Неточные совпадения
«Как же я останусь один без нее?» с ужасом подумал он и
взял мелок. — Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я давно хотел спросить
у вас одну
вещь. Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался
у убитой старухи в руках; рассказал подробно о том, как
взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были
вещи и кошелек.
Больше я его на том не расспрашивал, — это Душкин-то говорит, — а вынес ему билетик — рубль то есть, — потому-де думал, что не мне, так другому заложит; все одно — пропьет, а пусть лучше
у меня
вещь лежит: дальше-де положишь, ближе
возьмешь, а объявится что аль слухи пойдут, тут я и преставлю».
У стола в комнате Нехаевой стояла шерстяная, кругленькая старушка, она бесшумно брала в руки
вещи, книги и обтирала их тряпкой. Прежде чем
взять вещь, она вежливо кивала головою, а затем так осторожно вытирала ее, точно вазочка или книга были живые и хрупкие, как цыплята. Когда Клим вошел в комнату, она зашипела на него...
— Критика — законна. Только — серебро и медь надобно чистить осторожно, а
у нас металлы чистят тертым кирпичом, и это есть грубое невежество, от которого
вещи страдают. Европа весьма величественно распухла и многими домыслами своими, конечно, может гордиться. Но вот, например, европейская обувь, ботинки разные, ведь они не столь удобны, как наш русский сапог, а мы тоже начали остроносые сапоги тачать, от чего нам нет никакого выигрыша, только мозоли на пальцах. Примерчик этот
возьмите иносказательно.
— Я Варваре Кирилловне служу, и от нее распоряжений не имею для вас… — Она ходила за Самгиным, останавливаясь в дверях каждой комнаты и, очевидно, опасаясь, как бы он не
взял и не спрятал в карман какую-либо
вещь, и возбуждая
у хозяина желание стукнуть ее чем-нибудь по голове. Это продолжалось минут двадцать, все время натягивая нервы Самгина. Он курил, ходил, сидел и чувствовал, что поведение его укрепляет подозрения этой двуногой щуки.
Она стала было рассматривать все
вещи, но
у ней дрожали руки. Она схватит один флакон, увидит другой, положит тот,
возьмет третий, увидит гребенку, щетки в серебряной оправе — и все с ее вензелем М. «От будущей maman», — написано было.
Накануне отъезда, в комнате
у Райского, развешано и разложено было платье, белье, обувь и другие
вещи, а стол загроможден был портфелями, рисунками, тетрадями, которые он готовился
взять с собой. В два-три последние дня перед отъездом он собрал и пересмотрел опять все свои литературные материалы и, между прочим, отобранные им из программы романа те листки, где набросаны были заметки о Вере.
— Папа, будем смотреть на
вещи прямо, — объясняла она отцу при Устеньке. — Я даже завидую Устеньке… Будет она жить пока
у отца, потом приедет с ярмарки купец и
возьмет ее замуж. Одна свадьба чего стоит: все будут веселиться, пить, а молодых заставят целоваться.
У каждого холостого офицера,
у каждого подпрапорщика были неизменно точно такие же
вещи, за исключением, впрочем, виолончели; ее Ромашов
взял из полкового оркестра, где она была совсем не нужна, но, не выучив даже мажорной гаммы, забросил и ее и музыку еще год тому назад.
— Вели, однако,
взять мои
вещи у извозчика! Есть
у тебя кто-нибудь? — продолжала Настенька.
— А!
у этой!.. Стой! Там
вещи в карете, все вынь сам и внеси. А ты, Дмитрий Павлович, — прибавил Полозов, —
возьми себе комнату да через три четверти часа и приходи. Пообедаем вместе.
— Ну разумеется, не терять же
вещи, — поднял к его лицу фонарь Петр Степанович. — Но ведь вчера все условились, что взаправду принимать не надо. Пусть он укажет только вам точку, где
у него тут зарыто; потом сами выроем. Я знаю, что это где-то в десяти шагах от какого-то угла этого грота… Но черт
возьми, как же вы это забыли, Липутин? Условлено, что вы встретите его один, а уже потом выйдем мы… Странно, что вы спрашиваете, или вы только так?
— Спасибо! — ласково кивнув головой, молвила она,
взяв лепёшку. Кисти рук
у неё были узенькие, лодочкой, и когда она брала что-нибудь, тонкие пальцы обнимали
вещь дружно, ласково и крепко.
— Это одна из лучших кают, — сказал Гез, входя за мной. — Вот умывальник, шкаф для книг и несколько еще мелких шкафчиков и полок для разных
вещей. Стол — общий, а впрочем, по вашему желанию, слуга доставит сюда все, что вы пожелаете. Матросами я не могу похвастаться. Я
взял их на один рейс. Но слуга попался хороший, славный такой мулат; он служил
у меня раньше, на «Эригоне».
