Неточные совпадения
А
за комедию
взялась и в неделю написала
листов десять: я просил показать — ни
за что!
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык, вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того не стало:
за какой-нибудь полтинник должен был я бегать на уроки с одного конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда сидел я без обеда, в холодной комнате,
брался переписывать по гривеннику с
листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в день.
Уже шестой час утра. Я
взялся за дневник, чтобы описать свое полное, разнообразное счастье, и думал, что напишу
листов шесть и завтра прочту Мане, но, странное дело, у меня в голове все перепуталось, стало неясно, как сон, и мне припоминается резко только этот эпизод с Варей и хочется написать: бедная Варя! Вот так бы все сидел и писал: бедная Варя! Кстати же зашумели деревья: будет дождь; каркают вороны, и у моей Мани, которая только что уснула, почему-то грустное лицо».
А они-то важничают, а они-то величаются! И опять волк для красоты папиросу в зубы взял, но так как настоящей папиросы с огнем боялся, то взял шоколадную. Только вдруг откуда ни
возьмись поднялась сильнейшая буря, прямо ураган, и такой подул ветер, что закружились по земле пыль, сухие
листья и бумага. И как подул ветер под большой зонтик, так полетел зонтик вверх и волка
за собой потащил через крышу, прямо к облакам.
Сусанна быстрым движением схватила со стола револьвер и сунула его в карман шлафрока, а потом рассыпала на пол весь порох с
листа бумаги и
взялась за письмо.
И, уже снова
взявшись за газетный
лист, несколько раз опускал его, чтобы взглянуть сердито на надоедливого господина.
Мы
взялись за руки, было солнце и желтеющие
листья ясеней над церковной оградой. Он позвал меня к себе домой. Умылся, вытирал мозолистые руки полотенцем. Смотрела на свои руки и думала: не так уж они много работали физическим трудом, так что особенно мне чваниться нечем.
— Другие вон и сочинителями себя считают, и пятьдесят целковых
за лист там, что ли, получают, а основательности-то нет. Вы думаете, я этого ничего не понимаю. Я не учена, а тоже не хуже другой вижу, какой кто человек… Что же это я вам чаю-то! — как бы спохватилась она,
берясь за его блюдечко.