Во время служения в зале напутственного молебна по случаю отъезда сына Марфа Андревна стояла на коленях и моргала, стараясь отворачиваться, как будто отдавая приказания стоящей возле нее ключнице. Она совладела с собою и не заплакала. Но зазвеневший во время завтрака у крыльца поддужный колокольчик и бубенцы ее срезали: она подскочила на месте и
взялась за бок.
— Да, — рассказывал он,
взявшись за бока. — Да… После Воздвижения через неделю продал я сено по тридцать копеек за пуд, добровольно… Да… Хорошо… Только это, значит, везу я утром сено добровольно, никого не трогаю; в недобрый час, гляжу — выходит из трактира староста Антип Седельников. «Куда везешь, такой-сякой?» — и меня по уху.
Неточные совпадения
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я
взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах и ложился попеременно на тот и другой
бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются с глазу на глаз. Он медленно проглатывает малинку
за малинкой и приговаривает: «Новая новинка — в первый раз в нынешнем году! раненько поспела!» Потом так же медленно
берется за персик, вырезывает загнивший
бок и, разрезав остальное на четыре части, не торопясь, кушает их одну
за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще хорошего места осталось!»
Но горцы прежде казаков
взялись за оружие и били казаков из пистолетов и рубили их шашками. Назаров висел на шее носившей его вокруг товарищей испуганной лошади. Под Игнатовым упала лошадь, придавив ему ногу. Двое горцев, выхватив шашки, не слезая, полосовали его по голове и рукам. Петраков бросился было к товарищу, но тут же два выстрела, один в спину, другой в
бок, сожгли его, и он, как мешок, кувырнулся с лошади.
Возьмется за чтò, так не глядели бы мои глаза: коли поднимется, коли передвинется, коли что, — говорила она, растягивая слова и неуклюже поворачивая с
боку на
бок своими угловатыми плечами.
— Выгодчики были с барыней-то своей, еще какие! — вмешалась вдруг возившаяся около печки Грачиха. — Про именье рассказываешь — нет, ты лучше расскажи, как вы дворянина
за свою вотчину в рекруты отдали, — продолжала она, выходя из-за перегородки и вставая под полати, причем
взялась одной рукой
за брус, а другою уперлась в жирный
бок свой.