Неточные совпадения
Полезли люди в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж не до того.
Взглянул он
на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к
небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Остановившись и
взглянув на колебавшиеся от ветра вершины осины с обмытыми, ярко блистающими
на холодном солнце листьями, она поняла, что они не простят, что всё и все к ней теперь будут безжалостны, как это
небо, как эта зелень.
Глядишь — и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за делом и без дела,
Однако больше по делам.
Дитя расчета и отваги,
Идет купец
взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли
небесаЕму знакомы паруса.
Какие новые товары
Вступили нынче в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где пожары?
И нет ли голода, войны
Или подобной новизны?
Взглянул Тарас
на небо, а уж по
небу потянулась вереница кречетов.
А вы боитесь и взглянуть-то
на небо, дрожь вас берет!
Но товарищ его
взглянул не
на Клима, а вдаль, в
небо и плюнул, целясь в сапог конвойного. Это были единственные слова, которые уловил Клим сквозь глухой топот сотни ног и звучный лязг железа, колебавший розоватую, тепленькую тишину сонного города.
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни,
на черной плоскости озера являлись медные трещины. Синеватое туманное
небо казалось очень близким земле, звезды без лучей, похожие
на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что
небо может быть очень бедным и грустным.
Взглянул на часы: до поезда в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «
на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
Если ему и снятся тяжелые сны и стучатся в сердце сомнения, Ольга, как ангел, стоит
на страже; она
взглянет ему своими светлыми глазами в лицо, добудет, что у него
на сердце, — и все опять тихо, и опять чувство течет плавно, как река, с отражением новых узоров
неба.
А как удержать краски
на предметах, никогда не
взглянуть на них простыми глазами и не увидеть, что зелень не зелена,
небо не сине, что Марк не заманчивый герой, а мелкий либерал, Марфенька сахарная куколка, а Вера…»
Джукджур отстоит в восьми верстах от станции, где мы ночевали. Вскоре по сторонам пошли горы, одна другой круче, серее и недоступнее. Это как будто искусственно насыпанные пирамидальные кучи камней. По виду ни
на одну нельзя влезть. Одни сероватые, другие зеленоватые, все вообще неприветливые, гордо поднимающие плечи в
небо, не удостоивающие
взглянуть вниз, а только сбрасывающие с себя каменья.
Выйдешь
на палубу,
взглянешь и ослепнешь
на минуту от нестерпимого блеска
неба, моря; от меди
на корабле, от железа отскакивают снопы лучей; палуба и та нестерпимо блещет и уязвляет глаз своей белизной. Скоро обедать; а что будет за обедом? Кстати, Тихменев
на вахте: спросить его.
Прощайте, роскошные, влажные берега: дай Бог никогда не возвращаться под ваши деревья, под жгучее
небо и
на болотистые пары! Довольно
взглянуть один раз: жарко и как раз лихорадку схватишь!
В полдень мы дошли до водораздела. Солнце стояло
на небе и заливало землю своими палящими лучами. Жара стояла невыносимая. Даже в тени нельзя было найти прохлады. Отдохнув немного
на горе, мы стали спускаться к ручью
на запад. Расстилавшаяся перед нами картина была довольно однообразна. Куда ни
взглянешь, всюду холмы и всюду одна и та же растительность.
Я
взглянул в указанном направлении и увидел какое-то темное пятно. Я думал, что это тень от облака, и высказал Дерсу свое предположение. Он засмеялся и указал
на небо. Я посмотрел вверх.
Небо было совершенно безоблачным:
на беспредельной его синеве не было ни одного облачка. Через несколько минут пятно изменило свою форму и немного передвинулось в сторону.
Ему весело, проснувшись середи ночи,
взглянуть на высокое, засеянное звездами
небо и вздрогнуть от ночного холода, принесшего свежесть козацким косточкам.
Они по-прежнему молча смотрели и
на воду, и
на небо, и
на даль, будто между ними ничего не было. Только боялись
взглянуть друг
на друга; наконец
взглянули, улыбнулись и тотчас отвернулись опять.
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала к нему в номер и поселилась с ним в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью
на горячую руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он,
взглядывая по временам то
на нее, то
на небо, произносил...
Хаджи-Мурат поднял голову,
взглянул на светлевшееся уже сквозь стволы дерев
небо на востоке и спросил у сидевшего поодаль от него мюрида о Хан-Магоме.
— Кажется, гроза, — отвечал я,
взглянув на черневшую
на краю
неба тучу.
«Бегущая по волнам» шла
на резком попутном ветре со скоростью — как я
взглянул на лаг [Лаг — прибор для определения скорости хода судна.] — пятнадцати морских миль. В серых пеленах
неба таилось неопределенное обещание солнечного луча. У компаса ходил Гез. Увидев меня, он сделал вид, что не заметил, и отвернулся, говоря с рулевым.
