Неточные совпадения
— Ах, мой
батюшка, — сказала она, кинув на меня
взгляд самого нежного сострадания, — не то, чтобы ожидать, а я и теперь подумать-то не могу.
«
Батюшки мои! не соврал ли я, не смеются ли надо мною», — казалось, говорил этот уторопленный
взгляд…
—
Батюшка мой? Вас ли я вижу? — восклицает он, окидывая меня величественным
взглядом.
— Оставь,
батюшка: я с тобой не к смеху говорю, — сказал Петр, встряхивая волосами и смело встречая отцовский
взгляд, — я говорю тебе толком: отпустишь на заработки — тебе лучше; и сам смекаешь, только что вот на своем стоишь.
— И-и-и,
батюшка, куды! Я чай, он теперь со страху-то забился в уголок либо в лукошко и смигнуть боится. Ведь он это так только… знамо, ребятеночки!.. Повздорили за какое слово, да давай таскать… А то и мой смирен, куда те смирен! — отвечал дядя Аким, стараясь, особенно в эту минуту, заслужить одобрение рыбака за свое усердие, но со всем тем не переставая бросать беспокойные
взгляды в ту сторону, где находился Гришутка.
Что я имел повод питать в этом отношении сомнения — в этом убеждал меня
батюшка. Даже и он отозвался обо мне как-то надвое. Сначала сказал: доброкачественно, а потом присовокупил: только вот «свобода»… Только? И это, так сказать, с первого
взгляда, а что же будет, если поискать вплотную? Да, «мудрый» так не поведет дела, как я его вел! «мудрый» покажет, что нужно, — и сейчас в кусты! А я? Впрочем, что же я, в самом деле, такое сделал?
— Что,
батюшка Никита Федорыч, — начал мельник, переминаясь, но со всем тем бросая плутовские
взгляды на собеседника каждый раз, как тот опускал голову, моргал или поворачивался в другую сторону, — признаться сказать… вы меня маненько обижаете…
— Ах,
батюшка: я уже молчу, молчу, — отвечала Форова. — Я говорила, говорила, да и устала, ум помутился и язык притупился, а все одно и то же: тебя спросишь, выходит, что ты доволен женой и что вы будто живете прекрасно, и жена твоя тоже своею жизнью не нахвалится, а на наш
взгляд жизнь ваша самая отвратительная.
Если
батюшка был не в духе, — что с ним в последние годы его жизни случалось довольно часто, — то тогда он просто был страшен: он краснел в лице, метал ужасные
взгляды, топотал ногами и рвал все, что ему попадалось под руку.
—
Батюшка, — дрожащим шепотом сказала я отцу Филимону, поднявшему на меня недоумевающий
взгляд, — я забыла один грех.
Сергей Петрович. Все нам помогает. Мухоморовых нынешний день не принимали; со мною старушка была необыкновенно приветлива: в словах ее везде проглядывала родственная, сердечная теплота. Натали была грустна, но успела наградить меня таким
взглядом, для которого можно броситься в огонь; прощаясь подала мне руку… О! что сказала мне эта рука!..
Батюшка, я вполне счастлив.
— Ну да, Настасью Федоровну, если ее так зовут по-батюшке… одним словом, ключницу… — резко заметила графиня и бросила на свою служанку непривычный строгий
взгляд, заставивший последнюю проглотить фразу, видимо, бывшую на ее языке и ограничиться стереотипным.
— Mon père! André? [
Батюшка! Андрей?] — Сказала неграциозная, неловкая княжна с такою невыразимою прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее
взгляда, и всхлипнув отвернулся.