Я не успел ковырнуть странную начинку, как, быстро подвинувшись ко мне, Бутлер провел левую руку за моей спиной к этой
вещи, которую я продолжал осматривать, и, дав мне понять взглядом, что болт следует скрыть,
взял его
у меня, проворно сунув в карман.
— Вот что, молодой человек, — советовал полковник, интересовавшийся моей работой, — я давно болтаюсь около литературы и выработал свою мерку для каждой новой
вещи.
Возьмите страницу и сосчитайте сколько раз встречаются слова «был» и «который». Ведь в языке — весь автор, а эти два словечка рельефно показывают, какой запас слов в распоряжении данного автора. Языку, конечно, нельзя выучиться, но нужно относиться к нему с крайней осторожностью. Нужна строгая школа, то, что
у спортсменов называется тренировкой.
Капитан принес свою книгу и счеты. Справившись с книгой и пощелкав минуты две на счетах, он объявил сумму, которую должен был ему Гельфрейх за квартиру до конца месяца и за обеды. Семен Иванович расплатился, и мы весьма дружелюбно расстались. Когда вынесли
вещи, Семен Иванович
взял под мышку рыжего кота, давно уже беспокойно тершегося
у его ног, подняв хвост палочкой вверх и изредка коротко мяукая (вероятно, опустошенный вид комнаты привел его в тревожное настроение), и мы уехали.
— Нет, мамаша, пожалуйста, я не хочу дарить
вещами, да и он не
возьмет,
у него очень много
вещей, а вы дайте мне семьсот рублей.
— Да что припомнить? Как теперь помню, что
взяли у Варвары Александровны; закладчик-то,
у которого ее
вещи, каждый день ходит ко мне.
— Не говорите, пожалуйста, об этих пустяках, — перебила хозяйка. — Знаете ли что? Я не люблю денег и считаю их решительно за какие-то пустяки: по-моему, кажется, отдать кому деньги или самому
у кого-нибудь
взять — это такая обыкновенная
вещь, о которой не стоит и думать.
Убедил он меня, и я решился начать тяжбу. Для этого нужны были деньги, а
у меня их не было; но — вот что значит умный человек! — он
взял у меня все мои серебряные и другие
вещи и договорился на свой кошт вести тяжбу. Я должен был выехать от брата и жить
у Горба-Маявецкого. Домик
у него хотя и небольшой, но нам не было тесно: он с женою да маленькая дочка
у них, лет семи, Анисинька. Пожалуйте же, что после из этого будет?
Пётр (усмехаясь).
У Кирилла Александровича. Но я больше не пойду к нему и вообще в ту сторону. Там — строго! Там от человека требуют такую массу разных
вещей: понимания жизни, уважения к людям и прочее, а я… как пустой чемодан. Меня по ошибке
взяли в дорогу, забыв наполнить необходимыми для путешествия
вещами…
Да, если [
взять юридическую точку зрения и] трактовать крестьянина как
вещь [себе не принадлежащую,] то, конечно, выйдет, что
у него и не должно быть никакой инициативы, что она была бы преступлением и что так как за преступление наказывают, то он очень хорошо делает, что ее не обнаруживает.
Человек видит глазами, слышит ушами, нюхает носом, отведывает языком и щупает пальцами.
У одного человека лучше видят глаза, а
у другого хуже. Один слышит издали, а другой глух.
У одного чутье сильнее, и он слышит, чем пахнет издалека, а другой нюхает гнилое яйцо, а не чует. Один ощупью узнает всякую
вещь, а другой ничего на ощупь не узнает, не разберет дерева от бумаги. Один чуть
возьмет в рот, слышит, что сладко, а другой проглотит и не разберет, горько или сладко.
Если ты хочешь настоящего счастия, то не ищи его в далеких странах, в богатстве, в почете, не выпрашивай его
у людей, не кланяйся и не борись с ними из-за счастья. Такими средствами можно добыть имение, важный чин и всякие ненужные
вещи, а настоящее счастие, нужное каждому, добывается не от людей, не покупается и не выпрашивается, а дается даром. Знай, что всё то, чего ты не можешь
взять сам, всё то не твое и не нужно тебе. То же, что нужно тебе, ты всегда можешь
взять сам — своей доброй жизнью.
— Ах, да! Еще одно! — спохватился Свитка. —
У нас принято в сношениях с членами, и особенно в письменных сношениях, избегать собственных имен и настоящих фамилий. Это тоже в видах общей безопасности. Поэтому изберите для себя какой-нибудь псевдоним; только псевдонимом лучше
взять название какой-нибудь
вещи или отвлеченного предмета, чем фамилию, а то, пожалуй, еще quo pro quo какое-нибудь выйдет. Что вы хотите выбрать?
