Неточные совпадения
— Да, сказала она, заложив пальцем место
в книге и со вздохом
взглянув пред собой задумчивыми прекрасными глазами.
Павел Петрович опять повертел
книгу в руках и исподлобья
взглянул на брата. Оба помолчали.
Клим вспомнил слова Маргариты о матери и, швырнув
книгу на пол,
взглянул в рощу. Белая, тонкая фигура Лидии исчезла среди берез.
Клим услышал нечто полупонятное, как бы некий вызов или намек. Он вопросительно
взглянул на девушку, но она смотрела
в книгу. Правая рука ее блуждала
в воздухе, этой рукой, синеватой
в сумраке и как бы бестелесной, Нехаева касалась лица своего, груди, плеча, точно она незаконченно крестилась или хотела убедиться
в том, что существует.
Она спрятала
книгу в шкаф и села против него, сложив руки на груди и рассеянно глядя по сторонам, иногда
взглядывая в окно, и, казалось, забывала, что он тут. Только когда он будил ее внимание вопросом, она обращала на него простой взгляд.
Возьмите путешествие Базиля Галля (
в 1816 г.): он
в числе первых посетил Ликейские острова, и
взгляните на приложенную к
книге картинку, вид острова: это именно тот, где мы пристали.
Как-то утром я взошел
в комнату моей матери; молодая горничная убирала ее; она была из новых, то есть из доставшихся моему отцу после Сенатора. Я ее почти совсем не знал. Я сел и взял какую-то
книгу. Мне показалось, что девушка плачет;
взглянул на нее — она
в самом деле плакала и вдруг
в страшном волнении подошла ко мне и бросилась мне
в ноги.
— И наконец Шекспир, — заключил Павел,
взглядывая на
книгу в дорогом переплете.
— Я вот велю у вас все
книги обобрать, — заключила старушка и погрозила ему своим маленьким пальцем, а сама
в это время мельком
взглянула на Павла.
Со всем этим я воротился домой уже
в час пополудни. Замок мой отпирался почти неслышно, так что Елена не сейчас услыхала, что я воротился. Я заметил, что она стояла у стола и перебирала мои
книги и бумаги. Услышав же меня, она быстро захлопнула
книгу, которую читала, и отошла от стола, вся покраснев. Я
взглянул на эту
книгу: это был мой первый роман, изданный отдельной книжкой и на заглавном листе которого выставлено было мое имя.
И
в этот день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить с Наденькой наедине. Чего он не делал? Взял
книгу, которою она, бывало, вызывала его
в сад от матери, показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился
в комнату. Она сама читала
книгу и не
взглянула на него. Он сел подле нее. Она не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом ни слова.
Он, облокотившись на обе руки, сквозь пальцы которых торчали всклокоченные полуседые волосы, читал
в книге и, только на мгновенье
взглянув на меня не совсем доброжелательно своими блестящими глазами, мрачно нахмурился и еще выставил
в мою сторону глянцевитый локоть, чтоб я не мог подвинуться к нему ближе.
Там я ложился
в тени на траве и читал, изредка отрывая глаза от
книги, чтобы
взглянуть на лиловатую
в тени поверхность реки, начинающую колыхаться от утреннего ветра, на поле желтеющей ржи на том берегу, на светло-красный утренний свет лучей, ниже и ниже окрашивающий белые стволы берез, которые, прячась одна за другую, уходили от меня
в даль чистого леса, и наслаждался сознанием
в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом меня дышала природа.
«А жалко, что я уже влюблен, — подумал я, — и что Варенька не Сонечка; как бы хорошо было вдруг сделаться членом этого семейства: вдруг бы у меня сделалась и мать, и тетка, и жена».
В то же самое время, как я думал это, я пристально глядел на читавшую Вареньку и думал, что я ее магнетизирую и что она должна
взглянуть на меня. Варенька подняла голову от
книги,
взглянула на меня и, встретившись с моими глазами, отвернулась.
— Что вам угодно, почтенный? Псалтири следованные и толковые, Ефрема Сирина
книги, Кирилловы, уставы, часословы — пожалуйте,
взгляните! Иконы все, какие желаете, на разные цены, лучшей работы, темных красок! На заказ пишем кого угодно, всех святых и богородиц! Именную, может, желаете заказать, семейную? Лучшая мастерская
в России! Первая торговля
в городе!
