С тех пор прошли уже почти сутки, все во мне уже несколько отстоялось — и тем не менее мне чрезвычайно трудно дать хотя бы приближенно-точное описание. В голове как будто
взорвали бомбу, а раскрытые рты, крылья, крики, листья, слова, камни — рядом, кучей, одно за другим…
Кавалерист оборотился к окну, подле которого сидел молодой человек в серой шинели; казалось,
взрыв бомбы нимало его не потревожил. Задумчивый и неподвижный взор его был устремлен по-прежнему на одну из стен комнаты, но, по-видимому, он вовсе не рассматривал повешенного на ней портрета Фридерика Великого.
Неточные совпадения
— Приехала сегодня из Петербурга и едва не попала на
бомбу; говорит, что видела террориста, ехал на серой лошади, в шубе, в папахе. Ну, это, наверное, воображение, а не террорист. Да и по времени не выходит, чтоб она могла наскочить на
взрыв. Губернатор-то — дядя мужа ее. Заезжала я к ней, — лежит, нездорова, устала.
— Министра Плеве
бомбой взорвали!
По изрытой свежими
взрывами обсыпавшейся земле везде валялись исковерканные лафеты, придавившие человеческие русские и вражеские трупы, тяжелые, замолкнувшие навсегда чугунные пушки, страшной силой сброшенные в ямы и до половины засыпанные землей,
бомбы, ядра, опять трупы, ямы, осколки бревен, блиндажей, и опять молчаливые трупы в серых и синих шинелях.
Уже шесть месяцев прошло с тех пор, как просвистало первое ядро с бастионов Севастополя и
взрыло землю на работах неприятеля, и с тех пор тысячи
бомб, ядер и пуль не переставали летать с бастионов в траншеи и с траншей на бастионы, и ангел смерти не переставал парить над ними. —
— Вот какой! — с гордостью сказал Грохотов. — Хорош? Гвардия наша, да-а! Двенадцать человек бомбистов выдал, сам с ними
бомбы готовил — хотели министра
взорвать — сам их всему научил и выдал! Ловко?
Вдруг раздался ужасный треск; брошенная из траншей
бомба упала на кровлю дома; черепицы, как дождь, посыпались на улицу. Пробив три верхние этажа,
бомба упала на потолок той комнаты, где беседовали офицеры. Через несколько секунд раздался оглушающий
взрыв, от которого, казалось, весь дом поколебался на своем основании.
При каждом
взрыве наших
бомб и гранат освещались неприятельские батареи; но солдат не было видно; французы сидели спокойно за толстым бруствером и отмалчивались.
Дальше следовал захватывающий рассказ о необычайном героизме Леньки, который сам переоделся студентом, проник в «адскую лабораторию», подал кому-то знак из окна и в один миг обезоружил злодеев. Одного он даже схватил за рукав в тот самый момент, когда тот собирался
взорвать кучу
бомб.
А из этого огненного неба огромные цеппелины бросают вниз
бомбы… каким надо быть человеком или чертом во образе человека, чтобы летать над таким адом, над пожарами,
взрывами и крышами и еще подбрасывать туда огня и разрушения!