Неточные совпадения
Подъезжая
к Петербургу, Алексей Александрович не только вполне остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое он напишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул на письма и бумаги, принесенные из министерства, и
велел внести за собой в
кабинет.
Она
велела сказать мужу, что приехала, прошла в свой
кабинет и занялась разбором своих вещей, ожидая, что он придет
к ней.
Алексей Александрович
велел подать чай в
кабинет и, играя массивным ножом, пошел
к креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
Два часа просидели и все шептались: «Дескать, как теперь Семен Захарыч на службе и жалование получает, и
к его превосходительству сам являлся, и его превосходительство сам вышел, всем ждать
велел, а Семена Захарыча мимо всех за руку в
кабинет провел».
— Нет, ты можешь
велеть самовар принять, — отвечал Николай Петрович и поднялся
к ней навстречу. Павел Петрович отрывисто сказал ему: bon soir, [Добрый вечер (фр.).] и ушел
к себе в
кабинет.
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна
велела позвать Базарова
к себе в
кабинет и с принужденным смехом подала ему сложенный листок почтовой бумаги. Это было письмо от Аркадия: он в нем просил руки ее сестры.
Варавка обнял его за талию и
повел к себе в
кабинет, говоря...
Ляховский расходился до того, что даже
велел подавать завтрак
к себе в
кабинет, что уж совсем не было в его привычках. Необыкновенная любезность хозяина тронула Бахарева, хотя вообще он считал Ляховского самым скрытным и фальшивым человеком; ему понравилась даже та форма, в которой Ляховский между слов успел высказать, что ему все известно о положении дел Бахарева.
Когда они поднялись на вторую площадку лестницы, Половодов повернул
к двери, которая
вела в
кабинет хозяина. Из-за этой двери и неслись крики, как теперь явственно слышал Привалов.
На другой день я рано поутру
велел заложить свою коляску, но он не хотел меня отпустить без завтрака на английский манер и
повел к себе в
кабинет.
В последние годы, когда А.
К. Саврасов уже окончательно спился, он иногда появлялся в грибковской мастерской в рубище. Ученики радостно встречали знаменитого художника и
вели его прямо в
кабинет к С. И. Грибкову. Друзья обнимались, а потом А.
К. Саврасова отправляли с кем-нибудь из учеников в баню
к Крымскому мосту, откуда он возвращался подстриженный, одетый в белье и платье Грибкова, и начиналось вытрезвление.
На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног кинулся в
кабинет отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан. Отец
велел нам идти за ним… Мы подошли
к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Пружина безмятежного приюта действовала: Зина уезжала
к мужу. Она энергически протестовала против своей высылки, еще энергичнее протестовала против этого мать ее, но всех энергичнее был Егор Николаевич. Объявив свою непреклонную волю, он ушел в
кабинет, многозначительно хлопнул дверью,
велел кучерам запрягать карету, а горничной девушке Зины укладывать ее вещи. Бахарев отдал эти распоряжения таким тоном, что Ольга Сергеевна только проговорила...
Я не мог слышать, о чем говорила матушка, да и мне было не до того; помню только, что по окончании объяснения она
велела позвать меня
к себе в
кабинет и с большим неудовольствием отозвалась о моих частых посещениях у княгини, которая, по ее словам, была une femme capable de tout.
Крапчик
велел пустить его
к себе в
кабинет, и перед его очи предстал действительно молодой человек.
Целый день он бродил по полям и по лесу и, возвратясь довольно поздно домой, почти прокрался в
кабинет, позвал потихоньку
к себе своего камердинера и
велел ему подать себе… не есть, — нет, а одного только вина… и не шампанского, а водки.
Катрин, не проронившая ни одного звука из того, что говорилось в
кабинете, негромко
велела возвращавшемуся оттуда лакею налить и ей стакан шампанского. Тот исполнил ее приказание и, когда поставил начатую бутылку на стол
к играющим, то у Крапчика не прошло это мимо глаз.
Встали они, знаете, с этим словом,
велели мне приказать, чтобы
к ним послали бурмистра Дементия в их нижний разрядный
кабинет, и сами туда отправились.
О Татьяне изредка доходили
вести; он знал, что она вместе с своею теткой поселилась в своем именьице, верстах в двухстах от него, живет тихо, мало выезжает и почти не принимает гостей, — а впрочем, покойна и здорова. Вот однажды в прекрасный майский день сидел он у себя в
кабинете и безучастно перелистывал последний нумер петербургского журнала; слуга вошел
к нему и доложил о приезде старика-дяди.
Видя все это, Миклаков поматывал только головой, и чувство зависти невольно шевелилось в душе его. «Ведь любят же других людей так женщины?» — думал он. Того, что князь Григоров застрелился, он нисколько не опасался. Уверенность эта, впрочем, в нем несколько поколебалась, когда они подъехали
к флигелю, занимаемому князем, и Миклаков, войдя в сени, на вопрос свой
к лакею: «Дома ли князь?», услышал ответ, что князь дома, но только никого не
велел принимать и заперся у себя в
кабинете.
Прочитав это письмо, князь сделался еще более мрачен;
велел сказать лакею, что обедать он не пойдет, и по уходе его, запершись в
кабинете, сел
к своему столу, из которого, по прошествии некоторого времени, вынул знакомый нам ящик с револьвером и стал глядеть на его крышку, как бы прочитывая сделанную на ней надпись рукою Елены.
Николя очень скоро прифрантился и, войдя в свой
кабинет,
велел даму просить
к себе.
Далее залы княгиня не
повела гостей своих и просила их усесться тут же, а сама начала прислушиваться, что делается в
кабинете. Вдруг князь громко крикнул лакея. Тот на этот зов проворно пробежал
к нему через залу. Князь что-то такое приказал ему. Лакей затем вышел из
кабинета.
