Неточные совпадения
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
(Читатель ждет уж рифмы
розы;
На, вот
возьми ее скорей!)
Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает; веселый
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег.
— Мне показалось, что они тут ходят. Нет… никого нет.
Возьмите. — Фенечка отдала Базарову
розу.
— Папочка, дай и мне цветочков,
возьми из его ручки, вот этот беленький, и дай! — всхлипывая попросила помешанная «мамочка». Или уж ей так понравилась маленькая беленькая
роза, бывшая в руках Илюши, или то, что она из его рук захотела
взять цветок на память, но она вся так и заметалась, протягивая за цветком руки.
Наши стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел два четырехстишия, которые всех нас восхитили. Жаль, что не могу припомнить этого первого поэтического его лепета. Кошанский
взял рукопись к себе. Это было чуть ли не в 811-м году, и никак не позже первых месяцев 12-го. Упоминаю об этом потому, что ни Бартенев, ни Анненков ничего об этом не упоминают. [П. И. Бартенев — в статьях о Пушкине-лицеисте («Моск. ведом.», 1854). П. В. Анненков — в комментариях к Сочинениям Пушкина. Стих. «
Роза» — 1815 г.]
Слегка покачиваясь на ногах, офицер остановился перед Джеммой и насильственно-крикливым голосом, в котором, мимо его воли, все таки высказывалась борьба с самим собою, произнес: «Пью за здоровье прекраснейшей кофейницы в целом Франкфурте, в целом мире (он разом „хлопнул“ стакан) — и в возмездие беру этот цветок, сорванный ее божественными пальчиками!» Он
взял со стола
розу, лежавшую перед прибором Джеммы.
Взять хоть прошлое пьяное лето с кутежами в «
Розе» и разными дурацкими похождениями до пьяного безобразия включительно.
— А помнишь, душа моя, ты писал мне об одном городке Provins, который изобилует жасминами и
розами; признайся, откуда ты
взял это сведение?
Потом надела она белое платье, от которого томно и сладостно пахло
розами, опять
взяла кинжал и легла с ним на постель, поверх белого одеяла.
*
И пушки бьют,
И колокола плачут.
Вы, конечно, понимаете,
Что это значит?
Много было
роз,
Много было маков.
Схоронили Петра,
Тяжело оплакав.
И с того ль, что там
Всякий сволок был,
Кто всерьез рыдал,
А кто глаза слюнил.
Но с того вот дня
Да на двести лет
Дуракам-царям
Прямо счету нет.
И все двести лет
Шел подземный гуд:
«Мы придем, придем!
Мы
возьмем свой труд.
Мы сгребем дворян
Да по плеши им,
На фонарных столбах
Перевешаем...
Она спрашивает, я отвечаю… Я уже не думаю о провале, хотя чувствую, что
взяла слишком высокий тон. Ах, все равно. Эта ночь, как настоящая, тиха и прекрасна; этот месяц напоминает чудный настоящий месяц, и бумажные
розы на куртинах вот-вот разольют свой нежный, одуряющий аромат…
Поставив стакан на поднос, она
взяла под руку Гофтреппе и вернулась в церковь спокойная, с присущей ей очаровательной улыбкой на губах. Кто мог догадаться, какая змея скрыта в этой чудной корзине
роз.