На небо взглянешь, — звездочки ходят, рассматриваешь по ним, гляди, времени много ли.
Егорушка,
взглянув на дорогу, вообразил штук шесть высоких, рядом скачущих колесниц, вроде тех, какие он видывал
на рисунках в священной истории; заложены эти колесницы в шестерки диких, бешеных лошадей и своими высокими колесами поднимают до
неба облака пыли, а лошадьми правят люди, какие могут сниться или вырастать в сказочных мыслях.
А
взглянешь на бледно-зеленое, усыпанное звездами
небо,
на котором ни облачка, ни пятна, и поймешь, почему теплый воздух недвижим, почему природа настороже и боится шевельнуться: ей жутко и жаль утерять хоть одно мгновение жизни.
Она раза два еще перевернулась перед зеркалом, что-то поддернула, потом
взглянула на потолок, но как-то одним глазом, точь-в-точь как проделывает индюшка, когда высматривает, нет ли в
небе коршуна.
Свекровь ее тут же, старушка,
Трудилась;
на полном мешке
Красивая Маша, резвушка,
Сидела с морковкой в руке.
Телега, скрыпя, подъезжает —
Савраска глядит
на своих,
И Проклушка крупно шагает
За возом снопов золотых.
«Бог помочь! А где же Гришуха?» —
Отец мимоходом сказал.
— В горохах, — сказала старуха.
«Гришуха!» — отец закричал,
На небо взглянул. «Чай, не рано?
Испить бы…» Хозяйка встает
И Проклу из белого жбана
Напиться кваску подает.
Он
взглянул на нее и ничего не ответил. Потом с
неба посыпалась изморось, — маленькие, едва видные капельки сырости заволакивали огни фонарей и окна магазинов сероватой пылью. От этой пыли стало тяжело дышать…
Дожди наконец перестали, земля высохла. Встанешь утром, часа в четыре, выйдешь в сад — роса блестит
на цветах, шумят птицы и насекомые,
на небе ни одного облачка; и сад, и луг, и река так прекрасны, но воспоминания о мужиках, о подводах, об инженере! Я и Маша вместе уезжали
на беговых дрожках в поле
взглянуть на овес. Она правила, я сидел сзади; плечи у нее были приподняты, и ветер играл ее волосами.
Сыростью и холодом веет от этих каменных стен,
на душе становится жутко, и хочется еще раз
взглянуть на яркий солнечный свет,
на широкое приволье горной панорамы,
на синее
небо, под которым дышится так легко и свободно.
— Поэзия — язык богов. Я сам люблю стихи. Но не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас…
Взгляните на эти деревья,
на это
небо — отовсюду веет красотою и жизнью; а где красота и жизнь, там и поэзия.
И еще раз
взглянул на желтое
небо, горевшее между неподвижными теперь и молчаливыми деревьями, и, подумав про сад, улыбнулся тихо: «Да, для вас он молчит!»
И если раньше что-то разбиралось, одного жгли, а другого нет, держали какой-то свой порядок, намекающий
на справедливость, то теперь в ярости обманутых надежд палили все без разбора, без вины и невинности; подняться к
небу и
взглянуть — словно сотни и тысячи костров огромных раскинулись по темному лону русской земли.
Но не успел кончить — озарилась светом вся ночь, и все яблони в саду наперечет, и все цветы
на клумбах, и все мужики, и телеги во дворе, и лошади.
Взглянули: с той стороны, за ребром крыши и трубою, дохнулся к почерневшему
небу красный клуб дыма, пал
на землю, колыхнулся выше — уже искорки побежали.
Дьякон взял гитару, которая постоянно лежала
на земле около стола, настроил ее и запел тихо, тонким голоском: «Отроцы семинарстии у кабака стояху…», но тотчас же замолк от жары, вытер со лба пот и
взглянул вверх
на синее горячее
небо. Самойленко задремал; от зноя, тишины и сладкой послеобеденной дремоты, которая быстро овладела всеми его членами, он ослабел и опьянел; руки его отвисли, глаза стали маленькими, голову потянуло
на грудь. Он со слезливым умилением поглядел
на фон Корена и дьякона и забормотал...
Но ты не захотела, ты обманула меня — тебя пленил прекрасный юноша… и безобразный горбач остался один… один… как черная тучка, забытая
на ясном
небе,
на которую ни люди, ни солнце не хотят и
взглянуть… да, ты этого не можешь понять… ты прекрасна, ты ангел, тебя не любить — невозможно… я это знаю… о, да посмотри
на меня; неужели для меня нет ни одного взгляда, ни одной улыбки… всё ему!
Здесь больше нет твоей святыни,
Здесь я владею и люблю!»
И Ангел грустными очами
На жертву бедную
взглянулИ медленно, взмахнув крылами,
В эфире
неба потонул.
