Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо.
Взглянул на адрес — вижу: «
в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал говорить о литературе, то
взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл
в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
А любопытно
взглянуть ко мне
в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…
Колода есть дубовая
У моего двора,
Лежит давно: из младости
Колю на ней дрова,
Так та не столь изранена,
Как господин служивенькой.
Взгляните:
в чем душа!
Вздохнул Савелий… — Внученька!
А внученька! — «Что, дедушка?»
— По-прежнему
взгляни! —
Взглянула я по-прежнему.
Савельюшка засматривал
Мне
в очи; спину старую
Пытался разогнуть.
Совсем стал белый дедушка.
Я обняла старинушку,
И долго у креста
Сидели мы и плакали.
Я деду горе новое
Поведала свое…
Нагнулся Лавин к спящему,
Взглянул и с криком: «Бей его!» —
Пнул
в зубы каблуком.
Пред каждою иконою
Иона падал ниц:
«Не спорьте! дело Божие,
Котора
взглянет ласковей,
За тою и пойду!»
И часто за беднейшею
Иконой шел Ионушка
В беднейшую избу.
Ну, он это
взглянул на меня этак сыскоса:"Ты, говорит, колченогий (а у меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло),
в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
Полезли люди
в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно
в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж не до того.
Взглянул он на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Как
взглянули головотяпы на князя, так и обмерли. Сидит, это, перед ними князь да умной-преумной;
в ружьецо попаливает да сабелькой помахивает. Что ни выпалит из ружьеца, то сердце насквозь прострелит, что ни махнет сабелькой, то голова с плеч долой. А вор-новотор, сделавши такое пакостное дело, стоит брюхо поглаживает да
в бороду усмехается.
Взгляни на первую лужу — и
в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет.
При первом же звуке столь определенно формулированной просьбы градоначальник дрогнул. Положение его сразу обрисовалось с той бесповоротной ясностью, при которой всякие соглашения становятся бесполезными. Он робко
взглянул на своего обидчика и, встретив его полный решимости взор, вдруг впал
в состояние беспредельной тоски.
Всё это случилось
в одно время: мальчик подбежал к голубю и улыбаясь
взглянул на Левина; голубь затрещал крыльями и отпорхнул, блестя на солнце между дрожащими
в воздухе пылинками снега, а из окошка пахнуло духом печеного хлеба, и выставились сайки.
Левин
взглянул в окно на спускавшееся зa оголенные макуши леса солнце.
Он извинился и пошел было
в вагон, но почувствовал необходимость еще раз
взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что
в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило
взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Легко ступая и беспрестанно
взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Он
взглянул на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не было более ничего похожего на раковину. Там,
в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Только изредка, продолжая свое дело, ребенок, приподнимая свои длинные загнутые ресницы,
взглядывал на мать
в полусвете казавшимися черными, влажными глазами.
— Дарья Александровна! — сказал он, теперь прямо
взглянув в доброе взволнованное лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. — Я бы дорого дал, чтобы сомнение еще было возможно. Когда я сомневался, мне было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то была надежда; но теперь нет надежды, и я всё-таки сомневаюсь во всем. Я так сомневаюсь во всем, что я ненавижу сына и иногда не верю, что это мой сын. Я очень несчастлив.
— Да, сказала она, заложив пальцем место
в книге и со вздохом
взглянув пред собой задумчивыми прекрасными глазами.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг,
в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она
взглянула ему
в лицо. — До свиданья!
Зная, что что-то случилось, но не зная, что именно, Вронский испытывал мучительную тревогу и, надеясь узнать что-нибудь, пошел
в ложу брата. Нарочно выбрав противоположный от ложи Анны пролет партера, он, выходя, столкнулся с бывшим полковым командиром своим, говорившим с двумя знакомыми. Вронский слышал, как было произнесено имя Карениных, и заметил, как поспешил полковой командир громко назвать Вронского, значительно
взглянув на говоривших.
Должен сказать, что последний случай редко встречается
в практике, — сказал адвокат и, мельком
взглянув на Алексея Александровича, замолк, как продавец пистолетов, описавший выгоды того и другого оружия и ожидающий выбора своего покупателя.
Не понимая, что это и откуда,
в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он
взглянул на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
Никогда еще не проходило дня
в ссоре. Нынче это было
в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание
в совершенном охлаждении. Разве можно было
взглянуть на нее так, как он
взглянул, когда входил
в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
В то время как она отходила к большим часам, чтобы проверить свои, кто-то подъехал.
Взглянув из окна, она увидала его коляску. Но никто не шел на лестницу, и внизу слышны были голоса. Это был посланный, вернувшийся
в коляске. Она сошла к нему.
― Никогда, мама, никакой, — отвечала Кити, покраснев и
взглянув прямо
в лицо матери. — Но мне нечего говорить теперь. Я… я… если бы хотела, я не знаю, что сказать как… я не знаю…
Но не одни эти дамы, почти все, бывшие
в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз
взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не
взглянул в ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.
