Неточные совпадения
Райский тоже, увидя свою комнату, следя за бабушкой, как она чуть не сама делала ему
постель, как опускала занавески, чтоб утром не беспокоило его солнце, как заботливо расспрашивала,
в котором часу его будить, что приготовить — чаю или кофе поутру, масла или яиц, сливок или варенья, — убедился, что бабушка не все угождает
себе этим, особенно когда она попробовала рукой, мягка ли перина, сама поправила подушки повыше и
велела поставить графин с водой на столик, а потом раза три заглянула, спит ли он, не беспокойно ли ему, не нужно ли чего-нибудь.
Наконец Тит Никоныч расшаркался, поцеловал у ней руку и уехал. Бабушка
велела готовить
постель и не глядела на Райского. Она сухо пожелала ему «покойной ночи», чувствуя
себя глубоко оскорбленной и
в сердце, и
в самолюбии.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней
в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца
в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою
в виде
повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа
в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от
себя, вмешиваясь
в разговор, может быть, даже и от
себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой
в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на
постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
Петр Андреич, узнав о свадьбе сына, слег
в постель и запретил упоминать при
себе имя Ивана Петровича; только мать, тихонько от мужа, заняла у благочинного и прислала пятьсот рублей ассигнациями да образок его жене; написать она побоялась, но
велела сказать Ивану Петровичу через посланного сухопарого мужичка, умевшего уходить
в сутки по шестидесяти верст, чтоб он не очень огорчался, что, бог даст, все устроится и отец переложит гнев на милость; что и ей другая невестка была бы желательнее, но что, видно, богу так было угодно, а что она посылает Маланье Сергеевне свое родительское благословение.
К вечеру прибыла прислуга; Лаврецкому не захотелось лечь
в теткиной кровати; он
велел постлать себе постель в столовой.
Анна Павловна посмотрела, хорошо ли постлана
постель, побранила девку, что жестко, заставила перестлать при
себе и до тех пор не ушла, пока Александр улегся. Она вышла на цыпочках, погрозила людям, чтоб не смели говорить и дышать вслух и ходили бы без сапог. Потом
велела послать к
себе Евсея. С ним пришла и Аграфена. Евсей поклонился барыне
в ноги и поцеловал у ней руку.
Она представила
себе снег у крыльца, сани, темное небо, толпу
в церкви и запах можжевельника, и ей стало жутко, но она все-таки решила, что тотчас же встанет и поедет к ранней обедне. И пока она грелась
в постели и боролась со сном, который, как нарочно, бывает удивительно сладок, когда не
велят спать, и пока ей мерещился то громадный сад на горе, то гущинский дом, ее все время беспокоила мысль, что ей надо сию минуту вставать и ехать
в церковь.
На следующее утро барыня проснулась довольно поздно. Гаврило ожидал ее пробуждения для того, чтобы дать приказ к решительному натиску на Герасимово убежище, а сам готовился выдержать сильную грозу. Но грозы не приключилось. Лежа
в постели, барыня
велела позвать к
себе старшую приживалку.
С этим он юркнул
в постель, под свою шертинговую простыню, и решил, что он
вел себя хорошо, что за сим он войдет еще смелее и
в конце концов все будет прекрасно.
— Я выеду вслед за княгиней с тем поездом, который приходит
в Т. утром, сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях
в пригородный монастырь. Ты
велишь разбудить
себя у Фальк пораньше и поедешь туда к обедне. Я буду тебя ждать
в маленькой рощице на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на столе у
постели княгини. Поняла?
Не хотели тревожить Илью Максимовича, но чуткое ухо его слышало прибытие гостей. Накрывшись малиновым штофным одеялом, он
велел позвать к
себе Прасковью Михайловну. Это был старик лет семидесяти пяти, мощно построенный. Только недавно стал он поддаваться немочам и вдруг свалился
в постель. Как дитя, обрадовался он приезду любимой невестки, не дал он руки своей, к которой она хотела было приложиться, нежно обнял ее и осыпал ласками мать и сына.
Вошел Митя, черноволосый паренек лет четырнадцати,
в коротком пиджаке. Он, по распоряжению Левонтия, носил темные валенки, чтобы не издавать никакого шума. Стягин
велел ему приподнять штору
в среднем окне и подать
себе умыться. Он должен был умываться
в постели, обтирал
себе лицо и руки полотенцем, смоченным
в воде с уксусом. Митя управлялся около него ловко, и больной ни разу на него еще не закричал.