И тут вспал ему на память Чубалов. «Самое распрекрасное дело, — подумал Марко Данилыч. — Он же мне должен остался по векселю, пущай товаром расплатится — на все
возьму, сколько за ним ни осталось. Можно будет
взять у него икон повальяжней да показистее. А
у него же в лавке и образа, и книги, и медное литье, и всякая другая нужная
вещь».
— Ну, как же, — неужели
у вас на душе совершенно спокойно? Вот, жили здесь люди, их выбросили на улицу, даже
вещей своих не позволили
взять, — и вселили вас. И вы живете в чужих квартирах, пользуетесь чужими
вещами, гуляете вот по чужому саду, как по своему, и даже не спросите себя: куда же тем было деться?
— И вправду! Как же я их добуду? Александра Михайловна, дорогая моя, съездите,
возьмите у него мои
вещи!
— Успокойтесь, — говорил я ему, — вы слишком чувствительны, не принимайте все к сердцу, не анализируйте, смотрите на
вещи проще. Вы сами говорите, что
у вас есть характер.
Возьмите на себя, вам недолго уже осталось терпеть, — говорил я ему, но очень нескладно, потому что был взволнован и чувством сострадания и чувством раскаяния в том, что я позволил себе мысленно осуждать человека, истинно и глубоко несчастливого.
Меня поразило: он преспокойно
взял с меня, студента-медика, гонорар, —
у нас, русских,
вещь невероятная: наши профессора не только с медиков-студентов, но и вообще со студентов денег не брали.
«Вот, черт
возьми, положение!» — подумал он, и в его голове вдруг промелькнуло, как такие
вещи разыгрываются
у людей той или другой нации и того или другого круга, но ведь это все здесь не годится… Ведь это Канкрин! Он должен быть умен везде, во всяком положении, и если в данном досадном и смешном случае Марье Степановне предстояла задача показать присутствие духа, более чем нужно на седле и с ружьем в руках, то и он должен явить собою пример благоразумия!
— В таком случае мы должны
взять у вас какую-нибудь
вещь и продать ее, чтоб исполнить волю короля.
— Права, несомненно, права, — продолжала княгиня Васса Семеновна. — Это говорю я, потому что знаю, что значит иметь единственного ребенка. То, что вы
взяли у нее мальчика, было в порядке
вещей: подобная мать не пригодна для воспитания, но то, что теперь, через двена-дцать лет, вы запрещаете ей видеться с сыном, — жестокость, внушить которую может только ненависть. Как бы ни была велика ее вина — наказание слишком сурово.
— Я не охотился, — ответил Егор и рассказал жене, что выпив лишнее
у мельника, на дороге почувствовал себя худо, прилег и заснул на вольном воздухе, а затем зашел в высокий дом
взять вещи, которые предназначались Арине Марьей Петровной, но не застал ее, так как она совершенно неожиданно уехала в Томск к больной подруге.
— Что за беда, что
взял. Никакого сраму нету, никто не знает. Что ж, что
взял, ведь
у нас же воруют. Сколько
вещей разворовали. Я на отместку, на убылое место.
У нас таскают, а мы что за святые, что не смей. Другие могут, а мы нет? Не из дому тащу, а в дом.
— Я куплю
у вас все это, даже
возьму еще кое-что, если вы согласитесь в промене некоторой ненужной мне
вещи.
— Так я скажу тебе это… Ты подстерег несчастного молодого человека, который жил
у Безымянных, убил его и ограбил. Затем пошел в избу, где жил покойный, и вытащенным из кармана твоей жертвы ключом, отпер ее,
взял, что было там ценного, бросил ключ, быть может, в реку, остальную часть ночи провел, обдумывая, куда спрятать его деньги и, быть может, золотые
вещи, и спрятал их. Не беспокойся, мы найдем их.
— Сколько раз я вас просила, — сказала она, — не брать моих
вещей,
у вас есть своя комната. Она
взяла от Николая чернильницу.
— A-то не нужно ли вам кофейник? — обратился он к эсаулу. — Я
у нашего маркитанта купил чудесный!
У него прекрасные
вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще,
у вас вышли, обились кремни, — ведь это бывает. Я
взял с собою,
у меня вот тут… — он показал на торбы — сто кремней. Я очень дешево купил.
Возьмите, пожалуста, сколько нужно, а то и все… — И вдруг испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
—
Возьмите пожалуста себе.
У меня много таких… — покраснев сказал Петя. — Батюшки! Я и забыл совсем, — вдруг вскрикнул он. —
У меня изюм чудесный, знаете, такой без косточек.
У нас маркитант новый и такие прекрасные
вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что-нибудь сладкое. Хотите?.. — И Петя побежал в сени к своему казаку, и принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. — Кушайте, господа, кушайте.