Отец Савелий глубоко вздохнул, положил перо, еще
взглянул на свой дневник и словно еще раз общим генеральным взглядом окинул всех, кого
в жизнь свою вписал он
в это не бесстрастное поминанье, закрыл и замкнул свою демикотоновую
книгу в ее старое место.
И она взяла первую попавшуюся ей
в руки
книгу и,
взглянув поверх ее
в окно, заметила, что у Борноволокова, которого она считала Термосесовым, руки довольно грязны, между тем как ее праздные руки белы как пена.
Я вошел, очутясь
в маленьком пространстве, где справа была занавешенная простыней койка. Дэзи сидела меж койкой и столиком. Она была одета и тщательно причесана,
в том же кисейном платье, как вчера, и,
взглянув на меня, сильно покраснела. Я увидел несколько иную Дэзи: она не смеялась, не вскочила порывисто, взгляд ее был приветлив и замкнут. На столике лежала раскрытая
книга.
Жегулев холодно
взглянул на него, неторопливо закрыл толстую
в переплете
книгу и бросил
в угол.
Он дождался, когда проснулась Таня, и вместе с нею напился кофе, погулял, потом пошел к себе
в комнату и сел за работу. Он внимательно читал, делал заметки и изредка поднимал глаза, чтобы
взглянуть на открытые окна или на свежие, еще мокрые от росы цветы, стоявшие
в вазах на столе, и опять опускал глаза
в книгу, и ему казалось, что
в нем каждая жилочка дрожит и играет от удовольствия.
Он встал, но, подымаясь, раскрыл
книгу на предисловии и зашевелил губами, прочитывая кое-что на выдержку. Одна фраза остановила на себе его внимание. Что-то вроде удовлетворения мелькнуло
в его лице и
в глазах, когда он
взглянул на молодого человека.
В кабинете мы застали и г-на Менделя. Он проводил ладонями по своей шелковистой бороде, и на лбу его виднелась глубокая морщина. Дядя имел тоже озабоченный вид. Когда мы вошли
в кабинет, он запер за нами дверь и спустил гардину. Потом уселся
в кресло и некоторое время задумчиво играл ножом для разрезывания
книг. Потом,
взглянув на нас, он сказал, обращаясь к Менделю-отцу...
Мужик не поверил барину и сказал: «
В книгах ваших много дурно пишут. Так-то ученый машинист построил крупорушку купцу
в городе, да только испортил; а я хоть неграмотный, да как
взглянул, так увидал и переладил рушку — стала работать».
Недоверчиво
взглянула Дуня на закрытый короб. Речи Марьи Ивановны о
книгах припомнились ей. Однако же велела перетащить короб к себе
в комнату.
И Зинзага, сделав большие глаза, потряс кушетку. С Амаранты медленно сползла какая-то
книга и, шелестя, шлепнулась об пол. Романист поднял
книгу, раскрыл ее,
взглянул и побледнел. Это была не какая-то и отнюдь не какая-нибудь
книга, а его последний роман, напечатанный на средства графа дон Барабанта-Алимонда, — роман «Колесование
в Санкт-Московске сорока четырех двадцатиженцев», роман, как видите, из русской, значит самой интересной жизни — и вдруг…
В это время
в комнату явился слуга, посланный Гордановым с
книгою к Бодростиным, и вручил ему маленькую записочку, на которую тот только
взглянул и тотчас же разорвал ее
в мельчайшие лепесточки. Долго, впрочем,
в ней нечего было и читать, потому что на маленьком листке была всего одна коротенькая строчка, написанная мелким женским почерком. Строчка эта гласила: «12 chez vous». [у вас (франц.).]
Форов
взглянул, перехватил
в одну руку
книгу и трубку, а другую протянул Висленеву.
Дрейер мельком
взглянул на корешок возвращаемой
книги, стал вычеркивать, на секунду поднял брови, — его как будто удивило, что
в его записи фамилия автора другая, чем на книжке. Он спросил...
Достаточно
взглянуть в скопческую
книгу «Страды искупителя», чтобы видеть это.