному в нескольких шагах от другого, чтобы не сбиться с дороги и не попасть в Фонтанку, и в таком гусином порядке двинулись
к квартире Липмана, на
берег Невы. Выдираясь из развалин, не раз падали на груды камня.
Город расположен на горе, и
к реке
ведут крутые спуски, застроенные домами, образующими несколько переулков. На самом же
берегу, внизу, у главного центрального спуска — Покровского — тоже виднеется справа масса построек: покосившихся деревянных домишек, лачуг и даже землянок, образующих затейливые переулки и составляющих Кузнечную слободу, получившую свое название от нескольких кузниц, из отворенных дверей которых с утра до вечера раздается стук ударов молота о наковальню.
Он отвел его за караулом
к высокому
берегу Лелии,
велел нескольким солдатам окружить раскольника, поставить его на колени и положить голову его на барабан.
Надо заметить, что город
К. расположен на горе и
к реке
ведут крутые спуски, застроенные домиками, образующими несколько переулков. На самом же
берегу, ближе
к главному центральному спуску — Покровскому — находится масса построек: покосившихся деревянных домишек, лачуг и даже землянок, образующих затейливые переулки и составляющих Кузнечную слободу, получившую свое название от нескольких кузниц, из отворенных дверей которых с утра до вечера раздается стук ударов молота о наковальню.
Нефора покрылась темным покрывалом и
велела проводнику
вести мула по дороге
к Мареотидскому озеру, где на
берегу, в известной ей местности, жил христианский епископ.