Анна
взглянула в окно и увидала у крыльца курьера Алексея Александровича, который звонил у входной двери.
В то самое мгновение, как виденье это уж исчезало, правдивые глаза
взглянули на него. Она узнала его, и удивленная радость осветила ее лицо.
Степан Аркадьич ничего не ответил и только
в зеркало
взглянул на Матвея; во взгляде, которым они встретились
в зеркале, видно было, как они понимают друг друга. Взгляд Степана Аркадьича как будто спрашивал: «это зачем ты говоришь? разве ты не знаешь?»
Не говорю уже о тех подводных течениях, которые двинулись
в стоячем море народа и которые ясны для всякого непредубежденного человека;
взгляни на общество
в тесном смысле.
Поговорив несколько времени и заметив, что Вронский
взглянул на часы, Яшвин спросил ее, долго ли она пробудет еще
в Петербурге, и, разогнув свою огромную фигуру, взялся за кепи.
Вронский
взглянул тоже
в окно и
в глаза Анны и, тотчас же оборотившись к Голенищеву, сказал...
— Мы с Иваном Петровичем поместились
в кабинете Алексея, — сказала она, отвечая Степану Аркадьичу на его вопрос, можно ли курить, — именно затем, чтобы курить, — и,
взглянув на Левина, вместо вопроса: курит ли он? подвинула к себе черепаховый портсигар и вынула пахитоску.
— Нешто вышел
в сени, а то всё тут ходил. Этот самый, — сказал сторож, указывая на сильно сложенного широкоплечего человека с курчавою бородой, который, не снимая бараньей шапки, быстро и легко взбегал наверх по стертым ступенькам каменной лестницы. Один из сходивших вниз с портфелем худощавый чиновник, приостановившись, неодобрительно посмотрел на ноги бегущего и потом вопросительно
взглянул на Облонского.
— О да! — отвечал Алексей Александрович. — Вот и краса Петергофа, княгиня Тверская, — прибавил он,
взглянув в окно на подъезжавший английский,
в шорах, экипаж с чрезвычайно высоко поставленным крошечным кузовом коляски. — Какое щегольство! Прелесть! Ну, так поедемте и мы.
— Если вы хотите
взглянуть на больницу и не устали, то это недалеко. Пойдемте, — сказал он, заглянув ей
в лицо, чтоб убедиться, что ей точно было не скучно.
«Для Бетси еще рано», подумала она и,
взглянув в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло от этого выйти, что она, ни минуты не задумываясь, с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя
в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу и начала говорить, сама не зная, что скажет.
Взойдя наверх одеться для вечера и
взглянув в зеркало, она с радостью заметила, что она
в одном из своих хороших дней и
в полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно было для предстоящего: она чувствовала
в себе внешнюю тишину и свободную грацию движений.
Когда Анна вышла
в шляпе и накидке и, быстрым движением красивой руки играя зонтиком, остановилась подле него, Вронский с чувством облегчения оторвался от пристально устремленных на него жалующихся глаз Голенищева и с новою любовию
взглянул на свою прелестную, полную жизни и радости подругу.
Обед был накрыт на четырех. Все уже собрались, чтобы выйти
в маленькую столовую, как приехал Тушкевич с поручением к Анне от княгини Бетси. Княгиня Бетси просила извинить, что она не приехала проститься; она нездорова, но просила Анну приехать к ней между половиной седьмого и девятью часами. Вронский
взглянул на Анну при этом определении времени, показывавшем, что были приняты меры, чтоб она никого не встретила; но Анна как будто не заметила этого.
— А Гельсингфорс? — сказал Вронский, вступая
в разговор, и
взглянул на улыбнувшуюся Анну.
Левин сердито махнул рукой, пошел к амбарам
взглянуть овес и вернулся к конюшне. Овес еще не испортился. Но рабочие пересыпали его лопатами, тогда как можно было спустить его прямо
в нижний амбар, и, распорядившись этим и оторвав отсюда двух рабочих для посева клевера, Левин успокоился от досады на приказчика. Да и день был так хорош, что нельзя было сердиться.
Не только он всё знал, но он, очевидно, ликовал и делал усилия, чтобы скрыть свою радость.
Взглянув в его старческие милые глаза, Левин понял даже что-то еще новое
в своем счастьи.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно
взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Она с отвращением отстранилась от него и, не
взглянув ему
в лицо, отвечала...
— Верно, с бумагами, — прибавил Степан Аркадьич, и, когда Анна проходила мимо лестницы, слуга взбегал наверх, чтобы доложить о приехавшем, а сам приехавший стоял у лампы, Анна,
взглянув вниз, узнала тотчас же Вронского, и странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдруг шевельнулось у нее
в сердце.
— Да, это само собой разумеется, — отвечал знаменитый доктор, опять
взглянув на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский мост, или надо всё еще кругом объезжать? — спросил он. — А! поставлен. Да, ну так я
в двадцать минут могу быть. Так мы говорили, что вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы. Одно
в связи с другим, надо действовать на обе стороны круга.