Неточные совпадения
Внезапная перемена в судьбе моей увлекла меня в другой
конец России, и я надолго простился с Петербургом, с семейством Злотницких и, что мне было всего больнее, с добрым Яковом Пасынковым.
А что, если здесь-то и есть
конец моего пути?
внезапная и горькая, опять мелькнула во мне эта мысль.
Нет никакой надобности доказывать, что причиною общего движения в пользу трезвости в разных
концах России было не
внезапное угрызение совести за многолетнее пьянство и даже не «желание встретить в трезвом виде зарю освобождения» (как предполагает г. Кошелев в № 99 «Московских ведомостей»), а просто дороговизна и дурное качество водки.
Разговорам и расспросам с обеих сторон не было
конца — и как это всегда бывает у хороших, сердечно близких и давно не видавшихся знакомых, которым есть что попередать друг другу, — рассказы перебивались вопросами, вопросы рассказами, один разговор быстро, по мгновенно блеснувшему, кстати или некстати, воспоминанию, сменялся другим, другой перебивался вдруг
внезапным вопросом или замечанием, затем опять переходил к продолжению старой, оставленной темы.
— Люди поженились и живут, и пусть их живут, — говорила Синтянина, но Форова думала не так: «Маланьина свадьба» казалась ей не браком, а какою-то глупостью, которая непременно должна иметь быстрый,
внезапный и грустный
конец, но самим новобрачным майорша этого, разумеется, не высказывала, да вскоре перестала говорить об этом и Синтяниной и своему мужу, так как первая в ответ на ее пророчества называла ее «сорокой», а второй, не дослушивая речей жены, отвечал...
Внезапное появление «лютого врага» захватило Теркина всего. История его исключения запрыгала в его мозгу в образах и картинах с начала до
конца.
Слух о
внезапной смерти Баратова облетел всю Москву с быстротою срочной эстафеты. Известие это варьировалось на разные лады и приобрело в
конце концов фантастическую окраску: толковали о преступлении, отраве, мести, ревности, словом, в устах московских кумушек сложился целый роман.
И вдруг —
внезапный, жалкий
конец нашего незабвенного Платона!
К
концу четвертого года брачной жизни у Глафиры Даниловны вдруг явился какой-то
внезапный наплыв спокойствия и равнодушия ко всему ее окружающему.