Возвратясь домой, Волынцев был так уныл и мрачен, так неохотно отвечал своей сестре и так скоро заперся
к себе в
кабинет, что она решилась послать гонца за Лежневым. Она прибегала
к нему во всех затруднительных случаях. Лежнев
велел ей сказать, что приедет на следующий день.
После ужина, когда мы все подошли
к Ивану Ипатычу, чтобы раскланяться и идти спать, он приказал мне остаться и
повел нас вместе с Евсеичем
к себе в
кабинет.
Он не слышал, что ему сказали, попятился назад и не заметил, как очутился на улице. Ненависть
к фон Корену и беспокойство — все исчезло из души. Идя домой, он неловко размахивал правой рукой и внимательно смотрел себе под ноги, стараясь идти по гладкому. Дома, в
кабинете, он, потирая руки и угловато
поводя плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и сорочке, прошелся из угла в угол, потом зажег свечу и сел за стол…
На пороге гостиной уже ожидал меня г. Ратч, одетый в пестрый бухарский шлафрок, и, поманив меня
к себе рукою,
повел меня в свой
кабинет, я чуть было не сказал, в свою нору.
Матушка
велела провести его
к себе в
кабинет…
Кн. Мещерский
велел сказать, что он нездоров и просит г. Погодина
к себе в
кабинет.
Встали они, знаете, с этим словом,
велели мне приказать, чтобы
к ним послали бурмистра Дементия, в их нижний
кабинет, и сами туда отправились.
И Милорд залаял басом: «Гав! гав!» Оказалось, что мальчиков задержали в городе, в Гостином дворе (там они ходили и все спрашивали, где продается порох). Володя как вошел в переднюю, так и зарыдал и бросился матери на шею. Девочки, дрожа, с ужасом думали о том, что теперь будет, слышали, как папаша
повел Володю и Чечевицына
к себе в
кабинет и долго там говорил с ними; и мамаша тоже говорила и плакала.
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом, взяв шляпу, вышел из
кабинета, прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на извозчика,
велел себя везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой
кабинет, первоначально лег вниз лицом на диван, а потом встал и принялся писать записку
к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою, у меня есть документ — ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю
к вашему мужу, если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
Вероятно, герой мой был в сильно возбужденном состоянии: приехав
к Варваре Александровне, он даже не
велел доложить о себе человеку и прошел прямо в
кабинет хозяйки, которая встретила на этот раз гостя не с обычным радушием, но, при появлении его, сконфузилась и, чтобы скрыть внутреннее состояние духа, тотчас же закурила папиросу.
И он встал с места, чтобы идти назад
к своему опороченному дворишку, но отец его не пустил: он взял его
к себе в
кабинет и заперся там с ним на ключ, а потом через час
велел запречь сани и отвезти его домой.
На сердце у меня давно уже накипело: «Ну, думаю, что будет, то будет!» —
велел карете остановиться и вошел в приемную; народу пропасть; адъютант, впрочем, как увидал меня, так сейчас же доложил, и князь сейчас пригласил меня в
кабинет к себе.
Войдя в переднюю, Петр Васильич хотел было
велеть доложить о себе и о Борисе Андреиче, но случившийся тут мальчик в долгополом сюртуке только взглянул на него и начал стаскивать с него шубу, примолвив: «Пожалуйте-с». Приятели вошли в
кабинет к Степану Петровичу. Петр Васильич представил ему Бориса Андреича.
Венский
кабинет сильно досадовал на скорое и притом без его посредства заключение Кучук-Кайнарджиского мира; свободное плавание русских кораблей по Черному морю и Архипелагу и независимость кубанских татар, особенно же Крыма, установленные этим миром, немало беспокоили Австрию, ибо она видела, что это
ведет к преобладанию России на юге,
к явному ущербу государства Габсбургов.
Из узкой передней лестница
вела во второй этаж. С верхней площадки, через отворенную дверь, Евлампий Григорьевич вошел в приемную комнату, вроде тех, какие бывают перед
кабинетами министров, с кое-какой отделкой.
К одной из стен приставлен был стол, покрытый полинялым синим сукном. На нем — закапанная хрустальная чернильница и графин со стаканом.
Но лишь только она
к дому Волынского, сердце упало у ней в груди. Вот она входит на лестницу, медленно, тяжело, как будто тащит за собою жернов. Докладывают об ней кабинет-министру —
велят ей подождать… Она слышит, что посылают слугу в Гостиный двор; она видит, что слуга этот возвратился. Зовут ее в
кабинет.
Тем временем Иван Павлович в своем
кабинете передавал наскоро в коротких словах Вознесенскому грустную
повесть княжны Лиды, его чувство
к ней, не скрыл и последнего, предсмертного, как он назвал, ее поцелуя.
Проходя через
кабинет, он вспомнил, что, идя
к больному, он невольно взглянул на то место, где висел портрет Лиды, который он теперь держал в своих руках, и удивился, что место было пусто — портрета не было — он не знал, что Шатов
велел перенести его
к себе в спальню.
С утренней прогулки прибыл Павел Петрович. Александр Васильевич упал
к его ногам. Государь поднял его, взял под руку и
повел в
кабинет. Там они пробыли с глазу на глаз более часа.
Окончив обед, князь
повел его в свой
кабинет, взял фуражку, затем спустился с ним вниз, зашел
к нему посмотреть как он устроился, и дать ему возможность взять шляпу. Заметив неприбранную на полу веревку, распушил находившегося тут Петра, при чем ударил его для вразумления арапником.