Неточные совпадения
Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился
на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв
на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и
велел мне садиться с ним в кибитку.
Они оба
вели себя так шумно, как будто кроме них
на улице никого не было. Радость Макарова казалась подозрительной; он был трезв, но говорил так возбужденно, как будто желал скрыть, перекричать в
себе истинное впечатление встречи. Его товарищ беспокойно вертел шеей, пытаясь установить косые глаза
на лице Клима. Шли медленно, плечо в плечо друг другу, не уступая дороги встречным прохожим. Сдержанно отвечая
на быстрые вопросы Макарова, Клим спросил о Лидии.
Самгин вышел
на улицу подавленный, все вышло не так, как он представлял, и смутно чувствовалось, что он
вел себя неумно, неловко.
— Пфуй! Что это за безобразие? — кричит она начальственно. — Сколько раз вам повторять, что нельзя выскакивать
на улицу днем и еще — пфуй! ч — в одном белье. Не понимаю, как это у вас нет никакой совести. Порядочные девушки, которые сами
себя уважают, не должны
вести себя так публично. Кажутся, слава богу, вы не в солдатском заведении, а в порядочном доме. Не
на Малой Ямской.
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине
улицы и
вела только что не за руку с
собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она отпустила его и
велела приезжать ему
на другой день часам к девяти
на четверке, чтобы после службы проводить гроб до деревни.
В самом деле, со дня объявления ополчения в Удодове совершилось что-то странное. Начал он как-то озираться, предался какой-то усиленной деятельности. Прежде не проходило почти дня, чтобы мы не виделись, теперь — он словно в воду канул. Даже подчиненные его
вели себя как-то таинственно. Покажутся в клубе
на минуту, пошепчутся и разойдутся. Один только раз удалось мне встретить Удодова. Он ехал по
улице и, остановившись
на минуту, крикнул мне...
На этот раз она не заметила знакомого лица и, не торопясь, пошла по
улице, а потом наняла извозчика и
велела отвезти
себя на рынок.
«Это звери, а не люди!» — проговорил он, садясь
на дрожки, и решился было не знакомиться ни с кем более из чиновников; но, рассудив, что для парадного визита к генеральше было еще довольно рано, и увидев
на ближайшем доме почтовую вывеску,
велел подвезти
себя к выходившему
на улицу крылечку.
Отвечала не спеша, но и не задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все слова её с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так, говоря как бы не о
себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате,
велел ей, семнадцатилетней девице, выйти замуж за чиновника, одного из своих начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье
на улице, испугавшись собаки, которая бросилась
на него.
— Не знаю, глупый, должно быть, какой-то, далеко-далеко меня провожал и все глупости какие-то врет. Завтракать с
собой звал, а я не пошла,
велела себе тут,
на этом углу, в лавочке, маронов купить и пожелала ему счастливо оставаться
на улице.
Он не слышал, что ему сказали, попятился назад и не заметил, как очутился
на улице. Ненависть к фон Корену и беспокойство — все исчезло из души. Идя домой, он неловко размахивал правой рукой и внимательно смотрел
себе под ноги, стараясь идти по гладкому. Дома, в кабинете, он, потирая руки и угловато
поводя плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и сорочке, прошелся из угла в угол, потом зажег свечу и сел за стол…
— Мне угодно только одно — предостеречь вас, Михаил Саввич. Вы — человек молодой, у вас впереди будущее, надо
вести себя очень, очень осторожно, вы же так манкируете, ох, как манкируете! Вы ходите в вышитой сорочке, постоянно
на улице с какими-то книгами, а теперь вот еще велосипед. О том, что вы и ваша сестрица катаетесь
на велосипеде, узнает директор, потом дойдет до попечителя… Что же хорошего?
Куницын. Хорошенько ты их, братец, хорошенько! Я сам тебе про
себя скажу: я ненавижу этих миллионеров!.. Просто, то есть,
на улице встречать не могу, так бы взял кинжал да в пузо ему и вонзил; потому завидно и досадно!.. Ты, черт возьми, год-то годенской бегаешь, бегаешь, высуня язык, и все ничего, а он только ручкой
поведет, контрактик какой-нибудь подпишет, — смотришь, ему сотни тысяч в карман валятся!..
Горе
на улице и в школе маменькиным сынкам, для которых единственною защитою служит их благонравие и вера в то, что все обязаны
вести себя прилично!
Посыпались упреки, уверения, что ей ничего не надо, что она не думала выпрашивать у них заступничества, что"cet excellent monsieur Pirochkoff" [этот добрейший господин Пирожков (фр.).] сам от
себя предложил им, что она завтра же очутится «sur le pavé» [
на улице (фр.).] после шестнадцати лет, в продолжение которых «elle gérait une maison modèle»… [она
вела образцовый дом… (фр.).]
Парень распряг лошадей и
повел их
на улицу прохаживать, а проезжий умылся, помолился
на церковь, потом разостлал около повозки полость и сел с мальчиком ужинать; ел он не спеша, степенно, и Дюдя, видавший
на своем веку много проезжих, узнал в нем по манерам человека делового, серьезного и знающего
себе цену.
Она тоже не желала разговоров с Лукой Иванычем и прямо послала ему чаю с Татьяной, между тем как обыкновенно звала его пить чай к
себе. От Татьяны узнал Лука Иванович, что"дите", т. е. Настенька,
ведет себя как следует, сидит уже с куклами и не кашляет. Он очень обрадовался тому, что заходить
на другую половину ему незачем, и уже в начале одиннадцатого очутился
на улице.
Она приказала нанять для
себя карету и в двенадцатом часу поехала
на Фурштадтскую
улицу и
велела остановиться невдалеке от подъезда квартиры Доры, но не выходила и, завернувшись в свою дорогую ротонду из голубых песцов, следила за подъезжавшими экипажами.
При учреждении опричнины, в которую были отобраны
улицы Чертолье (Пречистенка), Арбатская с Сивцевым оврагом, Сенчинское (Остоженка) и половина Никитской с разными слободами до всполья Дорогомиловского, царь
велел построить для
себя новый дворец
на Неглинной,
на нынешней Воздвиженке, и обнести его высокой стеной.
Приказав
вести за
собой лошадь, Пьер пошел по
улице к кургану, с которого он вчера смотрел
на поле сражения.
На кургане этом была толпа военных и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова, с его белою с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Кутузов
велел обвезти
себя задними
улицами на ту сторону Москвы.
Да что: увижу солдата
на улице — и уже готов плакать от нежности к его серой шинели, улыбаюсь ему, глупейшим образом подмигиваю, вообще
веду себя дурак дураком.