И Ангел строгими очами
На искусителя
взглянулИ, радостно взмахнув крылами,
В сиянье
неба потонул.
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви!..
Выйдя
на берег Оки, он устало сел
на песчаном обрыве, вытер пот с лица и стал смотреть в реку. В маленькой, неглубокой заводи плавала стайка плотвы, точно стальные иглы прошивали воду. Потом, важно разводя плавниками, явился лещ, поплавал, повернулся
на бок и,
взглянув красненьким глазком вверх, в тусклое
небо, пустил по воде светлым дымом текучие кольца.
Небо было такое звездное, такое светлое
небо, что,
взглянув на него, невольно нужно было спросить себя: неужели же могут жить под таким
небом разные сердитые и капризные люди?
Не могу я ни о чём спросить старика, жалко мне нарушить покой его ожидания смерти и боюсь я, как бы не спугнуть чего-то… Стою не шевелясь. Сверху звон колокольный просачивается, колеблет волосы
на голове моей, и нестерпимо хочется мне, подняв голову, в
небеса взглянуть, но тьма тяжко сгибает выю мне, — не шевелюсь.
Вера Филипповна.
Взгляни, миленький,
взгляни на небо-то!
Утешься, друг; она дитя,
Твое унынье безрассудно:
Ты любишь горестно и трудно,
А сердце женское шутя.
Взгляни: под отдаленным сводом
Гуляет вольная луна;
На всю природу мимоходом
Равно сиянье льет она.
Заглянет в облако любое,
Его так пышно озарит,
И вот — уж перешла в другое
И то недолго посетит.
Кто место в
небе ей укажет,
Примолвя: там остановись!
Кто сердцу юной девы скажет:
Люби одно, не изменись?
Утешься!
Из окна
на грязный пол падал жиденький лунный свет. Тихо и ясно было за окном, — я пошел
на двор
взглянуть на чистое
небо, подышать морозным воздухом.
Вы видели, как плакал весь народ,
Вы слышали тяжелые рыданья!
Какие слезы! Боже! Прав Кузьма:
С таким народом можно дело делать
Великое.
Взгляните, эти слезы —
Не хныканье старух и стариков;
В них сила страшная; омывшись ими,
Народ готов
на подвиг. Хоть
на битву
Веди его, хоть в монастырь честной,
Хоть
на небо.
Предположения его не обманули: через несколько времени они увидели, точно, небольшой хуторок, состоявший из двух только хат, находившихся в одном и том же дворе. В окнах светился огонь. Десяток сливных дерев торчало под тыном.
Взглянувши в сквозные дощатые ворота, бурсаки увидели двор, установленный чумацкими возами. Звезды кое-где глянули в это время
на небе.
Взгляните на сего старца, родителя Михайлова: согбенный летами и болезнями, бесчадный при конце жизни, он благодарит
небо, ибо Новгород погребает великого сына его.
Она хотела обнять дочь свою, но Ксения упала; Марфа положила руку
на сердце ее — знаком изъявила удовольствие и спешила
на высокий эшафот — сорвала покрывало с головы своей: казалось томною, но спокойною — с любопытством посмотрела
на лобное место (где разбитый образ Вадимов лежал во прахе) —
взглянула на мрачное, облаками покрытое
небо — с величественным унынием опустила взор свой
на граждан… приближилась к орудию смерти и громко сказала народу: «Подданные Иоанна!
Взглянув кверху, можно было заметить, что выяснившееся
небо начинало светлеть
на востоке, и стожары опускаться к горизонту; но в ущелье, по которому мы шли, было сыро и мрачно.
Вот дружелюбно проковылял возле Иуды
на своих шатких ногах обманутый скорпион. Иуда
взглянул на него, не отнимая от камня головы, и снова неподвижно остановились
на чем-то его глаза, оба неподвижные, оба покрытые белесою странною мутью, оба точно слепые и страшно зрячие. Вот из земли, из камней, из расселин стала подниматься спокойная ночная тьма, окутала неподвижного Иуду и быстро поползла вверх — к светлому побледневшему
небу. Наступила ночь с своими мыслями и снами.
Когда ж безумца увели
И шум шагов умолк вдали,
И с ним остался лишь Сокол,
Боярин к двери подошел;
В последний раз в нее
взглянул,
Не вздрогнул, даже не вздохнул
И трижды ключ перевернул
В ее заржавленном замке…
Но… ключ дрожал в его руке!
Потом он отворил окно:
Всё было
на небе темно,
А под окном меж диких скал
Днепр беспокойный бушевал.
И в волны ключ от двери той
Он бросил сильною рукой,
И тихо ключ тот роковой
Был принят хладною рекой.
Деревня большая, и лежит она в глубоком овраге, так что, когда едешь в лунную ночь по большой дороге и
взглянешь вниз, в темный овраг, а потом вверх
на небо, то кажется, что луна висит над бездонной Пропастью и что тут конец света.