Неточные совпадения
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня сказала ему, что Вронский едет
в этом
поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он
вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и видел
в Вронском только героя и старого приятеля.
Сидя на звездообразном диване
в ожидании
поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое положение, и как она
войдет в комнату, и что она скажет ему.
Простившись с княгиней, Сергей Иваныч вместе с подошедшим Катавасовым
вошел в битком набитый вагон, и
поезд тронулся.
Приехав с утренним
поездом в Москву, Левин остановился у своего старшего брата по матери Кознышева и, переодевшись,
вошел к нему
в кабинет, намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его совета; но брат был не один.
Когда
поезд подошел к одной из маленьких станций,
в купе
вошли двое штатских и жандармский вахмистр, он посмотрел на пассажиров желтыми глазами и сиплым голосом больного приказал...
Хаос весенней неурядицы смолк. Под жаркими лучами солнца работа природы
входила все больше и больше
в свою колею, жизнь как будто напрягалась, ее поступательный ход становился стремительнее, точно бег разошедшегося
поезда.
В лугах зазеленела молодая травка,
в воздухе носился запах березовых почек.
Зато склеил целый
поезд железной дороги, и опять вышла преудачная вещица: публика выходила из вокзала, с чемоданами и саками, с детьми и собачками, и
входила в вагоны.
Звон раздавался чаще,
поезд замедлял ход, кондуктор
вошел в вагон и отобрал билеты у серого старика и у его молодого соседа. Потом он подошел к спавшему Матвею и, тронув его за рукав, сказал...
На рельсах вдали показался какой-то круг и покатился, и стал вырастать, приближаться, железо зазвенело и заговорило под ногами, и скоро перед платформой пролетел целый
поезд… Завизжал, остановился, открылись затворки — и несколько десятков людей торопливо прошли мимо наших лозищан. Потом они
вошли в вагон, заняли пустые места, и
поезд сразу опять кинулся со всех ног и полетел так, что только мелькали окна домов…
В вагон
входили и выходили едущие на короткие расстояния, но трое ехало, так же как и я, с самого места отхода
поезда: некрасивая и немолодая дама, курящая, с измученным лицом,
в полумужском пальто и шапочке, ее знакомый, разговорчивый человек лет сорока, с аккуратными новыми вещами, и еще державшийся особняком небольшого роста господин с порывистыми движениями, еще не старый, но с очевидно преждевременно поседевшими курчавыми волосами и с необыкновенно блестящими глазами, быстро перебегавшими с предмета на предмет.
Но я отмахнулся и пошел по платформе. Из мглы выступали очертания
поезда, и
в рельсах начинало переливаться что-то тоненьким металлическим клокотанием… Я почти выбежал на холмик и
вошел в аллею.
Поезд прошумел и затих… Вскоре послышался его свисток с ближайшего полустанка.
В это время я сидел на мокром откосе придорожной канавы и не помнил, как я сел, и сколько времени сидел, и как поднялся. Зубы мои стучали. Мне показалось, что внутри у меня холодно от вчерашнего железного скрежета.
Наконец, молодые возвратились. Владимир Андреич и Марья Ивановна встретили их
в зале. Они, сопровождаемые всем своим
поездом,
вошли и начали принимать благословения.
Растворите, во имя отца и сына и святаго духа, дверечки широкие: сам я, сватушка, двери на петле поведу, а без аминя не
войду!» Тем, друг сердечный, что
в свадебном деле ничего без молитвы начинать нельзя, весь
поезд, значит, аминя и ждет — да!
Между тем за окном стал синеть воздух, заголосили петухи, а голова всё болела и
в ушах был такой шум, как будто Ергунов сидел под железнодорожным мостом и слушал, как над головой его проходит
поезд. Кое-как он надел полушубок и шапку; седла и узла с покупками он не нашел, сумка была пуста: недаром кто-то шмыгнул из комнаты, когда он давеча
входил со двора.
Иногда только ему
входило в голову, что она, может быть, и
в мысли не имела доносить на то, что он сделал чайником руку, а просто упустила
поезд.
Станция.
Поезд стоит пять минут. Перед третьим звонком
в описанный вагон II класса
входит Подтягин. За ним шествует начальник станции,
в красной фуражке.
В вагон
вошел хромой мужик, ускользнувший от глаз кондуктора. Он высунулся из окна и долго смотрел назад, где
в пыли, поднятой
поездом, исчезал его товарищ.
Налево, уже далеко от меня, проплыл ряд неярких огоньков — это ушел
поезд. Я был один среди мертвых и умирающих. Сколько их еще осталось? Возле меня все было неподвижно и мертво, а дальше поле копошилось, как живое, — или мне это казалось оттого, что я один. Но стон не утихал. Он стлался по земле — тонкий, безнадежный, похожий на детский плач или на визг тысячи заброшенных и замерзающих щенят. Как острая, бесконечная ледяная игла
входил он
в мозг и медленно двигался взад и вперед, взад и вперед…
За час до отхода
поезда дачный отец семейства, держа
в руках стеклянный шар для лампы, игрушечный велосипед и детский гробик,
входит к своему приятелю и
в изнеможении опускается на диван.
Однажды вечером
в наш
поезд вошел подполковник пограничной стражи и попросил разрешения проехать
в нашем вагоне несколько перегонов. Разумеется, разрешили.
В узком купе с поднятыми верхними сиденьями, за маленьким столиком, играли
в винт. Кругом стояли и смотрели.
Утром подали
поезд. Пришли два железнодорожника со списком. Произошла посадка. Агент выкликал по списку фамилию, вызванный
входил в вагон и занимал предназначенное ему место. Кто был недоволен вагоном или своим местом, мог остаться ждать следующего
поезда, — по этой же записи он имел право попасть туда одним из первых.
Солдаты побросали охапки на откос и с недовольным ворчанием полезли
в двинувшийся
поезд. Я, возмущенный,
вошел в вагон.
До шести утра мы ждали на станции:
поезд маневрировал, для нас прицепили вагон-теплушку.
Вошли мы
в нее, — холод невообразимый,
в одном из окон нет рамы. Чугунная печка холодная. Некоторые из офицеров ехали с денщиками, — денщики ухитрились чем-то заделать выбитое окно, сбегали за истопником.
Вот и Петербург.
Поезд замедлил ход,
вошел под навес…
В вагон ворвались несколько артельщиков.
Войдя в траурную залу, он остановился и потребовал пить. Подкрепившись питьем, подошел к гробу, но здесь упал
в обморок. Когда он был вынесен и приведен
в чувство, то подняли тело и поставили
в открытой карете. За гробом тянулся длинный ряд карет, и, так как покойница была жена генерала, то гроб провожала гвардия.
Поезд отправился
в Невский монастырь.