Неточные совпадения
— Он, как Толстой, ищет веры, а не
истины. Свободно мыслить о
истине можно лишь тогда, когда мир опустошен: убери из него все — все вещи, явления и все твои желания, кроме одного: познать мысль в ее сущности. Они оба мыслят о человеке, о боге, добре и зле, а это — лишь точки отправления на поиски
вечной, все решающей
истины…
Но и при субъективно-экзистенциальном, динамическом понимании
истины она остается
вечной и получает иной смысл.
Реальная
истина должна находиться под влиянием событий, отражать их, оставаясь верною себе, иначе она не была бы живой
истиной, а
истиной вечной, успокоившейся от треволнений мира сего — в мертвой тишине святого застоя.
Протяжным голосом и несколько нараспев начал он меня увещевать; толковал о грехе утаивать
истину пред лицами, назначенными царем, и о бесполезности такой неоткровенности, взяв во внимание всеслышащее ухо божие; он не забыл даже сослаться на
вечные тексты, что «нет власти, аще не от бога» и «кесарю — кесарево».
Есть
вечная новизна и молодость
истины.
Нашу эпоху разъедает болезненная рефлексия,
вечное сомнение в себе, в своих правах на обладание
истиной, принижает нашу эпоху дряблость веры, слабость избрания, не осмеливаются слишком страстно и непоколебимо объясняться в любви к чему-то и к кому-то, мямлят, колеблются, боятся, оглядываются на себя и на соседей.
— Я не говорю:"нет
истины"; я говорю только:"нет безотносительнойистины". Если угодно, я поясню вам это примером. Недавно у меня на руках было одно дело по завещанию. Купец отказал жене своей имение, но при этом употребил в завещании следующее выражение:"жене моей, такой-то, за ее любовь, отказываю в
вечное владението-то и то-то". Как, по вашему мнению, следует ли считать жену покойного собственницей завещанного имения?
Человек божеского жизнепонимания признает жизнь уже не в своей личности и не в совокупности личностей (в семье, роде, народе, отечестве или государстве), а в источнике
вечной, неумирающей жизни — в боге; и для исполнения воли бога жертвует и своим личным, и семейным, и общественным благом. Двигатель его жизни есть любовь. И религия его есть поклонение делом и
истиной началу всего — богу.
Свобода человека не в том, что он может независимо от хода жизни и уже существующих и влияющих на него причин совершать произвольные поступки, а в том, что он может, признавая открывшуюся ему
истину и исповедуя ее, сделаться свободным и радостным делателем
вечного и бесконечного дела, совершаемого богом или жизнью мира, и может, не признавая эту
истину, сделаться рабом ее и быть насильно и мучительно влекомым туда, куда он не хочет идти.
Хотелось бы ему что-то им высказать, на что-то указать, дать какие-то полезные советы; но когда он начинал говорить, то неясно понимаемые им чувства и мысли не облекались в приличное слово, и ограничивался он обыкновенными пошлыми выражениями, тем не менее исполненными
вечных нравоучительных
истин, завещанных нам опытною мудростью давно живущего человечества и подтверждаемых собственным нашим опытом.
Толстовец долго говорил о
вечной непоколебимости великих
истин Евангелия; голос у него был глуховатый, фразы коротки, но слова звучали резко, в них чувствовалась сила искренней веры, он сопровождал их однообразным, как бы подсекающим жестом волосатой левой руки, а правую держал в кармане.
Умирает только одностороннее, ложное, временное, но в них была и
истина —
вечная, всеобщечеловеческая: она не может умереть, она поступает в майорат старшим рода человеческого.
Они не могут привыкнуть к
вечному движению
истины, не могут раз навсегда признать, что всякое положение отрицается в пользу высшего и что только в преемственной последовательности этих положений, борений и снятий проторгается живая
истина, что это ее змеиные шкуры, из которых она выходит свободнее и свободнее.
Она поняла, сознала, развила
истину разума как предлежащей действительности; она освободила мысль мира из события мира, освободила все сущее от случайности, распустила все твердое и неподвижное, прозрачным сделала темное, свет внесла в мрак, раскрыла
вечное во временном, бесконечное в конечном и признала их необходимое сосуществование; наконец, она разрушила китайскую стену, делившую безусловное,
истину от человека, и на развалинах ее водрузила знамя самозаконности разума.
Бесконечное, безначальное отношение двух моментов, друг друга определяющих, друг в друга утягивающих, так сказать, составляют жизнь
истины; в этих
вечных переливах, в этом
вечном движении, в которое увлечено все сущее, живет
истина: это ее вдыхание и выдыхание, ее систола и диастола.
Не правда ли, что это проникает, в глубину души, заставляет сердце ваше биться сильнее, оживляет и украшает вашу жизнь, возвышает перед вами человеческое достоинство и великое,
вечное значение святых идей
истины, добра и красоты!
Одним словом он прорвет сейчас ту тонкую пленку, что застилает их глаза, — и вся земля дрогнет под тяжестью беспощадной
истины! У них была душа — они лишатся ее, у них была жизнь — они потеряют жизнь, у них был свет перед очами —
вечная тьма и ужас покроют их. Осанна! Осанна!
Одно из могущественнейших средств познания
истины, освобождающей от суеверий, состоит в узнании всего того, что в прошедшем сделано человечеством для познания
вечной, общей всем людям,
истины и выражения ее.
Начало это, поднимаясь выше местного и временного, содержит несомненную
истину и
вечную правду.
Разве они могут без борьбы оставить вас разрушать их храм и строить другой, не такой, как их, — уже не дело рук человеческих, — но
вечный храм, основы которого —
истина?
— «Логика… есть
истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой… изображение бога, каков он в своей
вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа» (Гегель.
И, конечно, это возможно только потому, что ей в совершенно исключительной степени присуще качество объективности: сама суровая и величественная
истина глядит через нее своим
вечным, недвижным оком на человека.
Сама
Истина тражцендентна философии, которая знает лишь ее отблеск, ее аспект — истинность, как
вечное искание
Истины.
— Вы стоите на краю могилы, — сказал священник, — вспомните о
вечной жизни и скажите
истину.
Отблеск этой
истины есть в демократии, в этом положительная,
вечная сторона демократии, фактически всегда искаженная.
Брак вечен и нерасторжим, но только как брак, который имеет
вечную, а не социальную сущность, в которой достигается осуществление андрогинного образа человека, в котором суженый находит свою суженую, т. е. вечность и нерасторжимость брака есть
истина онтологическая, а не социальная.
Спасение от
вечной гибели совсем не есть последняя
истина, это есть лишь утилитарная и вульгаризированная транскрипция
истины об искании Царства Божьего, о любви к Богу и достижении совершенной жизни, о теозисе.
Дух есть
истина души, ее
вечная ценность.
Точь-в-точь то же самое случилось со мной, когда я попытался высказать сомнение в том, что путь, по которому мы забрели в темный лес рабочего вопроса и в засасывающее нас болото не могущих иметь конца вооружений народов, есть не вполне тот путь, по которому нам надо идти, что очень может быть, что мы сбились с дороги, и что поэтому не остановиться ли нам на время о том движении, которое очевидно ложно, не сообразить ли прежде всего по тем общим и
вечным началам
истины, открытой нам, по тому ли направлению мы идем, по которому намеревались идти?
Они слишком живо чувствовали совершенное Им дело спасения людей, и это необъятно-величественное дело как бы заслонило собою в их религиозном сознании все другие
истины веры, так что они знали и хотели знать одного только Христа, распятого и прославленного и прославляющего других в Своем
вечном царстве.
Он не только возвращается к старой и
вечной христианской
истине о человеке после гуманистического отпадения от нее и забвения ее.
В самой Библии для схоластического сознания заключалась не только
вечная религиозная
истина, но и
истина научная — наивная, детская астрономия, геология, биология, которые скреплены были с религией.
В христианской святости есть
вечная, неумирающая
истина, но
истина неполная, в которой не все открылось.
Долго еще бедная мать сидела перед ним, не спуская глаз с безжизненного, вытянувшегося тельца, как бы все ожидая, что оно пошевелится, и лишь когда убедилась в роковой
истине, она осторожно оделась, будто боясь потревожить ее
вечный сон, тихо отворила дверь и вышла.
Христос по отношению к закону Моисея и еще более к пророкам, в особенности Исаии, слова которого он постоянно приводит, признает, что в еврейском законе и пророках есть
истины вечные, божеские, сходящиеся с
вечным законом, и их-то, как изречение — люби бога и ближнего, — берет за основание своего учения.
Остается
вечным деление и противоположение мира добра и зла, красоты и уродства,
истины и лжи, Бога и диавола.
Но мало того, что не может избежать двоякого употребления этого слова, проповедник часто не хочет избежать его и умышленно соединяет оба понятия, указывая на то, что в том ложном в его совокупности законе, который исповедуют те, которых он обращает, что и в этом законе есть
истины вечные.